– Ты больше никого там не видел?

Он покачал головой.

– А потом он спросил, почему никогда раньше со мной не встречался.

– Что ты ему ответил?

– Правду. Что мы познакомились всего несколько дней назад. – Он посмотрел вниз. – Странно, правда? Такое ощущение, что мы знаем друг друга гораздо дольше. Но вообще правду обычно говорить лучше всего. Понимаешь?

Я судорожно сглотнула и всмотрелась в его лицо. Что именно он знает?

– А что он сказал, когда ты спросил, как там все?

– Он сказал, что у всех все хорошо. – Он по-прежнему смотрел вниз, в каньон. – Так что там за история с этим парнем? – спросил он.

Мне стало так трудно дышать, словно какой-то немирник схватил меня за горло.

– Ему просто не повезло. Его родителей убили на войне. А его бабушки и дедушки умерли.

Я посмотрела вниз. Мне показалось, что ограждение шатается. У меня закружилась голова.

Деревья, скалы и земля вращались передо мной, и я начала крениться вперед. Блейк поймал меня, одной рукой обхватив мне живот, а второй – спину.

– Осторожнее! – сказал он. – Ты как?

У меня колотилось сердце. Его прикосновение казалось заботливым. Бережным.

– Не знаю.

– Давай-ка тебя спустим.

Придерживая меня за плечо, он осторожно спустился, следя, чтобы я не пошатнулась, а потом взял меня за талию и помог слезть.

– Хочешь посидеть у меня в машине? – предложил он.

Я кивнула. Пока мы шли к его машине, на площадке припарковалась парочка старичков. Они вышли полюбоваться видом. Блейк приобнял меня за плечи, чтобы поддержать в случая необходимости. Это оказалось приятно.

Очутившись у Блейка в машине, я почувствовала себя лучше. Надежнее. Мир перестал кружиться.

Я не знала, стоит ли рассказывать ему про его деда. Что это может дать? Чтобы объяснить ему, почему, по моему мнению, сенатору угрожает опасность, мне придется рассказать про банк тел, так как про него почти никто не знает. А чтобы объяснить это, мне придется признаться, кто я такая на самом деле. И вполне возможно, что он мне не поверит и просто сочтет сумасшедшей. Я начала с обмана, и теперь невозможно было его распутать, ничего не поломав.

Блейк смотрел вдаль, в сторону раскинувшегося внизу города.

– Мне кажется, ты что-то скрываешь, Кэлли. – Он повернулся ко мне. – Что-то важное.

Я почувствовала, как мой рот открылся, но слов у меня не нашлось.

– Это правда, да? – Он пристально на меня смотрел. – У тебя это на лице написано.

Мое сердце трепыхалось в груди пойманной птичкой.

– Ты больна, да?

Я растерянно заморгала:

– Что?

– Все нормально, тебе не надо все мне рассказывать. Видно, что у тебя что-то серьезное. Головокружения, обморок… А потом ты словно становишься другим человеком. – Он немного помолчал. – Но не бойся, я не стану требовать объяснений. Только обещай мне одну вещь, ладно?

– Что именно?

– Дай слово, что предупредишь меня, когда в следующий раз почувствуешь себя плохо. Чтобы мы уберегли тебя от падений со скал и тому подобного.

Он отвел волосы у меня со лба, а потом провел рукой по макушке и затылку. Я отпрянула.

– Что ты?

– Ничего. – Мне нельзя было допустить, чтобы он дотронулся до раны от чипа. Я поймала его руку и удержала в своей. Его рука была теплая, сильная и гладкая. Он так встревожился за меня, а теперь был так рад, что я взяла его за руку! А я все время его обманываю.

Я глубоко вздохнула.

– Блейк!

– Да?

– Ты сказал, что у тебя не очень хорошие отношения с бабушкой.

– Да, это так.

– А как насчет твоего дедушки?

Он чуть прищурился, и взгляд его стал отсутствующим.

– Он ничего. Занятой. Часто уезжает. – Он посмотрел на меня. – Но, по-моему, он старается. Он все еще переживает, что потерял моего папу, и пытается со мной сблизиться. Я не всегда иду ему навстречу.

Я посмотрела на наши руки. Наши пальцы по-прежнему были переплетены. Никто из нас не делал попытки высвободить руку.

– А каково это – быть сенатором? У него много врагов?

– Ага, точно. Оскорбительные письма. Опасные посылки. Все, чего он не заказывал, отправляют прямо к маршалам. Среди старшего поколения есть очень странные личности.

– Еще бы! – Я понимающе округлила глаза. – Мне бы хотелось с ним познакомиться.

Он чуть отодвинулся.

– Правда?

Я кивнула.

– Не знаю, найдется ли у него свободное время. Он запланировал кучу выступлений, а потом поедет в Вашингтон на встречу с президентом.

– С президентом?

– Угу. И он зовет меня с собой, – добавил Блейк. – Говорит, что это будет шансом формировать мою личность.

Свободной рукой я отбросила упавшие на лоб волосы.

– А на девятнадцатое у твоего дедушки запланировано нечто особое?

Блейк вскинул голову.

– Откуда ты знаешь? Это – его последнее выступление до отъезда. Награды «Молодежной лиги» в музыкальном центре, в зале Дороти Чэндлер.

– Это в центральной части Лос-Анджелеса. – Последняя дата, которую Хелена пометила в своем календаре. Все говорило о том, что убивать она собиралась сенатора. – Ну-ка попробую угадать: оно начнется в восемь?

– Угу. Мне надо будет там быть и вручать награду. А откуда ты узнала?

Мне нужно было придумать, что сделать, чтобы помешать этому.

– Извини, мне пора.

– Погоди! – Рукой, которая была переплетена с моей, он притянул меня ближе – так близко, что я ощутила у себя на щеке его дыхание. – Я все собираюсь сказать тебе одну вещь.

– Какую? – спросила я.

– Кэлли… – Его глаза изучали мое лицо, скользя по щекам, глазам, губам. – Не знаю, почему, не могу объяснить, но у меня такое чувство, будто я с тобой связан.

– Понимаю. У меня тоже.

– А ты не знаешь почему? – спросил он.

Я не знала. Я просто это ощущала.

– Наверное, не все и не всегда можно объяснить.

– Просто так получилось.

– Просто так получилось.

Сердце у меня стучало так громко, что он должен был бы его услышать.

Он приложил ладонь к моей щеке. Она была теплая и гладкая.

– Ты и правда особенная, – сказал он, а потом чуть наклонился и поцеловал меня в губы.

Неуверенно.

Нежно.

Он отстранился с ребяческой улыбкой – как у пятилетнего мальчишки, выигравшего в лотерею аквариум с золотой роборыбкой.

Я вернулась домой и проскользнула в спальню Хелены. Я понимала, что мысли о Блейке – это непозволительная роскошь и что мне не следует на них отвлекаться. Вот только меня к нему тянуло. Он обладал манерами и спокойствием человека, которому никогда не приходилось беспризорничать и воровать. Может, именно это мне в нем и нравилось – то, что он напоминал мне о той нормальной цивилизации, в которой я жила прежде. Не то чтобы наша семья была богатой, но в нашей жизни всегда присутствовала упорядоченность. Стабильность.

Однако мне не хотелось считать себя настолько поверхностной. Блейк нравился мне потому, что он был добрым и заботливым, внимательным ко мне и своей прабабушке Баби. Моя мать всегда советовала мне обращать внимание на то, как парень относится к своей матери: по этому ты поймешь, как он будет со временем относиться к тебе самой. Думаю, отношение к прабабушке тоже вполне для этого годилось.

Я искренне жалела, что дедушка Блейка оказался замешан во всю эту историю, но хотя бы в этом моей вины не было. Видимо, Хелена сначала пошла к нему в своем собственном теле, чтобы попросить о помощи несколько месяцев назад, когда исчезла Эмма.

Я прошла к секретеру Хелены, чтобы попытаться найти какие-то указания на то, что ей было известно о появлении сенатора Хэррисона на вручении наград в музыкальном центре. В ее компьютере ничего на этот счет не оказалось, а вот в одном из ящиков я нашла папку. Внутри лежал конверт. Я извлекла оттуда два билета на церемонию вручения наград «Молодежной лиги». 20.00, зал Дороти Чэндлер в музыкальном центре.

Это все подтвердило. Я схватила билеты обеими руками. Если я по-прежнему буду владеть своим телом, проблемы не будет. А вот если я отключусь, Хелена постарается осуществить свой план и убить сенатора.