<1912> «Меня проносят на слоновых…»* Меня проносят на слоновых Носилках – слон девицедымный. Меня все любят – Вишну новый, Сплетя носилок призрак зимний. Вы, мышцы слона, не затем ли Повиснули в сказочных ловах, Чтобы ласково лилась на земли, Та падала, ласковый хобот. Вы, белые призраки с черным, Белее, белее вишенья, Трепещете станом упорным, Гибки, как ночные растения. А я, Бодисатва на белом слоне, Как раньше, задумчив и гибок. Увидев то, дева ответила мне Огнем благодарных улыбок. Узнайте, что быть тяжелым слоном Нигде, никогда не бесчестно. И вы, зачарованы сном, Сплетайтесь носилками тесно. Волну клыка как трудно повторить, Как трудно стать ногой широкой. Песен с венками, свирелей завет, Он с нами, на нас, синеокий. <1912> Размышление развратника* Но бледен, как конское око, Твой серебряный с просинью взор. Спутались волосы. Тени порока Слагались в красивый узор. Ах, юноши! Счастливы те, Кто не ведал ни щек, ни пылающих глаз. Ведь он в синей ночной высоте Увидал тучи звезд, незаметных для вас. 1912 «Будем грозны, как Остраница…»* Будем грозны, как Остраница, Платов и Бакланов. Полно вам кланяться Роже басурманов! С толпою прадедов за нами Ермак и Ослябя. Вейся, вейся, русское знамя, Веди через сушу и через хляби! 1912 Из песен гайдамаков* С нависня пан летит, бывало, горинож, В заморских чёботах мелькают ноги, А пани, над собой увидев нож, На землю падает, целует ноги. Из хлябей вынырнет усатый пан моржом, Чтоб простонать: «Santa Maria!» Мы ж, хлопцы, весело заржом И топим камнями в глубинах чартория. Панов сплавляем по рекам, А дочери ходили по рукам. Была веселая пора, И с ставкою большою шла игра. Пани нам служит, как прачка-наймитка, А пан плывет, и ему на лицо садится кигитка. Нет, старче, то негоже: Парча отстоит от рогожи. <1912>
Па-люди* Птица, стремясь в высь, Летит к небу. Панна, стремясь ввысь, Носит высокие каблуки. Когда у меня нет обуви, Я иду на рынок и покупаю ее. Когда у кого-нибудь нет носу, Он покупает воску. Когда у народа нет души, Он идет к соседнему И за плату приобретает ее – Он, лишенный души!.. <1912> «Осиновый скук кол…»* Осиновый скук кол Вошел в видение под гробом. И сорит лучшая из кукол Труху, рассыпанную зобом. <1912> «Мои глаза бредут, как осень…»* Мои глаза бредут, как осень, По лиц чужим полям. Но я хочу сказать вам – мира осям: «Не позволяй!» Хотел бы шляхтичем на сейме, Руку положив на рукоятку сабли, Тому, отсвет желаний чей мы, Крикнуть, чтоб узы воль ослабли. Так ясновельможный пан Сапега, В гневе изумленном возрастая, Видит, как на плечо белее снега Меха надеты горностая. И падает, шатаясь, пан На обагренный свой жупан… <1912> Перевертень* (Кукси, кум, мук и скук) Кони, топот, инок. Но не речь, а черен он. Идем, молод, долом меди. Чин зван мечем навзничь. Голод, чем меч долог? Пал, а норов худ и дух ворона лап. А что? Я лов? Воля отча! Яд, яд, дядя! Иди, иди! Мороз в узел, лезу взором. Солов зов, воз волос. Колесо. Жалко поклаж. Оселок. Сани, плот и воз, зов и толп и нас. Горд дох, ход дрог. И лежу. Ужели? Зол, гол лог лоз. И к вам и трем с Смерти-Мавки. <1912> «В руках забытое письмо коснело…»* В руках забытое письмо коснело… Небо закатное краснело. О, открыватель истин томный! Круг – прамин бога вспомни. Мощь нежная дитяти Сильно кольцо потяти. Но что ж: бог длинноты в кольце нашел уют, И птицы вечности в кольце поют. Так и в душе сумей найти кольцо – И бога нового к вселенной обратишь лицо. И, путнику, тебе придвинут боги чашу с возгласом: «Сам пей! Волну истоков Эксампей!» Я, тать небесных прав для человека, Запрятал мысль под слов туманных веко. Но, может быть, не умертвил, – взор подарит свой Вий Тому, кто на языке понятном молвит: «Главу-дерзавицу овей!» |
