– Я не желаю, чтобы ты копалась у меня в мозгах. И я не хочу, чтобы ты находилась у меня в мозгах, – сказала я Хелене. – Мы о таком не договаривались.

Я чувствовала, что щеки у меня пылают.

В вестибюле было полно народа: все прижимались к окнам, чтобы увидеть сенатора, выступающего перед слушателями, собравшимися в сквере напротив отеля.

– Где машина? – спросила я у Хелены.

«Пожалуйста, не уезжай!»

Я покопалась в карманах и достала номерок парковки. На выходе из отеля я протянула его швейцару.

Усиленный громкоговорителями голос сенатора был слышен с того места, где я стояла. Я смотрела, как он с помоста обращается к толпе.

– Наша молодежь могла бы получить в нашем обществе новую, плодотворную роль! – заявил он.

«Он такой лжец!»

– Все политики лгут, – сказала я. – Это работа такая.

«Его ложь очень крупная. Из тех, которые убивают детей».

В дороге Хелена решила поведать мне свои мысли относительно сенатора. Поначалу она считала, что его платформа направлена на улучшение законов о молодежи, повышение их жизненного уровня и улучшение медицинского обслуживания – в особенности тех детей и подростков, кто находится в спецучреждениях. Но недавно – в последние полгода – она обнаружила, что у него имеется тайный план.

«Он связан с «Лучшими целями».

– Каким образом?

Мне попадались другие водители, которые тоже разговаривали с голосами, звучавшими у них в голове. Но в их случае эти голоса хотя бы шли из наушника.

«У него доля в компании. Он едет в Вашингтон, чтобы убедить президента использовать «Цели» перед очередными выборами. Поставить их на службу правительству».

– И что именно они будут делать?

Дикие теории Хелены меня нисколько не впечатляли.

«Могу только догадываться. Главное – это то, что подростки не будут добровольцами. Судя по моим источникам, их будут в лучшем случае привлекать насильно, а в худшем – похищать».

На меня сразу свалилось слишком много. Я не понимала, о чем она говорит. Казалось, что гнев, вызванный смертью Эммы, ее ослепляет. А что, если никакого громадного заговора не существует? Кто может утверждать, что Эмма не просто сбежала из дома? И что внук Лорин Кевин не сбежал вместе с ней?

Но я вынуждена была спросить:

– И что, по-твоему, они будут делать?

«Все, для чего полезно будет иметь старичка с более чем столетним опытом и мудростью в сильном и молодом теле подростка. Например, шпионаж. Но это, наверное, только начало».

– И ты все это выяснила, потому что твоя внучка пропала?

«Ее убили. В банке тел ее убили».

Ярость, прозвучавшая в ее голосе, заставила меня похолодеть.

– У тебя есть доказательства? Ты ее трупа не видела.

«У меня есть много улик. Ты думала, мне было просто прийти к такому решению? Я занималась этим расследованием последние полгода. Есть и другие жертвы, другие бабушки и дедушки».

– С твоими выводами согласны не все.

Хелена на минуту замолчала.

«Значит, ты разговаривала с Лорин. Она наивная. Она не верит, что какая-либо компания будет убивать подростков».

– Точно так же, как ты привела бы к смерти меня? После того, как я убила бы сенатора, меня тут же застрелили бы маршалы!

Ее долгое молчание было очень красноречивым. Наконец она его нарушила.

«Ты быстрая. Сильная. Ты бы убежала».

– Я не быстрее пули.

Тон ее голоса изменился и стал почти ребяческим.

«Куда мы едем?»

– Не мы. Я! Это мое тело. Ты просто пассажир.

Я представила себе ее в «Целях», пристегнутую к креслу.

«Только не в «Лучшие цели». Туда нельзя!»

– Именно туда я и еду.

«Зачем тебе туда? Если ты разорвешь контракт, тебе не заплатят!»

– Мне сдается, что мои шансы получить плату стремительно уменьшаются. По твоему плану меня до этого убьют. – Я свернула с шоссе. – Может, я выторгую половину.

«И что, по-твоему, ты сможешь сказать в «Лучших целях», чтобы они смогли понять? Их будет волновать только то, что ты нарушила условия контракта».

– Я расскажу им о тебе. О том, что ты изменила мой чип. И тогда они смогут его исправить.

«Если ты признаешься, что тебе известно об этих вещах – об убитых донорах, о плане сенатора Хэррисона, – то убьют и тебя».

– Ты упускаешь одну мелочь, Хелена. Я тебе не верю. Я не готова проглотить все, что ты говоришь.

«Но ты должна поверить! Измененный чип. Отключения. Уже то, что я могу вот так с тобой говорить, доказывает мои слова».

Я сжала руль. Ее слова про чип действительно должны быть правдой. Но значит ли это, что правдивы и другие ее утверждения? У меня начала болеть голова. Я остановила машину.

До «Лучших целей» нам оставалось всего четыре квартала.

– Убирайся у меня из головы. Немедленно.

«Не возвращайся туда. Пожалуйста! Я тебя умоляю!»

Я вздрогнула. Ее голос был таким испуганным!

– Скажи что-то, что меня убедило бы.

«Если ты вернешься, мы обе умрем».

Не выключая двигатель, я остановилась у кафе, не теряя бдительности на случай появления разбойников.

– Хелена. Мне понадобятся доказательства.

Она была твердо уверена, что, если я вернусь в банк тел, нас обеих убьют.

Чтобы отговорить меня от поездки в «Лучшие цели», она предложила рассказать мне, куда обратиться, чтобы удалить чип. Наверное, это будет тот самый чокнутый приятель, который раньше его менял. Как я могу ему доверять? Это ведь он удалил запрет на убийство, превратив меня для Хелены в личного робота-убийцу.

Она молчала.

– Хелена!

Она и прежде замолкала, но сейчас все было иначе. Пустота. Как если на другом конце телефонного провода никого нет. Я прижала чип под швами у себя на затылке в глупой попытке вернуть «сигнал» от Хелены. Результатом стала только острая боль.

– Уй!

Она на это даже не отреагировала. Было ясно, что она ушла – то ли намеренно, то ли нет.

До того как у меня в голове возник голос Хелены, я считала, что попытка убийства произойдет в музыкальном центре. А потом Хелена неожиданно для меня попробовала сделать это на Першинг-сквер. Она перенесла время убийства, решив, что я стала представлять собой слишком серьезную помеху. Отняла у нее пистолет и так далее. Убийцы терпеть этого не могут.

Я решила придерживаться прежнего плана, потому что скорее всего Хелена тоже будет так делать.

На следующий день я заявилась домой к Мэдисон. Мне безумно хотелось все ей выложить. Как здорово было бы рассказать ей обо всем, что я узнала, – и о том, как Хеленин голос может возникать у меня в голове, пока телом управляю я сама.

Но это оттолкнет Мэдисон. Если она будет знать, что внутри я не такая же старушка, как она, она перестанет мне доверять. Не исключено, что она даже выдаст меня «Целям». В данный момент рассчитывать на ее внимание и сочувствие не следовало.

Дом Мэдисон был оформлен в стиле, который был в моде лет этак тридцать назад: инопланетный шик. Мерцающие зеленые кресла, парящие в воздухе, странные голографические люстры, трехмерные инопланетные пейзажи на стенах.

Ведя меня по коридору, Мэдисон объясняла, что предпочитает пользоваться определенными комнатами в тот момент, когда она «в образе», имея в виду аренду. Дом у нее огромный, так что выбрать есть из чего.

Мы прошли в игровую – сказочное помещение, которое заставило меня позабыть все мои тревоги. Она подвела меня к шведскому столу у стены и дала тарелку. Нас манило множество лучших лакомств в плекси-тубах, так что мы наполнили свои тарелки карамелью, шоколадными конфетами и печеньками. Последняя остановка была у потрясающего сифона, который можно было запрограммировать так, чтобы сироп составлял в стаканах забавные разноцветные узоры.

Со своей добычей мы перебрались на громадный плюшевый диван и расположились на нем. Центром комнаты служил виртэкран размером пять на семь метров, на который можно было выводить голограммы. Я никогда ничего подобного в частных домах не видела. Помимо голограмм и шоу тут имелись и игры, так что мы смогли бы сыграть в теннис, гольф или суперфутбол с лучшими спортсменами мира.