Как только они включились и загорелся зеленый сигнал, Зигель открыл наружный люк пусковой установки, и птицы выпрыгнули на землю, где на секунду вроде бы замешкались, покачиваясь из стороны в сторону – проверяли свою посадку. Один из аппаратов взмахнул крыльями, чтобы не упасть, но тут же восстановил равновесие. Его длинные, тонкие, как паутина, крылья имели бледно-розовый предрассветный оттенок. Птицы повращали головами, быстрыми змеиными движениями подвигали ими вперед и назад. Наклонили головы набок, прислушиваясь; они изучали все, что движется, с тщательно выверенным вниманием механических хищников. Если бы не враждебное выражение глаз, они напоминали бы сверкающих вытянутых лебедей. Их шеи по-змеиному вытянулись вперед – плоские и зловещие, они напоминали кобр, только выпуклые, лишенные век глаза, заходящие на верхнюю и нижнюю части головы, представляли собой фасеточные полусферы из поблескивающих черных линз. Они смотрели на окружающий мир с пугающим равнодушием насекомого. Встретиться с ними взглядом означало прочувствовать весь ужас встречи с интеллектом, не имеющим души.

Вперед и выше! (исп.)

Я восхищался технологией, но любить ее, как некоторые, не мог. Как Зигель, например. Механимальная технология пугала меня. Эти создания были даже враждебнее червей. Черви, по крайней мере, вели себя так, словно у них была душа. Или, может быть, мне просто хотелось верить в это, потому что они были живыми.

Впрочем, это не играло никакой роли. И птицы, и тигры, и пауки, и все остальные керамико-титановые существа, которых собрали на заводах и спустили с цепи, казались более недоступными для понимания, чем любой организм с Хторра. Может, это мое личное предубеждение. Или здесь кроется что-то иное?.. Я еще мог оценить их эстетику, но до любви было далеко.

Наконец состояние птиц удовлетворило Зигеля. Он надвинул шлем поглубже и вошел в киберпространство. Обе птицы осторожно двинулись вверх по пологому склону холма, выбирая ровную площадку для взлета; они проворно крались по земле с плавной грацией фурий.

Я развернулся вместе с сиденьем к своим собственным экранам и стал следить за их действиями. Первый из аппаратов расправил крылья, как бы пробуя воздух. Он менял угол наклона то так, то эдак, потом внезапно поймал небольшой ветерок, у которого еще хватало смелости шевелить листву волочащихся деревьев, дважды взмахнул крыльями и без видимого усилия взмыл в воздух. В ту же секунду за ним последовал второй.

Обе птицы сделали круг, осваиваясь в воздухе, а потом замахали крыльями, набирая высоту. Они стремились ввысь с хищным благородством орлов. Здесь искусство и технология пересекались, позволяя воочию наблюдать движение потоков воздуха.

Изображения на экранах перестали плыть и оставались резкими, даже когда птицы делали виражи и кувыркались в воздухе. Маневры эта модель совершала автоматически, а компенсаторный интеллект в процессоре обеспечивал стабильность изображения. Но если квартиранты вылетят роем, едва ли эти маневры помогут. А такая возможность существовала всегда – даже коснувшаяся верхушки волочащегося дерева тень могла привлечь квартирантов. И тогда одного лишь веса насекомых будет достаточно, чтобы хрупкие чудо-аппараты кувырком полетели на землю. Я очень надеялся, что этого не произойдет, – утрата роботов обходилась дороже, чем людские потери.

– Отлично, – сказал я. – Переведи их в автоматический режим, пусть кружат повыше и пошире. И пусть следят за своей тенью. Теперь давай тигра.

– Бегу и падаю, – отозвался Зигель. Он сдвинул шлем на затылок и снова пробежался по клавишам. – Шер-Хан рвется на прогулку. Таркус наготове в резерве.

– Хорошо.

Из двух зверей Шер-Хан, или Р-120, был поновее – обтекаемая грациозная машина для убийства, пользоваться которой одно удовольствие. Таркус был ранней моделью – Т-9, – больше танком, чем животным. Слишком шумен и неуклюж и к тому же слегка великоват для того, чтобы свободно нырять в гнезда червей, но вооружен лучше Шер-Хана и обладал большей огневой мощью, поэтому мы использовали его в основном для обороны. В отличие от имеющих высокую посадку пауков, самостоятельно рыскавших по здешним местам уже несколько недель, тигры жгли быстрее, и температура их пламени была выше, поэтому они требовали более частой профилактики. Однако, действуя под контролем, эти механические звери обладали страшным сочетанием высокой мобильности и огневой мощи – что значительно повышало соотношение убийство/килодоллар.

Исходно Р-120 был сконструирован для разведки боем. Оружие против городских партизан, он был быстр, бесшумен и смертельно опасен. Перепрофилированный для проникновения в гнезда червей, он своими уникальными способностями доказал, что как нельзя лучше подходит для проведения подземных операций. Приземистый, как пантера, Шер-Хан имел шесть поджарых ног и походил на неудачный гибрид удлиненного гепарда и титановой змеи, только приподнятая голова была больше и смертоносней – челюсти ему заменяли пушечные стволы.

Кроме того, он обладал самым совершенным летиче-ским интеллектом. Оптическая нервная система Шер-Хана могла бы обрабатывать информацию для небольшого правительства или большой корпорации. Плотность нервных окончаний по всему телу – особенно в металлической мускулатуре и коже – была выше, чем у живого существа. Р-120 не программировали – их тренировали. Технология тигров, птиц и других киберзверей – пауков, носорогов, электрических скатов – разрабатывалась в таком секрете, что даже президент узнала кое-какие детали лишь после неудавшегося вторжения в Мексиканском заливе. Годы общенациональной паранойи окупили себя меньше чем за двадцать часов: земля разверзлась и оттуда, как фурии из преисподней, на волю хлынули киберзвери. У противника не осталось ни единого шанса, твари подобно циркулярной пиле кромсали их эшелоны.

Теперь их рассекретили, параноидальные инвестиции многократно окупились, но локхидовские смертоносные хищники снова рыскали по пустыням и дебрям, на этот раз выслеживая жертвы иного рода. Они бесшумно скользили в ночи, всеми своими глазами, ушами, радарами неумолимо отыскивая червей, горпов и прочую мерзость, затаившуюся в темноте. Работая в контакте с ажурными, как паутина, птицами– шпионами, бродяги обшаривали самые глухие уголки, холмы и долины, которые были слишком опасны или недоступны для людей. Звери действовали автономно или помогали разведывательным командам, если возникала такая нужда.

Это было смертоносное партнерство, закаленное огнем и яростью. Птицы-шпионы парили в высоте, наводя на цель и иногда даже помечая ее иглами-передатчиками, а киберзвери преследовали, настигали и убивали. Там, где это было безопасно, тигры сжигали цель, в остальных случаях – усеивали несчастную жертву сотнями и тысячами взрывающихся гранул. При этом показатель гарантированной смерти превышал девяносто процентов. Цель вижу – цель уничтожена.

Будучи атакованными или не в силах справиться с жертвой, звери подрывали себя. Не одно гнездо червей было уничтожено таким способом. Эти машины нельзя остановить, задержать или отозвать назад, они умели только выслеживать, убивать и возвращаться для профилактики и перевооружения.

Жалко, что армия столько времени засекречивала их. Мы могли бы их использовать в Вайоминге, Вирджинии, на Аляске – и в первую очередь в Колорадо.

Ходили слухи, что следующее поколение механималь-ных хищников будет выглядеть и действовать точно так же, как черви. Микрохищники примут облик тысяченожек. Я надеялся, что это только сплетни. Мне бы не хотелось, чтобы люди сотрудничали с хторрами, пусть даже кибернетическими. Механимальный двойник червей – такой кошмар невозможно перенести.

– Марано? – вызвал я вторую машину. – Вы нас прикрыли?

– Вы в такой же безопасности, как дитя на руках у мамочки, – рассмеялась она.

– Спасибо, мамуля, – ухмыльнулся я и натянул на голову шлем виртуальной реальности. Приладил его поудобнее к глазам и ушам – и вдруг, после шока от внезапного перехода к виртуальной реальности, я уже видел все сверкающими глазами Шер-Хана, слышал его чуткими ушами.