В этом банке Сандерсы являлись ВИП-клиентами.

В рабочих файлах сотрудников семья Сандерс значилась как «сложный важный клиент».

И отец Мелани, и мать, и она сама, приходя в банк, держались так, будто они короли, а все тут — их жалкие слуги. Бена, брата Мелани, никто никогда не видел, но ждать от него другого поведения не приходилось.

Поэтому Мелани тщательно объяснила Шону, как ему себя вести.

И он пока неплохо справлялся с поставленной задачей.

«Черт, я воистину как хороший актер. С кем поведешься…»

Через две минуты Шону принесли кофе, а еще через пять мистер Льюис ждал его у себя в кабинете.

Шон увидел мужчину лет пятидесяти, седовласого, с круглым сытым лицом и бегающими туда-сюда, желающими угодить глазами.

— Мистер Сандерс, рад с вами познакомиться. Примите мои соболезнования по поводу гибели вашей сестры.

— Спасибо. Это было тяжелым ударом. Хоть мы и не были близки, я все равно любил Мелани. До сих пор трудно поверить в то, что ее больше нет.

— Она была прекрасной актрисой… И очень взыскательным клиентом. Мы старались обеспечить ее обслуживание на самом высоком уровне.

— Надеюсь, и я останусь доволен вашим сервисом.

— И я на это надеюсь. Итак, из разговора по телефону я понял, что вы хотите снять полтора миллиона долларов с вашего совместного счета.

— Все верно.

— Большая сумма…

— Я сейчас помогаю завершить одно важное дело, которое начала моя сестра, и считаю правильным использовать для этого деньги с нашего общего счета.

— Понятно. Поскольку вы остались единственным владельцем этих денег, то вправе делать с ними что угодно. Но позвольте поинтересоваться, почему именно наличные? Возможно, мы сделаем перевод?

— Ваша работа нравилась мне до этого вопроса. Вам не кажется, что это уже не ваше дело?

— Простите, но…

— Я прощаю вас. И буду ждать, когда вы принесете мне нужную сумму. Надеюсь, вы подготовили деньги? Я ведь предупредил, что у меня мало времени.

— Да, конечно. Все готово, мистер Сандерс. Сейчас я скажу своему помощнику, и он принесет. Мне нужен будет ваш паспорт.

Шон достал из кармана куртки поддельный паспорт.

Мистер Льюис даже не посмотрел на фотографию, хотя она была аккуратно сработана под Бена Сандерса десятилетней давности.

Потом Льюис позвонил по телефону, отдал паспорт, чтобы снять копию, и вернул его Шону.

— Нужно, чтобы вы подписали несколько бумаг…

…Через пятнадцать минут Шон садился в такси со спортивной сумкой, в которой лежало полтора миллиона долларов.

Мелани сидела в гостиной перед экраном телевизора. Она переключала каналы, пытаясь отвлечься от наплыва тревожных мыслей, и ждала Шона.

«Он приедет, обязательно приедет…»

А если не приедет?

Тогда она не будет знать, что ей делать.

Нет, он должен, должен прийти с деньгами. Она ведь в его доме… Сюда он все равно рано или поздно придет.

А что, если он придет с деньгами… и выгонит ее взашей?

«Ну так же нельзя, Мелани, прекрати… Ты же ему веришь… веришь!..»

Минуты шли так медленно, что ей казалось, будто время остановилось. Он уехал полдня назад и уже сто раз должен был вернуться. А если что-то пошло не так? Если в банке раскрыли их обман? И если он выдаст ее?

Тогда сейчас сюда нагрянет полиция, потом журналисты…

Мелани никогда не любила прессу. Она всегда жутко нервничала, когда давала интервью. Слишком поздно, пережив заточение и страх смерти, но она все-таки поняла, что все эти вспышки фотокамер, светские вечеринки, лоск и глянец — все это было только ради того, чтобы чувствовать, что ее любят.

«Как же все это было глупо. И как мало стоит такая любовь».

Пустая трата времени. Трата чувств. Обман, один обман.

Вся жизнь… Все эти молодые годы, годы расцвета человека — просто иллюзия счастья, закончившаяся для нее жутким кошмаром.

За то время, что Мелани провела в темнице, она поняла, что все, абсолютно все, что она делала в жизни, она делала только из-за желания, чтобы ее признали и полюбили.

Все… А что же Аарон? Это было настоящее чувство.

И сейчас эта любовь жива в ней.

Она думала о другом, а он опять прокрался в ее мысли. Несмотря на боль, что он ей причинил, она не жалела, что связала с ним жизнь.

Не пожалела ни разу.

И сейчас ей уже казалось, что она простила его.

Она не держала на него зла.

А вот обида… Что обида? Любовь сильнее всех обид.

Любая боль исчезает перед лицом настоящей любви.

Ей было удивительно сознавать, что ее злоба и ненависть к Сандре тоже куда-то исчезли.

Мелани всегда считала себя более жесткой. Но прошло совсем немного времени — и как легко, с печальной улыбкой она простила женщину, которая хотела ее убить и навсегда испачкала грязью ее имя…

Она услышала звук открывающихся ворот.

«Слава Богу!»

Мелани подбежала к окну и увидела, как Шон припарковался и вышел из машины.

Через пару минут он вошел в дом.

— Ну как?!

Сердце Мелани готово было выпрыгнуть из груди.

— Все хорошо. Деньги у меня.

Следующее, что Мелани нужно было сделать, — изменить внешность.

Она решила! Твердо? Окончательно? Или еще можно передумать?

Она так привыкла к себе. Именно к такой. А вдруг ее изуродуют?

Она всегда была красивой женщиной. Сможет ли она жить в образе дурнушки? Даже в кино она всегда играла страстных, робких, нежных, испорченных, умных, глупых, но красоток. И в конце концов, независимо от того, что ее красоту признали миллионы, она просто женщина. И она просто хотела быть красивой. Для самой себя.

Но ведь не обязательно становиться уродкой. Можно стать красивой. Но другой!

А вот навредить предстоящей операцией своей беременности она не боялась. Она не могла этого объяснить ни себе, ни другим, но она знала, что ее дочке больше ничто не угрожает.

Просто знала.

И конечно, Мелани понимала, что, даже кардинально изменив свою внешность, она не получила бы никакой гарантии от судьбы, что у нее получится начать другую жизнь под другим именем.

Она боялась сообщника Сандры. Вдруг он узнает, что третий труп в сгоревшем доме — не ее? Что, если этот человек уже ее ищет?

Возможно, он ее все равно найдет, несмотря на то что они с Шоном очень осторожны.

Но у Мелани не было выхода. Неузнаваемо поменять свой облик — это был ее единственный шанс начать жить заново.

Шон привез Мелани домой к Чарли Пресли.

Дома, а не в клинике, Чарли принимал не желающих огласки пациентов.

Их у него, собственно говоря, было большинство.

На Мелани были черный парик и солнцезащитные очки.

Когда Шон встречался с Чарли, чтобы узнать о его ценах на пластические операции, тот сказал, что цена варьируется от пятисот тысяч до полутора миллионов долларов.

Чарли, дородный мужчина лет пятидесяти, со слегка вьющимися волосами, внимательно рассмотрел Мелани, наблюдая, изучая. Хирург показался ей очень некрасивым; он напоминал ей бульдога.

— Я не спрашиваю у клиентов, почему им нужно полностью изменить свою внешность. Меня не волнует, убийца вы или международная аферистка. Я смотрю на вас и называю свою цену. И если она вас не устраивает, я забываю об этой встрече. В любом случае, воспользуетесь вы моими услугами или нет, я гарантирую вам полное молчание. А теперь снимайте очки и парик.

Мелани сняла очки. Этого уже было достаточно.

Через несколько секунд Чарли холодно сказал:

— Полтора миллиона. Операция и мое молчание.

— Немаленькая сумма, — прокомментировал Шон.

— Уверен, и не самая расточительная для Мелани Сандерс.

Потом он ухмыльнулся и хлопнул в ладоши.

— Однако… Как вы все разыграли. Вас ведь уже похоронили… Почему вы не пришли ко мне раньше? До того, как разыграли свою смерть?