- Этого мало, - сказала Наташа, - нужна большая дорожная сумка или пакеты на худой конец. Даша, собери, пожалуйста, его рисовальные принадлежности, книги, диски, в общем, все мелочи, которыми он пользуется. Где его обувь и зимние-осенние вещи?

- Зимние? – удивленно спросил Андрей, затаскивая огромную сумку.

- Зимние, - устало ответила Наташа, - и давайте пошустрее. Обувь не забудьте.

Самую большую пользу приносила Даша: она носилась как электоровеник, быстро пакуя все, по ее мнению, нужное брату. Она резво слетала в коридор, пошуршала там кульками, складывая в них кроссовки, ботинки и туфли Игоря. Кроссовок оказалось пять пар, но на всякий случай она сложила все. Так, гитару, главное, не забыть.

Скоро вещи были упакованы, и молчаливый Валера понес их вниз в машину. Андрей опять поставил чайник, кося глазами на остатки пирожных, и Наташа согласилась попить чая, ведь уходить, не поговорив с Мариной, было нельзя – нечестно по отношению к подруге. Вернулся Валера, прикупивший упаковку пива. Андрей тут же достал из холодильника пачку копченой мойвы.

Наташа скривилась:

- И как вы можете после сладкого?

- Я сладкое не ел, - потер руки оживившийся Валера.

Рыба уже почти заканчивалась, когда в коридоре раздались шаркающие шаги, и в дверном проеме показалась серо-зеленая Марина. Она села за стол и поморщилась от резкого запаха рыбы:

- Как мне плохо. Убейте меня.

- Похмелиться надо, - тут же сказал Валера, - выпей пятьдесят грамм коньячка - сразу станет легче.

- Фу! Лучше пристрелите.

Марину все-таки напоили коньяком, и теперь она, положив голову на сложенные на столе руки, с закрытыми глазами пыталась сосредоточиться на том, что говорила ей подруга.

- … поживет у нас.

- А смысл? Сегодня же вечером на поезд и в Киев.

- Я же говорю, нельзя их разлучать, - о том, что если Марине все-таки удастся увезти Игоря, то она отправит туда и Диму, Наташа благоразумно промолчала.

Дашка, сидевшая тихонько возле матери, вдруг заплакала:

- Ма, ну не разлучай их!

- Дочь, ты чего? Иди в свою комнату, нечего тут недетские разговоры слушать!

- Нет, - девочка отчаянно замахала головой, - не увози Игоря! Если ты его увезешь, я убегу из дома.

- Ты что мелешь? Шантажировать меня вздумала! А ну быстро в свою комнату, я с тобой потом разберусь.

- Нет! Ты злая! Ты всем только плохо делаешь, - Даша захлебывалась слезами, и Андрей прижал ее к себе, гладя по голове и успокаивая, - я не хочу с тобой жить!

- Ах ты дрянь мелкая! И куда ж ты пойдешь?

- К дедушке с бабушкой! Позвоню сейчас, и дед за мной приедет или папа отвезет.

***

Уснули они одетыми, так и не разжав объятий.

Проснувшись, долго не могли заставить себя встать, а когда все-таки спустились вниз, держась за руки, то первое, что Гор увидел, была его гитара, прислоненная к юкке.

Наташа улыбнулась, глядя на просиявшего сына, уставившегося на кроссовок Игоря, вывалившийся из пакета, и сказала:

- Идите есть, завтрак на столе.

ЭКСТРА от Daee: Гудов + Зайка

Гудов жалел. Чертовски жалел, что согласился. Холерный Зайка так окрутил его, что гордый совладелец «ВериГуда» как-то незаметно для себя самого стал упрашивать взять его в этот полёт. Да, Валера так и сказал: «Я что, не мужик, я тоже хочу с парашютом прыгнуть!» Ну, сказал и сказал, а прыгать-то зачем? Но вот посмотрите-ка на него, сидящего в синеньком АН-28 и очень надеющегося, что на его лице не читается «Твою мать!!! Что я здесь делаю?!!! Ааа!!!».

И какая хрен разница, что прыгать он будет не сам, а в тандеме?

Тень самолета бежала за ними по земле, повторяя ее рельеф, а Валера сидел, уперевшись в расставленные колени локтями, и ждал самого ужасного, что могло произойти при его фобии, от которой он, как казалось, уже избавился.

Дико страшно было подниматься на первый километр в самолете: Гудова всего трясло, и ему страстно хотелось вцепиться в какой-нибудь выступ и не отпускать ни за что, чтобы не выкинули. Но напротив, беззаботно жуя ириску, сидел неугомонный Зайка, который зачем-то расшнуровал ботинок и… у Валерия сами собой распахнулись глаза! Ногой в тонком белоснежном носочке нежно поелозил у Гудова между ног! И снова, самым невозмутимым образом, ловко зашнуровал свои берцы!

- Ты… чего творишь-то? – неловко пробормотало начальство, прикрывая моментальную реакцию на ножные поползновения близлежащим рюкзаком.

- Да ты какой-то напряженный! – ничуть не смущаясь, отозвался Костик. – Сидишь, как неродной. Конфетку хочешь? И отпусти ты, ради бога, чужое имущество – у нас свой парашют есть.

Валерий, покраснев, отложил тяжеленное снаряжение и прикрыл пах ладонями.

Гомонившие парашютисты ржали над каким-то анекдотом и на них двоих не смотрели. Гудов немного расслабился.

А ведь всё могло и отмениться, думал он. Погода в тот день была не самая простая: утром дождь, размочивший полосу, облачность, а как прояснилось - поступила команда «ковер»: проходил «литерный» борт. Это кто-то из высших чинов правительства появился в зоне аэродрома: небо закрыли для всех. Трудно сказать, обрадовался ли Валера данному обстоятельству, потому как Костик огорчился, а видеть расстроенного Зайцева – удовольствие то еще.

И незаметно для себя Гудов даже стал отстраненно думать об опасности того, что придется прыгать с высоты, четырех бля, кэмэ!

- Встань, Лер, - сладкоежка Зайка запихнул в рот сразу две ириски и шустро произвел манипуляции за спиной у руководства. Причем одна из них, после того как Валерий оказался прицеплен к инструктору Зайцеву, заключалась в том, что шаловливые рученьки вышеупомянутого нежно пристроились на обеих ягодицах впередипристегнутого. И нежно их потискали. А потом потискали еще раз (Гудов только попой дернул, не смея рявкнуть: а ну как злоехидный Зайка отстегнется в воздухе и лети-планируй сам?!).

Не то чтобы было неприятно – наоборот, стояк говорил сам за себя, но Костик был моложе гордого владельца рекламного агентства, и потисканным за зад полагалось быть ему.

Тем более что в самолете они были не одни. Гудов глянул в сторону только что травивших анекдоты парней и впал в шок: народ стал исчезать.