– Приветствую вас, друзья! – сказал Тинненбом, обращаясь к камере. – Спасибо, что пригласили нас к вам домой.

– Мы счастливы здесь оказаться! – подхватила Дорис.

– Это – специальное объявление исключительно для наших клиентов класса «Платина-плюс», личное и конфиденциальное, – продолжил Тинненбом.

– Так что если с вами рядом кто-то есть, возможно, вы предпочтете просмотреть его позднее, – добавила Дорис.

Мы с Мэдисон переглянулись. Это выглядело очень интересно.

Тинненбом и Дорис обменялись улыбками и сделали паузу, предоставляя зрителям возможность отключить передачу, если это необходимо. А потом Тинненбом кивнул кому-то, находящемуся вне картинки, словно ему дали знак продолжать.

– У нас для вас приятный сюрприз, – сказал он. – Глава «Лучших целей» пришел к нам, чтобы лично сделать важное заявление.

Мэдисон села прямо.

– Мы его еще ни разу не видели!

«Это он, Кэлли! – прозвучал у меня в голове голос Хелены. – Сам Старик!»

Я впилась взглядом в виртэкран. Изображение переключилось на другую камеру. В каком-то другом помещении – возможно, даже в совершенно другом здании – камера приблизилась к затемненной кабинке с окнами. Она стояла на возвышении. Внутри находился силуэт сидящего в пол-оборота человека.

– Похоже, мы и сейчас его не увидим, – сказала я.

Камера подъехала ближе, показывая его голову, начиная с плеч. Свет в кабинке зажегся, но лицо, которое мы увидели, не принадлежало стопятидесятилетнему старичку. Вместо этого у него было странное электронное мерцание, как от скользящих по картинке многих тысяч пикселей. Какие-то части его лица казались женскими, какие-то – мужскими, какие-то были молодыми, а какие-то – старыми. И все они постоянно двигались, перемещались и сменяли друг друга.

Эффект получался страшноватым, но я не могла оторвать от него глаз. Я никогда еще не видела такого приема.

– Спасибо вам, Чад и Дорис.

Голос у Старика тоже был электронно измененным и имел звучание, которое я могла передать только словами «жидкий металл».

Текучие интонации с отзвуком металла.

– Мои постоянные клиенты «Платина-плюс»: вы относитесь к той особой группе, которая поддерживала нас с самого начала. Нам хочется, чтобы вы первыми узнали о нашей новейшей услуге. Прежде всего мы расширяем наш ассортимент, так что в инвентарном списке типов тел появятся новые национальности, которые помогут нам воплотить в жизнь ваши особые юные фантазии.

– Ой, это будет интересно! – обрадовалась Мэдисон. – Приятно будет попробовать китаянку.

Меня чуть не стошнило. Мэдисон говорила так, словно эта национальность была элементом ресторанного меню.

Лицо Старика продолжало изменяться и мерцать, словно на нем была надета трехмерная маска. Я могла различить под ней очертания его лица, но могла только гадать о том, как он на самом деле выглядит. Камера еще немного приблизилась, сигнализируя о том, что сейчас будет сказано нечто особенное.

– Но гораздо важнее то, что самое революционное достижение станет доступным гораздо раньше, чем мы могли вообразить. – Он сделал паузу, добиваясь нашего внимания. – Это – закрепленность.

Мэдисон ахнула и прижала пальцы к губам.

– Из арендаторов вы сможете превратиться во владельцев, – договорил Старик.

«Нет!»

Это завопила у меня в голове Хелена.

Старик продолжил:

– Вы сможете выбрать тело с определенным набором умений и сохранять его до конца вашей жизни. По сути, вы превратитесь в новую, полную жизни личность. Вы сможете строить долгосрочные отношения. Жить в ваших фантазиях вечно.

У меня так колотилось сердце, что даже в ушах гудело.

– По мере того, как будут развиваться методы продления жизни, ваш опыт будет расширяться. Мы уже сейчас можем сохранять ваше исходное тело в кресле контакта до тех пор, пока оно не достигнет двухсот лет. Вскоре эта цифра составит уже двести пятьдесят. Как говорит один из моих служащих: «Теперь двести пятьдесят – это снова сто».

Камера ненадолго переключилась на Тинненбома и Дорис: глаза у них были опущены, словно они наблюдали за Стариком через монитор. Они вежливо рассмеялись – и камера снова переключилась на Старика.

– Вы сможете наслаждаться расцветом лет, пока это новое прекрасное тело будет взрослеть, достигая двадцати, тридцати, сорока лет и далее, – сказал Старик. – В «Лучших целях» наша забота о вас бесконечна.

Свет внутри кабинки медленно померк, а изображение снова переключилось на Тинненбома и Дорис.

– Как всегда, мы будем строжайшим образом сохранять конфиденциальность, – заявил Тинненбом, – и будем просить вас о том же. Хотя мы и планируем увеличение своего ассортимента, у нас уже имеется внутренний список клиентов «Платина-плюс», выстроившихся в очередь и рвущихся стать первыми, кто испытает новые возможности.

Дорис улыбнулась:

– Вы можете оказаться в их числе, так что не медлите. Приходите поскорее, чтобы обсудить возможности вашего нескончаемо юного будущего.

Их лица растворились в темноте. На черном экране замелькал длинный список предупреждений и отказа от ответственности – и при этом женский голос зачитывал этот перечень с такой скоростью, что это звучало почти комично.

Мэдисон отключила звук.

– Можешь себе представить?

– Нет.

У меня сдавило грудь, словно внутри гигантская рука сжимала мне сердце и легкие.

– Вот бы поскорее! – Глаза у нее загорелись. – Этот человек – просто гений!

Я вскочила с дивана.

– О чем ты говоришь? Ты такое сделаешь?

– А почему бы и нет? Конечно, пробовать разные тела забавно, но вместо бесконечных мотаний туда-сюда, влезла-вылезла, было бы приятно остановиться на одном и с этим покончить.

– Мэдисон, подумай, что ты сказала! Это же не покупка нового платья, машины или дома! Это люди. Живые подростки, у которых впереди вся жизнь. И ее не будет, если ты ее у них украдешь!

Она обиженно надула губы.

– Ты что, правда захотела бы всю оставшуюся жизнь провести в чужом теле?

Она несколько секунд помолчала.

– Когда я в первый раз арендовала такое молодое тело, то у меня было такое ощущение, словно я вернулась домой. Стала снова собой – такой, какой я была: здоровой, тренированной и энергичной. Разве ты не чувствуешь то же самое?

Я скрестила руки на груди.

– Нет, не чувствую. Это было просто приключение. Временное. А вот если ты или я окажемся в чьем-то теле на постоянной основе, это будет означать, что у той девушки больше нет надежды. Она ведь не отключится на месяц, чтобы потом снова вернуться к своей жизни. Она никогда не будет учиться в колледже, не влюбится, не выйдет замуж, не родит детей. Ты сможешь получить весь этот жизненный опыт – еще раз, – а вот она не сможет. Ее мозг уснет… навсегда.

– О боже! – Мэдисон поникла на диване. – Это звучит ужасно негуманно.

– Ты отнимешь у них самое ценное: их жизнь.

Я осмотрелась и заметила у стены свою сумку с вещами.

– Если так ставить вопрос… это похоже на киднеппинг.

– Это нечто похуже. – Я подхватила свою сумку. – Это убийство.

Я была настолько разъярена, что почти потеряла способность мыслить. Я запихнула сумку в машину, отъехала от особняка Мэдисон и почти тут же припарковалась у тротуара – там, где она меня видеть уже не могла. Была уже половина девятого, и на улице стемнело. Я сидела с запертыми дверцами: машина стояла у живой изгороди, отделявшей ее участок от соседнего.

Я откинула голову на кожаный подголовник.

– Ты была права, Хелена. Насчет Хэррисона. Раньше я тебе не верила, но все оказалось правдой.

«Все даже хуже, чем я думала».

– Относятся к нам, как к вещам! Как к рабам. Мы же не виноваты – все получилось из-за этой дурацкой войны, которой мы и не хотели.

«Ты права».

– Я видела, что они творят с арендованными телами. Они называют это «угоном». Они прыгают с мостов, пробуют идиотские трюки. Они со своими машинами обращаются лучше, чем с нами! А твоя бедная Эмма…