А Флорис хохотал. Голова у него кружилась. Все эти девушки прыгали вокруг него. Вдруг он схватил одну и сразу же понял, что это Полина, однако решил коварно воспользоваться случаем: держа девушку за талию, он быстро пробежался пальцами по ее корсажу, горлу, лицу и волосам, а затем крикнул:

— Так и есть, Гортензия!

— Нет! — с хохотом завопили остальные.

Флорис, сделав вид, что глубоко задумался, продолжил свои изыскания. Какая тонкая талия у Полины! Он умирал от желания задержаться на ложбинке между грудями, но не посмел и зарылся пальцами в шелковистых волосах. Затем провел ладонью по щекам и губам Полины. Она задыхалась, но он не знал, было ли то следствием беготни или же ее также взволновали эти прикосновения.

— Это Диана! — воскликнул Флорис.

— Нет! — ответил хор голосов.

«Теперь осталось только назвать Мари-Анну, — думал Флорис, — и мне придется ее отпустить». Ему хотелось, чтобы игра не кончалась никогда. Теперь он был почти уверен, что Полине это тоже нравится и что она догадалась об его уловке.

— Ну, не знаю, кто же это может быть, — пробормотал он, чтобы выиграть время.

Взяв девушку за руку, он ощутил, как вспотели у нее ладони, и подавил безумный порыв впиться губами в ее рот. Пальцами второй руки Флорис поглаживал ушко Полины и щеку, мягкую, словно персик. Он уже собирался с сожалением произнести: «Мари-Анна!», как вдруг на лоб ему упали теплые капли. Пока шла игра в жмурки, небо заволоклось тучами, и, наконец, хлынул дождь. Девушки, приподняв подолы, с визгом устремились к замку. Флорис сорвал с глаз платок и, подняв свой камзол, накинул его на плечи Полине. Он взял ее за руку, и оба они побежали — но в другую сторону. В голове у Флориса гудело. Весь день он внимательно наблюдал за девушкой и заметил, как она кокетничает с ним. Он терялся в догадках: Полине двадцать лет, и ему казалось странным, что она заинтересовалась пятнадцатилетним подростком. На бегу Флорис размышлял, как поступить. Лучше всего спросить совета у Адриана, но тот, увлекая за собой Мари-Анну, ринулся к полуразвалившемуся старому дому. Полина взглянула на Флориса с насмешкой, и юноша, злясь на самого себя, покраснел до ушей.

«Надо что-то придумать, иначе я буду просто дураком. Мы не можем вернуться в замок, я должен остаться с ней наедине!»

Дождь превратился в ливень, и платье Полины намокло, облепив ей грудь. Флорис, увидев это, едва не лишился чувств.

«Считаю до трех, а затем говорю ей: я люблю вас! Нет, не так! Надо упасть к ее ногам и крикнуть: «Я готов умереть ради вас!»

Флорис уже видел, как он, обнажив шпагу, освобождает Полину из лап омерзительных бандитов, но в последний момент кто-то из них трусливо стреляет ему в спину, и он замертво валится на землю.

«Я скажу ей: «Хотите ли вы выйти за меня замуж? Я отдам жизнь ради вашего счастья, и мы вместе состаримся, сидя у семейного очага. Однако, хочу ли я в самом деле жениться?»

Флорис находился весь во власти этих сумбурных мыслей, когда перед ними вдруг возник амбар, стоявший на краю парка, тот самый, где некогда остановились цыгане. Полина, пожалев Флориса, споткнулась и вскрикнула.

— Боже мой! Полина, вы ушиблись? Вам надо прилечь, — коварно сказал Флорис, не забыв закрыть за собой дверь амбара. Полина со стоном опустилась на охапку соломы.

— Как же мы бежали! Папа вскричал бы свое неизменное: «Господь на небесах!»

Флорис нервно рассмеялся. Он застыл в дурацком положении, не осмеливаясь присесть рядом с девушкой. Молчание грозило затянуться. Флорис почувствовал, что надо как-то проявить себя. Облизав пересохшие губы, он прошептал:

— Я так счастлив встретиться с вами, Полина. Ведь в последний раз мы виделись совсем детьми.

Полина с улыбкой откинулась на солому и вздохнула:

— Ах, у меня болит нога. Наверное, растянула.

— Подождите, Полина, я сниму туфельку, если позволите. Вам станет легче.

Флорис, обрадованный тем, что предлог найден, опустился на колени, осторожно снял маленький башмачок и стал гладить изящную ножку, на которой не было никаких следов ушиба или растяжения. В глазах у него потемнело, но одновременно он чуть не заплакал от бешенства и бессилия. Как надо обращаться с женщинами? Он вдруг подумал, что Федор с Ли Каном научили его драться на шпагах и на саблях, кидать кинжал на двадцать шагов, метко стрелять из пистолета и говорить на разных языках, однако не объяснили, что нужно делать с женщинами. Он продолжал тихонько разминать в руках ножку, слегка выдвинувшуюся из-под длинной юбки. Осмелев, он рискнул двинуться выше, к колену. Полина, запрокинув голову, следила из-под сомкнутых ресниц за Флорисом, чья смуглая красота приводила ее в трепет. Их взгляды встретились, и сердце Флориса забилось еще сильнее. Ему казалось, что Полина должна слышать этот глухой стук. А девушка прошептала:

— Солома колется.

— Сейчас я все сделаю.

Отпустив прекрасную ножку, Флорис прилег рядом с Полиной и начал приминать солому, а затем подстелил под спину девушки свой камзол. В ноздри ему ударил ее запах, и горло у него сжалось от мучительного наслаждения. Флорис медленно приник к Полине и застыл, боясь, что чары развеются. Полина же прикоснулась к его плечу, и он затрепетал от этого прикосновения.

— Вы промокли, Флорис.

Флорис едва мог дышать. Положив ладонь на корсаж Полины, он слабым голосом произнес:

— Вы тоже промокли, Полина.

Шелковая материя прилипла к телу, и он ощутил под рукой ее грудь. Его терзала мысль, что он выглядит жалко. Конечно, ему доводилось целоваться во время деревенских празднеств с двумя-тремя крестьянскими девушками, но дальше этого дело никогда не заходило, а потому он почти ничего не извлек из подобных целомудренных поцелуев. Он злился на себя, и в то же время ему хотелось, чтобы они с Полиной вечно лежали так. Полина незаметно придвинулась к Флорису. Опьяненный этим безмолвным призывом, Флорис сунул руку за корсаж и начал гладить груди, прикрытые тонкой батистовой рубашкой. Собственная дерзость изумила его, и он посмотрел на устремленное к нему красивое лицо. Полина улыбалась сине-зелеными глазами из-под слегка прикрытых век. Она привлекла Флориса к себе, и губы их сомкнулись. Это был его первый настоящий поцелуй. Всем телом он ощущал то блаженное состояние, что предвещает великую радость любви. Полина учила его, как надо раздвигать губы и отвечать на подаренный поцелуй. Внезапно он обнаружил, что Полина раздевает его. Она расстегнула ему рубашку и стала ласкать, иногда слегка покусывая этот смуглый торс. Тогда Флорис горделиво выпрямился. Он ощутил себя мужчиной, которому готова отдаться женщина. Страх и робость исчезли без следа. Он властно обнял молодую женщину и обнажил ей грудь, а затем, в свою очередь, принялся ласкать и покусывать ее. Полина еле слышно постанывала. Обхватив голову Флориса руками, она посмотрела ему в глаза и прошептала:

— Флорис, Флорис, любовь моя, я принадлежу тебе!

Она лежала перед ним, любящая и покорная. Время остановилось для них. Перед взором Флориса кружились стены старого амбара. Он сознавал, что овладел этой женщиной, хотя сам не знал, как это получилось, и вкусил невиданное прежде наслаждение. Они долго лежали в объятиях друг друга. Флорис чувствовал, что безумно любит Полину за доставленную ему радость. Полина приподнялась и сделала попытку привести себя в порядок. Флорис разглядывал ее с гордостью молодого самца. Внезапно какой-то черный комок упал с потолочной балки на Полину, сорвал с ее волос бант и мгновенно зарылся в солому. Полина взвизгнула от ужаса, а Флорис расхохотался:

— Простите, Полина, это Жорж-Альбер.

— А, это ваша жуткая обезьяна?

Флорис сокрушенно развел руками.

— Вы сердитесь на меня? Наверное, Жорж-Альбер спрятался здесь от дождя. Он очень умный. Умоляю вас, простите его.

Полина улыбнулась.

— Я прощаю вас, Флорис, потому что нам было очень хорошо.

Флорис слегка покраснел. Все это так ново для него, он не знал, как следует вести себя.