Он побагровел от ярости.

– Не смей так со мной разговаривать, старая кошелка!

Я вытащила пистолет и навела на него.

– Я не старая. Мне шестнадцать. Я – донорское тело.

Краем глаза я увидела, как у Блейка отвисла челюсть, но поспешно сосредоточилась на оружии. Мне надо было, чтобы моя рука оставалась твердой. Я зашла за один из диванов, чтобы мне было на что опереться, и прикинула расстояние, отделявшее меня от сенатора. Приблизительно четыре метра.

У него на лице отразилось изумление:

– Тогда с чего тебе вздумалось меня убивать?

– Ваша сделка с правительством и «Лучшими целями» означает, что ни в чем не повинных ничейных несовершеннолеток будут продавать банку тел. А банк тел разрешит старикам покупать их и оставаться в их теле до конца жизни.

По лицу сенатора ничего понять не получалось. На нем отразился ужас, но оставалось неясно, были ли эти сведения для него новостью.

– Это ты виноват. – Он указал на Блейка. – Сделай что-нибудь!

– Это звучит разумно, дедушка. Это правда? – спросил у него Блейк.

– Это правда? – насмешливо переспросил у него сенатор.

– Вы отвезете меня к человеку, который стоит за «Целями», – объявила я сенатору. – К Старику.

У него отвисла челюсть.

– Нет. Я не могу.

Я так нервничала, что у меня вспотели ладони. Из-за обильного пота рукоять пистолета стала скользкой, а моя хватка – ненадежной.

– Не надо мне мешать, сенатор Хэррисон. Не тот момент. Моего лучшего друга только что купили, а следом за ним на очереди будет мой младший братик. Наверное, его уже сейчас готовят к операции, словно собаку в ветклинике. Моя единственная надежда – это встреча со Стариком. И если вы меня к нему отвезти не сможете, то мне терять нечего.

– Не могу, – сказал он. – Я не могу!

– Просто отвези ее, дедушка, – посоветовал Блейк. – Ты знаешь, где он работает.

– Давай представим дело вот как, – предложил сенатор, – если я тебя к нему отвезу, он меня убьет.

– А если не отвезете, то вас убью я. – Я с трудом удерживала пистолет. – Предупреждаю: у меня начали уставать руки, так что я считаю до трех. Кажется, так делают в кино? Вы идете к двери или на счет три я стреляю. Раз.

Он нервно облизал губы.

– Два.

Он так судорожно сглотнул, что у него задергался кадык.

– Три.

Он не собирался трогаться с места.

Мне надо было стрелять, но совершенно не хотелось этого делать. Я представила себе, как пуля вонзается в плоть, разрывая ее, как кожа расползается лепестками цветка, а кровь брызжет фонтаном, заливая пол. Мой палец задрожал… и нажал на спусковой крючок. Я вроде как пыталась разжать пальцы, вернуть его в прежнее положение, но, конечно, у меня ничего не получилось, так что я в него выстрелила. Наверное, мне все-таки хотелось это сделать.

Пистолет выстрелил с пронзительно-звонким хлопком.

В ту же секунду – а может даже раньше, я толком не поняла – Блейк налетел на деда и с силой его толкнул.

– Блейк! – вскрикнула я.

Они оба оказались на полу. Кровь пятнала кремовый с черным ковер с узором индейцев навахо. Она текла из руки сенатора.

Я смотрела на них сверху вниз. Сенатор застонал. Блейк сорвал с деда пиджак и зажимал ему рану.

Он мельком посмотрел на меня: в его взгляде отразились потрясение и недоумение.

– Ты в него выстрелила! Ты могла его убить!

Я не знала, что сказать. Он был прав. Если бы Блейк не вмешался, я бы его убила.

– Ему надо было меня послушаться.

– Я не думал… что ты решишься, – сказал сенатор, превозмогая боль.

Я тоже не думала. У меня колотилось сердце. Я снова навела пистолет на сенатора.

– Поднимай его.

– Что? – непонимающе спросил Блейк.

– У него просто рука прострелена. Пусть встает на ноги.

Блейк помог деду перебраться в кресло. Сенатор откинулся на спинку, застонав от боли.

– Я этого не хотела. Вы меня вынудили. – Я повела пистолетом. – Так что давайте сделаем так, чтобы все это было не зря. Я требую, чтобы вы отвезли меня к Старику.

Бледный сенатор вел свою машину одной рукой. Я сидела рядом с ним на месте стрелка. Интересно, откуда взялось это выражение? Из-за того, что сидящий рядом с водителем вооруженный человек его контролировал? Или ему положено было отстреливаться через окно? Как бы то ни было, я сидела впереди и держала сенатора под прицелом, а Блейк сидел позади него.

– В какой район мы едем? – спросила я.

– В центр, – ответил сенатор, морщась от боли.

Мы снова надели на него пиджак, чтобы рана была незаметной.

– В этом деле преступник – не я, – заявила я. – Мой маленький брат болен. Мне надо выяснить, кто его захватил.

– Он может оказаться где угодно!

Сенатору было очень нелегко говорить.

– Вы правы. Я не знаю, где он. Поэтому мне нужно начинать поиски. И Старик – это самый вероятный вариант.

– Ты показалась мне умной молодой особой. Находчивой. Давай я сделаю тебе предложение. Я остановлюсь и выпущу тебя – и не стану обо всем этом никому сообщать.

– Я похожа на маразматичку? – поинтересовалась я.

Он посмотрел в зеркало заднего вида на Блейка. Я только сейчас поняла, что Блейк был ужасно молчалив. Он же не произнес ни слова! Что происходит у него в голове? Похоже, я поставила его в безвыходное положение. Я повернулась, чтобы взглянуть на него. В это мгновение машина резко вильнула. Сенатор резко прибавил скорость и вывернул руль, бросив машину поперек улицы к противоположному тротуару. Мы врезались в пустую скамейку на автобусной остановке.

Сработали аварийные подушки, так что пистолет, который я держала в руке, оказался прижат к моей голове. С немалой силой.

Когда всякое движение прекратилось, подушки сдулись. У меня кружилась голова и в глазах все плыло. Сенатор открыл заднюю дверцу и одной рукой выволок Блейка наружу. Я не видела, цел ли он.

Мои движения были замедленными. Висок и щека показались мне мокрыми. Я поднесла к ним руку. Кровь. Я видела, как сенатор поддерживает Блейка: они убегали от машины. Блейк пытался обернуться, протягивая руку, но дед увлекал его вперед.

Мне необходимо выбраться из машины! Где кнопка двери? Я нащупала ее и открыла дверь. Я выпала из машины на асфальт. Все по-прежнему казалось нечетким. Какие-то фигуры – люди – бежали к машине. Последнее, что я увидела перед отключкой, был мужчина в форме.

Маршал.

Я очнулась, лежа на спине под яркими лампами. Свет был настолько сильным, что мне пришлось прищуриться. В вену у меня на руке была установлена капельница.

– Она в сознании, – произнес немолодой женский голос.

– Привет! Ты меня слышишь?

Это спросил уже мужской голос, тоже принадлежавший старичку. Он звучал совсем рядом.

– Слышу, – с трудом просипела я. – Но не вижу.

– Это не страшно, – сказал он. – Это нормально. Не спеши. Не открывай глаза, если так тебе комфортнее. Мы просто зададим тебе несколько вопросов, ладно?

Я кивнула. Голова у меня была тяжелая. Мозги не ворочались. Интересно, что за вещества они вводят мне через эту капельницу.

– Как тебя зовут? – спросила женщина.

– Кэлли.

– А фамилия?

– Вудланд.

– Сколько тебе лет?

– Шестнадцать.

– Твои родители живы?

Ее голос показался мне знакомым.

– Нет.

– У тебя есть дедушки и бабушки или какие-то другие опекуны?

– Нет.

– Ты несовершеннолетняя без опеки?

Голова у меня болела.

– Сколько я была без сознания?

– Недолго. Просто отвечай на вопросы. Ты несовершеннолетняя без опеки?

У меня не было сил лгать.

– Да.

Вопросы прекратились. Я услышала, что она выпрямилась.

Я медленно открыла глаза. Мое зрение все еще плохо работало. Я смогла разобрать, что на мужчине зеленый хирургический костюм, как на враче. Я думала, что женщина окажется медсестрой, но она оказалась не в белом, а в сером. В одной руке у нее была крошечная металлическая пуговица. Записывающее устройство.