Теперь Лиз внимательно осматривала зал, особо задержав взгляд на бразильцах.

– В прошлом году началась серьезная дискуссия о путях сосуществования с Хторром или о приспособлении человечества к экологии, в которой доминировали бы хтор-ране. Некоторые называют это реалистичной политикой планирования. Другие считают, что это ведет к пораженческим настроениям. Что касается меня, то я; вижу рациональное зерно в обеих точках зрения. Те из нас, кому доверена ответственность, должны принимать решения на основании всех рекомендаций, которые к нам поступают. Поверьте мне, это трудные решения. – Она подалась вперед, голос ее напрягся. – Наши ресурсы истощаются. У нас остался только один шанс сохранить свое будущее. Война или приспособление – вот о чем ведутся споры.

В дискуссиях насчет приспособления, – продолжала Лиз, – появились две различные философии и целая куча их вариаций. Согласно первой позиции – а это позиция, которую наши бразильские хозяева приняли в качестве государственной политики, – изолированные очаги заражения должны развиваться без вмешательства человека. Доводом в пользу этого служит то, что как только очаг заражения стабилизируется, его дальнейший рост может ограничиваться естественными и искусственными границами. Конечная цель бразильского эксперимента – создание экономики, основанной на хторранских ресурсах, и эксплуатация хторранских растений и животных на пользу человека.

Какой привлекательной ни кажется на первый взгляд эта идея, прежде необходимо ответить на множество вопросов, не последним из которых является, например, такой: действительно ли хторранские продукты представляют такую ценность для человека, что она перевешивает цену окружающей среды? И равным образом: до сих пор мы не видели никаких доказательств того, что хторран-ская экология имеет порог стабилизации. Может быть, мандала должна достигнуть размеров Огайо, прежде чем замедлит свой рост до приемлемых для нас темпов. Мы этого не знаем. Известно лишь, что ничем не ограниченная агрессивность многих хторранских видов в диком состоянии заметно снижается, когда они интегрируются в сложное сообщество мандалы. Таким образом, есть некоторый смысл в аргументах за существование мандалы под жестким контролем. Каким именно должен быть такой контроль – предмет другой дискуссии, которую мне не хотелось бы начинать здесь.

Существует и другая точка зрения на приспособление к Хторру. Ее разделяют некоторые специалисты, напрямую связанные с бразильским экспериментом. По второму сценарию каждая мандала представляет собой опасный резервуар заражения, и потенциальная угроза выделить дочерние мандалы значительно перевешивает любую пользу от ее цивилизующего влияния на хторранские виды.

По этому сценарию приспособления, – мрачно сказала Лиз, – мы, в лучшем случае, можем надеяться на крупные капиталовложения в строительств новых заводов по сборке роботов и киберзверей, которые будут направляться на передовые линии битвы. Подобная идея… Пожалуйста, дайте мне закончить… – обратилась Лиз к доктору Хикару, в гневе вскочившему на ноги. – У вас будет возможность высказаться, я обещаю. – Тот с грохотом опустился на стул, а Лиз продолжила: – По этому сценарию наше внимание должно быть сосредоточено на уничтожении посе– лений-мандал сразу же после обнаружения. Мы думаем, что, удерживая мандалы от завершающей стадии развития, сумеем препятствовать хторранскому заражению достичь критического уровня столько времени, сколько нам потребуется, чтобы найти биологическое оружие для непосредственного уничтожения их экологии. Киберзвери – тигры, пауки и все остальные, – действуя в полуавтономном режиме, будут неустанно и безжалостно патрулировать свой участок территории. При этом эффективность действий одного оператора увеличится в тысячи раз. Мы уже достигли некоторых успехов с такой техникой на севере Мексики, в Колорадо – особенно вокруг Денвера – и на Аляске. И ожидаем еще большего прогресса на будущий год, когда заработают сборочные линии на заводах в Атланте и Орландо. Это будет грандиозно. При нынешних темпах строительства мы можем запускать по два завода каждые шесть месяцев в течение следующих трех лет. Мы надеемся, что этого будет достаточно.

Лиз перевела дыхание, позволила себе выпить глоток воды, заглянуть в свои заметки, а потом продолжила: – Наше полушарие служит испытательным полигоном для обеих философий. На Южноамериканском континенте экспериментируют с первым вариантом действий, в Северной Америке придерживаются второго сценария. Необходимо время, чтобы выяснить, какой окажется верным. Проблема лишь в том… что в любом случае это будет стоить нам целого континента.

Она сделала паузу, чтобы мы до конца осознали эту мысль. Потом покачала головой, словно напоминая себе о неприемлемости такой ситуации. Какая бы из сторон ни победила, цена ужасна. Было ясно, что Лиз пытается успокоить себя. И в равной степени было очевидно, какая из сторон, по ее мнению, ошибалась. Я взглянул на бразильцев, они сердито перешептывались.

Лиз словно не замечала их. Она замолчала, чтобы сделать еще глоток.

– Теперь давайте поговорим о событиях прошлой ночи. О… но сначала еще одно… – Она указала на доктора Шрайбер. – По просьбе доктора Зимф я временно отменила вчерашнее решение освободить доктора Шрайбер от ее обязанностей.

Шрайбер сидела с самодовольным видом. Лицо Лиз было печальным. Должно быть, ей пришлось выдержать чертовски тяжелый разговор. Представляю, что Лиз и доктор Зимф могли наговорить друг другу. Лиз представляла армейскую ветвь, а доктор Зимф являлась главой научного направления. И ни одна не имела власти над другой.

По-видимому, решение принял дядя Аира. Правильное решение.

Таким образом, все становилось на свои места.

По-видимому, он сочувствовал Лиз даже больше, чем она себе представляла, и хотел дать понять доктору Шрайбер, что ее амнистия – лишь временное явление. А это, кроме всего прочего, означало, что ее карьера таинственным образом рухнет вскоре после окончания экспедиции. Дядя Аира – специалист по устранению препятствий. Я помнил конференцию в Денвере и то, как он управился с наиболее шумными делегатами. Политические соображения существовали всегда, и у дяди Аиры имелся свой способ их обходить. Он всегда позволял противной стороне считать, что победила она.

Тем временем Лиз сказала: – Доктор Шрайбер здесь на своем месте. Она – квалифицированный специалист. Наш враг – это Хторр. Будет ошибкой лишиться ее талантов и опыта. Доктор Шрайбер заверила меня, что с ее стороны больше не последует непрофессиональных заявлений и что она готова целиком сконцентрироваться на предстоящей работе. Имея такое заверение, я согласилась с доктором Зимф, что услуги доктора Шрайбер слишком ценны, чтобы их терять.

Прекрасно. Мне понравилось, как вывернулась Лиз. Всем было ясно, что генералу Тирелли приказали сделать то, чего ей не хотелось, но она повернула дело так, что весь мусор высыпался на голову Шрайбер. Хотелось бы мне иметь сейчас камеру, чтобы запечатлеть выражение лица доктора Шрайбер. Ухмылка на ее лице застыла, и казалось, что макияж внезапно засох, превратившись в корку.

– Ладно, теперь посмотрим картинки.

Лиз пробежалась по клавиатуре, и на больших экранах по обеим сторонам кафедры высветился вид сверху на ночное сборище мандалы Коари. По мере появления новых изображений старые сдвигались на соседние экраны, пока мы не оказались в окружении уничтоженной нами мандалы.

– На первых изображениях, полученных с помощью птиц-шпионов, заметного волнения в гнезде не видно. Но здесь, на более поздних снимках, вы можете ясно видеть, что даже наше безмолвное присутствие полностью нарушило жизнь поселения. Гастроподы стали сбиваться в толпу. Какие бы биологические императивы ими ни управляли, они не могли им сопротивляться. Хторры вынуждены были следовать за нами к центру мандалы.

Как мы считаем, эффект нашего появления был настолько ошеломителен, что почти каждая гастропода, способная добраться до площади, так и сделала. По окончательному подсчету, их собралось там более трехсот тысяч. В выражении чистой биомассы мандала Коари эквивалентна… была эквивалентна городу размером с Сан-Франциско.