Смейно, смейно воссмеемся! Осмеянственности смея, смехи смейные усмея, осмеянственность осмея, смея, смея, смея, смея! О, смеянность смейных смехов! <О,> засмейтесь, смейность смея! О, усмейте, смех посмея! Смейевно, смейево, усмей, осмей, смейево, смейево, усмей, осмей, усмей, осмей, осмеянственность смея, смешики, смешики, смехири, смехири, смехушки, смешанки, смейево, смеево. О, засмейтесь, смехачи, о, рассмейтесь, смехачи! Что смеются, смехачи, что смеянствуют смеяльно, о, засмейтесь усмеяльно! Смеюны, смеюны, смеюнчики, смеюнчики, смешики смеюнявые, смеюнявые смеюняне, смеюнянки, смеяныши, смеянышки. О, рассмейтесь, смехачи, о, усмейтесь, смехачи! Смеюности смеюнности, смеянности смеяности, смеюнчики, смешики. Смешунки смеень. Смеянец смеямице осмеятва смеюнность. Смеянил смеючик. О, иссмейся усмеяльно, смех усмейных смехачей! О, смеянств смеючий смех, смех усмейных смеячей! О, смеяльностей смеяльных смех рассмейных смехачей! О, смеянствуйте смеянно смех смеяльных рассмеянств!.. 1907–1908 <Заклятие смехом> О, рассмейтесь, Смехачи! О, засмейтесь, Смехачи! О, рассмейся засмеяльно, смех усмейных смеячей! О, засмейся усмеяльно, смех рассмейных смеячей! Смейево, смейево, Смешики, смешики, Смеюнчики, смеюнчики, Усмей, Осмей, Смехири, Смехири. О, засмейтесь, Смехачи! О, рассмейтесь, Смехачи! 31 мая 1918. Нижний «С журчанием, свистом…» С журчанием, свистом Птицы взлетать перестали. Трепещущим листом Они не летали. И, как высокое крыло Ночного лебедя грозы, Птица-облако нашло, Бросая сумрак на низы. Тянулись таинственно перья За темным широким крылом. Беглец науки лицемерья, Я мраку скакал напролом. 1912 Бех Но та земля забыла смех. Лишь в чумный месяц всадник несся И кости бешено кричали: бех! – Одеты зелению проса. Растет на гривах и на грязях Трава полезная при мазях. И есть рассказ о старых князях: Когда дед лет был меньше стар, Здесь дралась русь с гурьбой татар. Одни устало полегли, Блестели черные затылки И холодели взоры пылки. Остались живы, кто могли. С вязанкой жалоб и невзгод Пришел на смену новый год. И отроки, держа свирели, К нему таинственно летели, Про тлен минувшего запели. 1913 <Курган> Копье татар что грубо трогало, На землю с тихим стоном клонится. Но всю страну разграбив догола, Бежала прочь Сибири конница. Хранил железный лик Еврея Курганный воин, умирая. Молчит земля. Свист суслика, его нора и – Курганный день идет скорее. Свинец костей, как примесь Цеппелина, Несется в небо. В лодке немчик. И оловом костей забита та долина, Забит и глаз предсмертный жемчуг. 25 августа 1915
Копье татар чего ни трогало, Бессильно все на землю клонится. Раздевши мирных женщин догола, Бежит в Сибирь Сибири конница. Курганный воин, умирая, Сжимал железный лик еврея. Молчит земля. Свист суслика, нора, и Курганный день течет скорее. Свинец костей, как примесь Цеппелина, Несется в небо, в лодке немчик. Но костью забита та долина, И в гробовых ресницах жемчуг. И вечер вепрем-секачом Бежит над старою долиной. И голос, брошенный мечом, Несется просьбой: чаша, минуй! И сусличья семья подымет стаю рожиц. Несется конь, похищенный цыганом. Лежит суровый запорожец. Часы столетий над курганом. 1915 «Где зверь напишет кровью…» Где зверь напишет кровью: «Эй! Я юноши тело ем!» – Там скажет мать: «Дала сынов я!..» Мы, старцы, рассудим, что делаем. Правда, что юноши стали дешевле, Дешевле и снега, бочки воды и телеги углей? О гнилоокая, косящая стебли, Сильных рук взмахом играя, наглей! Старый игрок! Не прогнал тебя никто – Давно пора – с земного шара! Хрипло дыша и навек-то Шагнет за тобой твоя пара. Хриплая смерть! Твои – Цеппелины! Ты дышишь гаваной, но вовсе не курится! В колбочку смерти! И полоний Откроемте в ней, как Кюри. Есть овощ золотой на жезле. Его бери, Башкирцева, и правь! Ужели надо, чтобы юноши исчезли, И нами стала мертва явь? Падают Брянские, растут у Манташева, Юноши падают, нет уже нашего Черноглазого короля беседы за ужином. Он дорог, поймите, он нужен нам. Кто книжечку издал «Последние песни оленя», Продетый кольцом за колени, Рядом с серебряной шкуркою зайца, Висит там, где сметана, мясо и яйца. Мертвые юноши! Мертвые юноши! По площади плещется стон городов! Как будто разносчик со связкой дроздов. Дешевые юноши! Дешевые юноши! 1915 «Пусть нет еще войск матерей…» Пусть нет еще войск матерей, О, пулеметы [в смерть] из младенцев. Война завыла матерей, Царапнули пальцем туши венцев. Сильней еще горл медных шум мер, Его не каждому учесть. И женщины, спеша на тех, кто умер, Суворовой женщин делают честь. Последний любовник прикажет вам: пли! И, жгучий и дерзкий, скользнет по рядам. И каждая скажет: Мы, девушки, ползали тускло, как тли, Теперь же я мать, и материнства Рукой в морду смерти я дам. С пулями, пулями детских тел веника Каждая бросится, дикая, с хохотом, Ударив по уха бельму современника: На голос, на писк, на помощь, на помощь мне, плохо там! И вот уже третий воскликнет: на нож! Сразу и тем, и этим пехота! И тучи утробных младенческих нош Помчатся на битву, не ведая, кто та. |
