***
Варфоломей сидел в засаде уже полтора часа.
Ну это только говорится так «сидел». На самом деле он, распластавшись, лежал. Под кухонным уголком. Под который, между прочим, втиснуться стоило немалых усилий!
Вес Варфоломея составлял без малого десять килограммов, и это «малое» несчастный, третируемый Варфоломей потерял из-за гнусной подлости людей, почему-то осмеливающихся именовать себя его хозяевами.
Хозяева! Еще чего! Тираны. Сатрапы. Палачи!
Именно так!
Заставить его – благородную помесь сибиряка и экзота ГОЛОДАТЬ!
Вот уже два часа как его не кормили!
Где каша на молоке? С какого перепугу ему варят овсянку на бульоне и подают такие микроскопические порции? Почему ему подсовывают такие крошечные кусочки какой-то пресной разваренной рыбы – где креветки?!
Что это за непристойно мелкие куски куриной грудки без соли?
Творог?! Вы оборзели?
Хвост дернулся еще раз.
Диета, как же!
Сами-то такие рыбные котлеты жрут в майонезе и тефтели со специями, и обожаемую им до дрожи в хвосте сгущенку!
Держат бедного шестилетнего котенка в черном теле. Третируют!
Смерти его хотят.
Не выйдет!
Вот и втерся Варфоломей, а для неотесанных грубиянов Варфа, в малюсенькое двадцатисантиметровое пространство – непонятно, как вошел только – и затих там, справедливо полагая, что на кухне начнут-таки готовить, а в процессе готовки таки выйдут.
Вот когда уж Варфоломей не прозевает!
Ишь, зовет. Щаз, ага. Вылез тебе. Иди, готовь лучше. И сегодня – с мясом!
***
- Эдик, сынок, там свининка свежая в холодильнике, пожарь картошку с ней. Я к теть Юле, капельницу надо ставить, вернусь поздно. Ох, скорей бы папа приехал. Ты у меня всё один да один…
Ну не совсем один, подумал Эдик, согласно кивая и целуя уходящую мать в щеку. Да, вот так повелось с давних пор – любовь по отношению к маме выражалась поцелуями, а к отцу объятиями. Хоть отец и хмыкал постоянно на «телячьи нежности», но почему бы и не приласкаться к родителям?
Или вот к Диму, который придет через полчасика и обещал какой-то сюрприз.
Глава 19
- А наши малюськи там как? – спросила Наташа, улыбаясь. – Тоже, небось, на холодильник охотятся?
На столе стоял сумашедше вкусно пахнущий пирог с вишней, и ребята, только-только искупавшиеся после Центра, сидели на кухне и пили чай.
- Нет, у них всё больше мысли о высоком, - Димка засунул в рот сдобу, и речь его стала невнятной, - они сейчас стены и занавески покоряют. У нас такие теперь шторы ободранные, словно в бомжатнике.
- Ага, - подхватил Игорь, - сперва до них Дуська добралась, отъела по низу, их подрезали, так эта мелкота на них гроздьями…
- Их только двое осталось, белый и пестренькая кошечка, ну и Муська еще, а ощущение, что орда носится.
- А кто тех забрал?
- Трехцветную близняшку – одна девчонка, а черненького - Нефедов, он в прошлом году в одном классе с нами учился.
***
Как Вадим ухитрился врезаться в душу?
Как эти черные глаза вытеснили синие?
Почему так легко уступать его мягким губам и сладостно раздвигать колени, когда настойчивые ладони лезли… в общем, лезли куда не просили, но очень-очень хотели?
Эдик постоянно фыркал на настырного ухажера, на людях так вообще не разрешал вольностей, даже наедине старался не поддаваться сразу… но если в общественных местах Дим позволял себе немного (хотя то наглое проникновение ладони в ширинку в переполненном автобусе, когда Эдик себе прокусил губу и кончил, это, знаете, совсем…), то без свидетелей вытворял такое! Такое! Ну невозможно устоять, честное слово.
Эд жарил мясо и картошку, готовил фруктовый салат со сливками и йогуртом и не знал, что и сделать, чем отвлечься, чтобы унять стояк.
- Ксс… ксс… Варфа, ты где шифруешься? – диетическая смесь из крупы и кролика для кота готова. Вот только где этот хряк шерстистый замаскировался? – Иди давай сюда, толстожопый, не кочевряжься!
Нормально. Еще и обзываться вздумал. Варфоломей, может, какие-то слова и не понимал, но пренебрежительную интонацию распознавал без труда. И твердо решил не выходить. Сам свою овсянку жри и кролом закусывай.
Ша, звонок! Готовность номер раз!
Зеленые глаза увеличились вдвое, хвост заходил туда-сюда… ну! Ну!!!
Эдик, бросив нож и на ходу вытирая руки о фартук, кинулся к дверям.
А Варфоломей – к салату и мясу на столе.
- Соскучился? – Дим облапил с порога и засадил горячий поцелуй, врываясь языком между губ.
- Еще че… мф! Арх… - Эдик всхлипнул в рот любовнику, обмякая в объятиях и прижимаясь каменным колом к ширинке, в которой тоже намечалось оживление.
Ладонь сжала Эдиково достоинство прямо через бермуды, а потом покинула место прописки.
Эдик выдохнул, и в этом выдохе смешалась и досада, и удовлетворение – что-что, а грязными, прямо с улицы, руками Вадим к интиму не приступал. Хорошо, когда оба о гигиене заботятся…
- Сладенький, я искупаюсь?
- Иди, – немного задыхаясь, хрипло сказал сладенький, – там синее полотенце чистое. Есть будешь?
- Потом, – и Дим скрылся за дверью ванной.
***
Упс! Шаги! Рыже-белый вихрь мгновенно и бесшумно скрылся под мойкой.
Длинная шерсть на морде восхитительно густо обмазалась воздушным салатным кремом, но сначала докусаем шмат отбивной, а уж потом оближемся.
