Но кто он, око темноты?

Кто просветил молчание песней?

Зём в восхищенье ник, но ты

Вторила песнью диких весен,

Ты воспевала сон ночей

И поцелуй не мнимо чей,

И упоение борьбой,

И возглас милый, старый: бой!

Тогда воскресли небеса,

Тогда рассмеялся голос, – бог

И совесть снова нам веса,

Расцвел, кто древле был убог.

Всё озаря

Всходит заря.

О, этот меч воинствующего утра!..

И восхищенные орлы.

И смерти чуд раб

Срывал недель своих венец.

И прожитому кинул «нет!»,

И зева волка рощи воев

Угрюмо заблестели вой.

Небо в блистаньях левеет.

Свет надлюбвянный веет.

Вселенночеств очи в очах

Тихих яростных ребят.

Мноерукий смех хохочет

Тех, кто любят, не таят.

Когда казак с высокой вышки

Увидит дальнего врага,

Чей иск – казацкие кубышки,

А сабля – острая дуга, –

Он сбегает, развевая кудрями, с высокой вышки,

На коня он лихого садится

И летит без передышки

В говором поющие станицы.

Так и я, задолго до того мига,

Когда признание станет всеобщим,

Говорю: над нами иноземцев иго,

Возропщем, русские, возропщем!

Поймите, что угнетенные и мы – те ж!

Учитесь доле внуков на рабах,

И, гордости подняв мятеж,

Оденьте брони поверх рубах!

Радой Славун, Родун славян,

Не кажи, не кажи своих ран!

Расскажи, расскажи про ослаби твои,

Расскажи, расскажи, как заслави твои

  полонила волна неми,

  с запада яростно бьющей…

Расскажи, расскажи, как широкое плёсо

  быловой реки

  замутилось-залилось

  наплывом-наливом влияний иных:

Иной роди, иной крови, иной думи,

  иных речей, иных бытей,

– Инобыти.

Я и сам бы сказал, я и сам рассказал,

Протянул бы на запад клянущую руку,

  да всю горечь свою, да все яды свои собираю,

  чтоб кликнуть на запад и юг свою весть,

  свою веру, свой яр и свой клич,

Свой гневный, победный, воинственный клич:

«Напор слави единой и цельной на немь!»

Посолонь, слава! За солнцем, друзья, –

  на запад за солнечным ходом,

  под прапором солнца идемте, друзья, –

  на запад за солнечным ходом.

– Победная славь да идет,

Да шествует!

Пусть в веках и реках раздается тот пев:

«Славь идет! Славь идет! Славь восстала…»

Пусть в веках и реках раздается запев:

«Славь идет! Славь идет! Славь восстала!»

Что было – в водах тонет.

И вечерогривы кони,

И утровласа дева,

И нами всхожи севы.

И вечер – часу дань,

И мчатся вдаль суда.

И жизнь иль смерть – любое,

И алчут кони боя.

И в межи роя узких стрел –

Пустили их стрелки –

Бросают стаи конских тел

Нагие ездоки.

И месть для них – узда,

Желание – подпруга.

Быстра ли, медленна езда,

Бежит в траве подруга.

В их взорах голубое

Смеется вечно вёдро.

Товарищи разбоя,

Хребет сдавили бедра.

В ненастье любят гуню,

Земля сырая – обувь.

Бежит вблизи бегунья,

Смеются тихо оба.

Коня глаза косы,

Коня глаза игривы:

Иль злато жен косы

Тяжеле его гривы?

Качнулись ковыли,

Метнулися навстречу.

И ворог ковы лить

Грядет в предвестьях речи.

Сокольих крыл колки,

Заморские рога.

И гулки и голки,

Поют его рога.

Звенят, звенят тетивы,

Стрела глаз юный пьет.

И из руки ретивой

Летит-свистит копье.