– Осторожно, – предупредил он.

Под волосами я нащупала твердую металлическую пластинку, повторявшую форму моего черепа.

– И это не даст им меня отслеживать? В течение недели?

– Да. И я тоже не смогу тебя отслеживать. Теперь ты остаешься одна.

– Это не страшно. – Я положила зеркало и встала. – Я так живу уже давно.

Его лицо стало еще более серьезным.

– Иди за мной.

Я вернулась следом за ним в его лабораторию. Он прижал пальцы к пластинке на картотечном ящике, встроенном в письменный стол. Замок со щелчком открылся. Из него он извлек небольшую металлическую коробочку размером примерно с его ладонь. На ней оказалась этикетка с надписью «Хелена».

– Если со мной что-то случится, зайди и забери эту коробочку.

– А как я ее открою?

– Она уже настроена на отпечаток твоего пальца. Это сделала Хелена.

Я посмотрела на кончики моих пальцев. У меня еще осталось хоть что-то, что было бы только моим? Коробочка была совершенно гладкой. Что в ней? Жесткий диск?

– Что в ней? – спросила я.

– Ключ с информацией о том, как я изменил твой чип. – Его взгляд смягчился, а на губах возникло нечто вроде улыбки. – Наверное, это можно назвать твоим свидетельством о рождении.

Теперь в банке тел не могли меня отслеживать и должны были понять, что мне удалось как-то нейтрализовать их чип. Поскольку его невозможно было удалить, Редмонд не мог включить фальшивый датчик, который бы их обманул. До этого момента в «Целях» меня могли считать жертвой заговора Хелены. Теперь об этом не могло быть и речи.

Я села в машину, которую оставляла у склада Редмонда, и достала новый мобильник, который он мне дал: он опасался, что телефон Хелены тоже могут отслеживать. Я включила ее телефон на несколько секунд – только чтобы считать номер Лорин – и собиралась тут же отключить снова. Когда я позвонила Лорин, то попала на автоответчик. Я оставила ей сообщение с просьбой позвонить мне. Ну, не мне: со мной она не была знакома, а Хелене, продиктовав мой новый номер.

Я начала было звонить Мэдисон, но тут поступил звонок на телефон Хелены. Я увидела, что это Блейк.

Блейк!

У меня застучало сердце и ускорилось дыхание. В последний раз я видела его на виртэкране: тогда на нем была моя пряжка с китом. Что произошло? Может, дед попытался настроить Блейка против меня, а тот не купился? Или же сенатор вообще ничего Блейку не говорил?

Я глубоко вздохнула и ответила на его звонок по второму телефону.

– Блейк?

– Кэлли!

От одного только звука его голоса я готова была расплакаться.

– Ты вернулся.

– Наконец-то.

Он секунду помолчал. Я услышала, как он делает глубокий вдох.

– Послушай, Блейк, – насчет того вечера…

– Я понимаю. Я по тебе скучал.

– Я очень по тебе скучала, – призналась я.

– Вот и хорошо. Потому что было бы очень обидно, если бы это было только с моей стороны.

Я невольно засмеялась.

– Есть хочешь? – спросил он у меня.

– Просто умираю от голода!

Он прислал мне адрес старомодного круглосуточного ресторанчика под названием «В автомобиле». Приехав, я с удовольствием увидела на территории несколько вооруженных охранников-старичков. Они перестали казаться мне врагами. Теперь я видела в них возможную защиту.

Шикарные машины заполняли все пространство у окошек раздачи еды. Владельцы не пожалели денег на оформление ресторана, который, как гласила огромная неоновая надпись на стенах, видел себя как «Привет из прошлого». Спортивные старички на роликовых коньках держали подносы над головой, развозя бургеры, молочные коктейли и банановые десерты по машинам, а из громкоговорителей лились старомодные мелодии рок-н-роллов. На больших виртэкранах без звука крутили кинофильмы пятидесятых годов двадцатого века, усиливая ретро-эффект.

Я поставила машину на краю территории, подальше от окошек раздачи, и прошла в туалет. Когда я вышла, то машины Блейка не увидела, так что вернулась дожидаться его в свою. Спустя несколько минут он подъехал к моей машине и улыбнулся. Я решила, что лучше его улыбки ничего не свете и быть не может. Его пассажирская дверь щелкнула и с жужжанием открылась, и я пересела к нему в машину.

Как только я села, он потянулся ко мне и поцеловал меня в щеку.

– Привет.

Мне казалось, что мое место здесь: рядом с ним, в его машине.

– Ты так здорово выглядишь! – сказал он.

Он подвел машину ближе к ресторану и припарковался между двумя другими. Подтянутая старушка с седым конским хвостом подкатила к нам и приняла заказ.

Когда она уехала, Блейк взял меня за руки.

– Извини, – сказала я.

– Не надо.

Я втягивала его аромат и позволяла себе радоваться тому, что вижу его лицо. Однако я понимала, что если позволю себе к нему прижаться, то обязательно начну плакать. Мне надо было держать себя в руках, чтобы сказать ему все то, что сказать было необходимо.

Он начал притягивать меня к себе.

– Мне кое-что надо тебе рассказать, – сказала я.

– Знаю. – Он чуть отодвинулся. – Мне тоже. Я хотел позвонить тебе из Вашингтона, но дед отнял у меня мобильник. Я только-только получил его обратно.

– Случилось так много, что у меня такое чувство, будто тебя не было целый век.

– Я все время о тебе думал, – отозвался он. – Тяжелее всего было по вечерам, перед тем как заснуть. Днем было на что отвлекаться. А вот ближе к ночи оставалась только ты.

Что-то блеснуло на его кожаной куртке. Пряжка с китом с моей туфельки! Я дотронулась до нее.

– Мне надо носить мою, – сказала я. – Тогда мы будем парой.

– Мы и так пара.

Он посмотрел на меня таким горящим взглядом, что мне показалось: еще немного – и из его глаз пойдет дым. А потом он снова придвинулся ко мне и, положив руку на шею, притянул к себе. Я ощутила на лице его дыхание – у меня мгновенно мурашки по коже побежали, – и тут же он меня поцеловал.

Я закрыла глаза и позволила его поцелую прокатиться по всему моему телу. Его аромат – какой-то лесной и травяной – меня и успокаивал, и возбуждал одновременно. Волосы у него были удивительно мягкие – почти чересчур мягкие для парня. Его руки прикасались к моему лицу, моей шее, моим волосам, словно он открывал меня для себя, словно я оказалась первой девушкой, до которой он дотронулся. Это было такое необыкновенное чувство! Его ладонь погладила меня по голове – и замерла…

…Как раз в том месте, где у меня на затылке была закреплена металлическая пластина.

Он застыл.

– Что это?

Я тихо ахнула и отстранилась.

– Прости, – тут же добавил он, – я совсем забыл. Ты ведь мне говорила. Это… место операции?

Официантка приехала с нашим заказом, заставив нас прерваться. Мы молчали, пока она закрепляла поднос на окне машины. Когда она укатила на своих роликах прочь, еда так и осталась нетронутой.

– То, что ты нащупал, – сказала я, – вот про это я и должна рассказать.

Он посмотрел на меня – молча и выжидающе.

У меня все ухнуло вниз, словно в быстро поднимающемся лифте. Почему мне так трудно?

Потому что все очень непросто.

Он взял меня за руку.

– Все в порядке. Правда.

– Я не та, кем ты меня считаешь.

У него не лице появилась тревожная улыбка.

– Тогда кто ты?

– Не надо меня ненавидеть!

– Такого никогда не будет.

Мне хотелось остановить время. Сейчас я еще ему нравлюсь, он еще в меня верит. И все это может вот-вот закончиться.

Он дотронулся до моей щеки.

– Все хорошо, Кэлли. Это как-то связано с той операцией, о которой ты уже говорила, да? Ты не можешь сказать ничего такого, что бы заставило меня тебя возненавидеть.

– Ну, посмотрим, что ты почувствуешь, когда я расскажу тебе все. – Я набрала полные легкие воздуха, потом медленно его выдохнула и решилась. – Я врала. Меня зовут не Кэлли Винтерхилл, а Кэлли Вудланд. Я не богатая, эта одежда не моя, эта машина не моя, и тот дом тоже не мой.