***

В эту субботу Игорь, как и всегда по выходным, ночевал у Димы. Точнее, в пятницу они шли домой к Гору, он переодевался, и возвращались к Димке, а в воскресенье снова шли к Березовским, чтобы взять одежду для школы и учебники. Вот и получалось, что вроде бы и дома помелькал и в то же время постоянно был с Димой. Засыпать и просыпаться с ним в одной постели было истинным наслаждением, если, конечно, не считать постоянный болезненный стояк. Одних поцелуев было явно мало, наоборот, они разжигали такой огонь в теле, что жутко хотелось его загасить, вот только дрочка помогала на очень короткое время, к тому же постоянно уединяться в ванной было бы подозрительно. Иногда Игорю даже обидно становилось: он не был уверен, что Димка его тоже так сильно хочет – тот ни словом, ни делом себя не выдавал.

Дима был не просто самым родным человеком, но и самым желанным. И дело не только в его неоспоримой красоте – к ней, в конце концов, можно привыкнуть, а в том, что только с ним ощущаешь себя цельным, словно он и есть твоя недостающая половинка. Хотя чего это «словно»? Тут, скорее, не «словно», а «потому что».

Игорь выплывал из сна с большой неохотой: снился ему, как и почти постоянно, Дима, с которым они занимались самыми приятными вещами, такими, до каких в реале пока не доходило. Все, что они делали в любой подходящий момент в жизни - это целовались, обнимались и гладили друг друга, и то не опускаясь ниже пояса, точнее, могли слегка задницы друг другу потискать, но хотелось намного большего. Вот во сне и приходилось добирать эти ласки, а приводили они к вполне предсказуемому результату. И перед другом, хотя теперь уже перед любимым, было ужасно неудобно. Хоть Димка был намного раскованнее по жизни, тем не менее он и намека не подавал на что-то большее, а разве его не должны мучить те же проблемы?

А проснулся Гор от своего же стона, который непроизвольно у него вырвался, когда во сне он вдавился каменным стояком в Димку и стал об него тереться. Проснулся и отодвинулся в ужасе от того, что Дима мог заметить его манипуляции. Осторожно выбрался из его объятий и рванул в ванную, радуясь, что в доме никого кроме них двоих нет: Сашка остался на ночь у подружки, а тетя Наташа сказала, что рано утром едет с его мамой и Дашкой за город на вещевой рынок.

Он заскочил в ванную, стянул трусы - единственный предмет одежды, в котором он спал, как и Дима, ведь обниматься в постели кожа к коже было так здорово. Игорь отрегулировал воду и залез в кабинку, не успел задвинуть дверцу и стать под душ, как по спине прошел прохладный ветерок. Гор обернулся и утонул в синеве Димкиных глаз.

Диму тоже разбудил тихий стон Игоря, он ощутил его вжимающуюся в свой бок возбужденную плоть, и так захотелось обхватить ее пальцами, провести ладонью вверх-вниз, как Гор панически сбежал. А он только собрался осуществить свое желание! Дима разочарованно вздохнул и слегка сжал свой твердо-каменный стояк. А что, собственно, его останавливает? Дома никого, теперь главное, чтобы Гор не закрылся в ванной на замок.

Игорь смотрел на Диму и чувствовал, как краска заливает его лицо, спускаясь на шею и плечи. Дима улыбнулся и шагнул в кабинку, задвигая за собой дверь.

- Доброе утро, - сказал он и приник нежным поцелуем к губам Гора.

Тот пошатнулся от неожиданности и, чтобы не упасть, схватился за Диму.

Дима с удовольствием обнял его одной рукой, прижимая к себе, а вторая, как и мечталось обоим, скользнула вниз и обхватила возбужденную плоть Гора. Тот застонал, обнимая Диму крепче, двигаясь толчками в его кулаке и яростно, глубоко целуя, врываясь своим языком в его рот. И только почувствовав сквозь марево новых ощущений каменный Димкин стояк, потирающийся о его бок, Гор, с некоторым внутренним трепетом, тоже опустил руку вниз и взял в ладонь тяжелый налитой Димкин член.

Дима провел языком по влажной коже шеи Игоря, стал вылизывать и целовать ее и ключицы, чувствуя, как Гор вздрагивает и постанывает, начиная быстрее двигаться в его кулаке. Почувствовал, как Гор замер и напрягся, и, понимая, что еще немного и сам сейчас кончит, Дима прикусил местечко, где шея переходила в плечо. Гор вскрикнул и излился ему в руку, а за ним, обдавая горячим дыханием мокрую кожу, кончил Дима. Ноги не держали, и он сполз вниз, потянув за собой Игоря и усаживая его себе на колени.

Они купались в наслаждении, в разы превышающем то, что достигалось собственной рукой: ощущения были намного ярче, когда на члене была рука любимого, а рот или шею терзали его губы.

- Больше не убегай от меня. Хорошо? – чуть хрипловатым голосом сказал Дима.

Игорь уложил голову ему на плечо и закрыл глаза. Ну конечно, хорошо! Что он совсем дебил, убегать от такого удовольствия? Он молчал, так как говорить не было ни сил, ни охоты, но Дима и без слов все понял, прижал к себе покрепче, стал гладить по спине. Рядом горячим дождем лилась вода.

С тех пор взаимная дрочка в ванной стала обычным явлением. А в один действительно прекрасный день был совершен следующий шаг в их ласках, и сделан он был снова Димой.

***

Оксана Твердыня была обладательницей двух толстенных пшеничных кос по пояс, своего сайта по разработке схем для вышивки и характера под стать фамилии.

Нефедов, с которым сия суровая богиня сидела за одной партой, сразу просек, что даже называть соседку, как это делала добрая половина класса, «Куин Сана» нужно еще заслужить. Главное, совершенно неясно, как это сделать.

Вспоминая, как под Новый год пытался вручить ей подарок – две довольно дорогие шелковые ленты с машинной вышивкой, произведенной в трудолюбивом Вьетнаме, Антон до сих пор сгорал от стыда.

Мельком бросив взгляд на прозрачную коробочку, которую улыбающийся Нефедов небрежно пристроил ей на колени с дурацким вопросом «Ну как?», дама одобрительно сказала: «Тебе пойдет», и вернула подношение.

Мизансцену с отдачей каким-то сверхъестественным образом видел чуть ли не весь класс, и потом одноклассники, с самыми серьезными рожами, советовали, где можно купить колготки такого же цвета и кофточку с похожим рисунком.

Первому такому остряку Антон успел только угрожающе сказать: «Ну ты!», как Твердыня повернулась к нему всем корпусом и выразительно прищурила глаза. И движение этой изящной невысокой девушки почему-то вызвало ясную ассоциацию с развернувшимся башенным орудием у танка, и Нефедов сдулся, закончив фразу бормотанием вроде «шутки дурацкие».

Неизменная староста, она уже пятый год железной рукой правила своими одноклассниками, охотно признававшими авторитет справедливой королевы иголки и мулине.

Что из себя представлял Антон Нефедов, она просекла на счет раз и, как и было свойственно ее натуре, взялась за его воспитание. Заносчивый маменькин сынок воспитанию поддавался охотно, но с настойчивостью, достойной лучшего применения, всё время норовил морочить голову своими страданиями, жаркими взглядами и вечной готовностью помочь.