— Как бы мы с ним посмеялись, — вздыхал Флорис.

Однако, усевшись в сани, он почти сразу заснул, обняв брата.

Занимался тусклый рассвет. Максимильена оглянулась, чтобы взглянуть на дворец Меншикова, исчезавший вдали. Его громадный вычурный фасад напоминал своего хозяина, и Максимильена содрогнулась. Князь наклонился к ней:

— Нет, друг мой, забудьте об этом и никогда больше не думайте!

— Вы правы, Ромо, теперь я должна смотреть только в будущее, ради моих сыновей.

Когда стало совсем светло, лошади понеслись вскачь. Мороз крепчал с каждой секундой, что было редкостью даже для этих мест. Ромодановский поднял откидной верх саней, но, несмотря на меховую одежду и плащи из оленьей кожи, хорошо защищавшие от холода, беглецы начали дрожать. Максимильена побледнела. У князя сжалось сердце. Молодая женщина и ее дети привыкли путешествовать в теплых берлинах. Максимильена сказала, стуча зубами:

— Ромо, я впервые вижу, чтобы холодало так быстро.

— Это похоже на сибирские степи, Максимильена. Там порой кажется, будто замерзает сердце.

Бока и спины лошадей покрылись ледяной коркой. Пар из ноздрей инеем оседал у них на корде. С неба замертво падали птицы. Вдалеке выли волки, обезумевшие от голода. Флорис с Адрианом уткнулись в меховые воротники так, что только носы торчали. Князь потянулся за фляжкой, чтобы дать им немного водки, но убедился, что жидкость замерзла. У всех путников ноги одеревенели от холода. Слова, казалось, превращались в лед на замерзших губах, которые уже не могли шевелиться. Максимильене все же удалось выдохнуть:

— Эти морозы задержат нас.

— Напротив, Максимильена, теперь мы легко сможем пересечь замерзшие реки и озера. Никаких препятствий больше не осталось. Зима — союзница русских, и наша быстрота, возможно, спасет нас. Если мы будем делать по сто верст в день, то оторвемся от погони.

С этими словами Ромодановский подхлестнул лошадей, и те понеслись галопом. Несчастным животным не давали передышки, и они часто падали замертво, едва лишь их выпрягали из саней. Князь не жалел никого, и к концу дня беглецы оказались в двадцати четырех верстах от Великого Новгорода. Путники изнемогали от усталости, почти у всех были обморожены лица. Дорога становилась опасной: на сменной станции человек гетмана предупредил, что в округе появились солдаты, которые куда-то спешили и явно кого-то разыскивали. Было решено ехать в Новгород по реке Волхов, покрывшейся льдом. Затем предстояло пересечь озеро Ильмень — таким образом, можно было объехать Новгород стороной и сменить лошадей, не заезжая в город. Быстро темнело, и Максимильена сказала Ромодановскому:

— Быть может, надо где-нибудь остановиться, чтобы дети согрелись. Посмотрите на них.

— Нет, Максимильена, между нами и императрицей должно быть как можно больше верст. Едем дальше.

Лед на реке был тверже скалы, но сани двигались медленно, поскольку ничего нельзя было разглядеть. В санях, в которых находились Элиза, Мартина и Блезуа, царило уныние. Элиза громко стенала:

— О, я предпочла бы адский огонь, чем этот холод, Господи Иисусе, Мария, Иосиф!

Мартина и Блезуа уже давно не раскрывали рта. Русская зима доконала их. Бутурлин также мучился, потому что рана его едва затянулась, но продолжал править лошадьми. И лишь в первых санях Федор с Мариной-Хромушей, казалось, не замечали ужасного мороза. Они предавались воспоминаниям о прошлых сражениях, говоря на родном украинском языке. Федор, похоже, признал главенство Марины. А несчастный Грегуар бормотал: «Не может быть христианской страна, где спиртное замерзает!»

Максимильена, Флорис и Адриан удивляли князя своей выдержкой, присущей обычно самым закаленным солдатам. В воздухе начали кружиться снежинки.

— Скоро чуть потеплеет, Максимильена, снег пошел!

Но надежда, вызванная словами Ромодановского, быстро испарилась — задул сильный северный ветер, снег повалил хлопьями, и начался буран. Лошади словно обезумели: снег забивался им в ноздри и слепил глаза. Внезапно Флорис заметил вдалеке, на берегу реки, какие-то тени, совершавшие непонятные прыжки. Он прошептал:

— Смотри, Адриан.

Но сквозь метель трудно было что-либо рассмотреть. Ромодановский и Максимильена не заметили ничего. Флорис, взглянув на брата, который кивнул, закричал между двумя порывами ветра:

— Ромо, кажется, за нами кто-то гонится!

Князь, всматриваясь в берег, ответил:

— Нет, это просто волки. Пока они не опасны.

И, высунувшись из саней, он крикнул другим:

— Осторожно, волки! Надо двигаться быстрее!

Лошади пришли в крайнее возбуждение. Они тоже почуяли врагов на берегу и стали взбрыкивать. Ромодановский махнул рукой Федору и Бутурлину; все трое, выйдя из саней, принялись успокаивать животных, ласково с ними заговаривая и поглаживая их. На правом берегу реки Волхов становилось все больше волков, которые к тому же явно приближались. Князь подумал, что на ночь следовало бы где-нибудь остановиться, но местность выглядела совершенно пустынной. Лошади ржали от ужаса. Было уже совсем темно; метель усилилась. Из-за ветра невозможно было разжечь факелы, которые могли бы отпугнуть хищников. С правого берега за путниками следили блестящие глаза. Ромодановский и Федор тревожно переглянулись. Сначала им показалось, что речь идет о небольшой стае, но волков было уже несколько сотен. Некоторые из них завыли — в ответ раздался вой уже с левого берега. Князь повернулся и увидел, что зверей там не меньше. Если метель не утихнет, лошади остановятся, и тогда волки подберутся к ним незаметно. Князь крикнул, обращаясь ко всем беглецам:

— Вооружайтесь! В одну руку возьмите кинжал, в другую — пистолет!

В санях заготовили настоящий арсенал. Флорис с Адрианом немедленно выполнили приказ Ромодановского. В третьих санях Элиза схватила сразу два пистолета, а Мартина с Блезуа испуганно таращились в темноту, лязгая зубами от страха. Завывания волков звучали уже так громко, что порой перекрывали свист ветра. Ромодановскому, Федору и Бутурлину было все труднее управлять испуганными лошадьми. Волки подходили ближе, самые смелые из них уже спустились на ледяную поверхность реки. Князь решительно произнес:

— Одной упряжкой придется пожертвовать. Хромуша сядет в первые сани, а Грегуар переберется во вторые.

Максимильена закрыла лицо руками.

— Какой ужас! Несчастные лошади!

Марина с Грегуаром вышли из своих саней, забрав с собой оружие и провизию. Через минуту они уже сидели на указанных им местах.

— Князь! — заорала Марина. — Тут у меня есть двоюродный брат, его изба стоит верстах в восьми отсюда. Если мы доберемся туда, то спасемся.

Ромодановский закричал в ответ:

— Если буран не прекратится, лошади не дойдут. Волки приближаются, а мы еле тащимся. Они бегут быстрее нас.

В самом деле, волки были уже совсем близко. Метель же, казалось, завывала с удвоенной силой. Бутурлин и Федор вдвоем правили санями, в которых находились Марина и Мартина с Блезуа. Князь вел те, где были Максимильена с детьми, Элиза и Грегуар. Вдруг сзади донеслось испуганное ржание лошадей из брошенной упряжки. На них набросились волки, довольные добычей. Флорис заткнул уши, чтобы не слышать вой голодных хищников, а те расправлялись с несчастными животными. Из глаз мальчика текли, тут же замерзая, слезы. Взяв за руку брата, он тихонько сказал:

— Мне страшно, Адриан.

Адриан прижал к себе братишку, но сам тоже дрожал — уже не от холода. Ромодановский, Максимильена и все прочие застыли, оцепенев от ужаса — то был дикий страх одинокого путника перед волками.

Князь первый взял себя в руки и выкрикнул:

— Приготовиться! Сейчас начнется схватка!

Однако про себя он в отчаянии думал: «Какая схватка? Их слишком много. Боже мой! Какая страшная смерть! Мы все останемся здесь на съедение волкам!»

Федор, подняв к небу свое испещренное шрамами лицо, прорычал:

— Неужели и Господь нас оставил?

Тогда Флорис прошептал:

— Петрушка, помоги нам!