После побоев, нанесённых ему в бане, Рыгор целые сутки отлёживался в квартире со шпротами, которую нашёл днём раньше, и о многом передумал. Он пытался сложить из происходящего целостную картину мира, но чувствовал, что ему не хватает на это ума — картина постоянно разваливалась на фрагменты, едва связанные один с другим. Как и всегда в трудную минуту, Рыгору не хватало человека, который помог бы ему всё понять и объяснил бы, как жить дальше.

Первым на ум приходил тата — тот вне всяких сомнений давно «прозрел», а в последнюю встречу просто валял дурака. Похоже, жизнь полностью устраивала тату, и он пользовался ей по полной программе. «Использовал меня! Старая сволочь! Конечно, зачем ему что-то менять. Но каков подлец: столько лет подряд, и хоть бы словечко! Даже про машины не объяснил, что нет машин. Видел, что я на работу хожу каждый день, как дебил, и смеялся про себя». Рыгор окончательно возненавидел тату и испытывал к себе презрение за то, что так долго находился у него в жилищном и гастрономическом плену. А при воспоминании о приторной улыбке таты и его старом грузном теле Рыгор скрипел зубами от злости и резко переворачивался на другой бок.

Ещё на ум приходил Лявон, но Лявон знал о происходящем не больше, чем сам Рыгор. Тем не менее, Рыгор был уверен, что вместе они могли бы намного быстрее разобраться в происходящем вокруг. Он решил непременно разыскать Лявона, когда выздоровеет.

Больше помощи ждать было неоткуда, и Рыгору приходилось думать самому. Несмотря на то, что полная картина мира не выстраивалась, Рыгор сделал ещё одно важное открытие: раз людей в городе очень мало, а домов очень много, следовательно, большая часть жилья пустует, и можно свободно выбирать квартиру себе по вкусу. Причём совершенно бесплатно. «Какие же мы были дураки, что ограбили банк! — думал он, заходясь в очередном приступе кашля. — Хорошо хоть удалось уйти от спецназа». Мысль о новых возможностях, открывающихся перед ним, значительно улучшило его настроение, и он был бы окончательно рад такому повороту дел, если бы не простуда. Кашель не проходил и стал ещё мучительнее терзать его.

В среду утром, с сумкой за плечом, шатаясь от голода, Рыгор выбрался из своего пристанища в поисках пищи. Выйдя во двор, он оглянулся на розовое здание бани и пошёл в другую сторону. Он попал на улицу Шишкина, прошёл её всю и свернул на Кулешова, где ему скоро встретился продуктовый магазин. Изголодавшись, Рыгор быстро набрал еды в полиэтиленовый пакет с надписью «Спасибо», вышел и присел тут же, за углом, на выступающем фундаменте здания. Отламывая куски свежего батона, макая их в сметану и отправляя в рот, он испытывал сладкое облегчение, радость и гармонию с миром. Съев большую часть батона, он ощутил сильную жажду и почти залпом выпил бутылку «Сябра». Рыгор прервался на несколько минут и откинулся к стене магазина, жмурясь на солнце. Казалось, счастье сгустилось вокруг, и он находится внутри счастливого облака, любя весь мир вокруг. Если бы сейчас вдруг появились его вчерашние обидчики, он бы простил даже их.

Поодаль, метрах в двадцати вглубь двора, в синем мусорном баке копался бродяга. Он присматривался в Рыгору, пока тот ел, а потом медленно подошёл и попросил закурить. Рыгор протянул ему пачку и, увидев заскорузлые пальцы бродяги, испытал мимолётную досаду, что не вынул сигарету сам. Но досада быстро растворилась в счастье. Они закурили, выпуская бледные дымки в прогретый воздух. Бродяга стал негромко рассказывать какую-то бессвязицу, не глядя на Рыгора и видимо не рассчитывая на его внимание, а довольствуясь самим присутствием живого человека рядом.

— Давно бомжуешь? — спросил Рыгор.

— Я не бомжую! — гордо ответил бродяга и тут же, как бы в объяснение своих слов, продолжил свой рассказ, теперь уже глядя Рыгору в глаза с некоторой обидой. — Моя жизнь чиста. Мы с друзьями каждый день ходим к Чижовской свалке, зрим Господа…

— Слышь, если бы у тебя деньги появились, что бы ты сделал? Зажил бы, а? По мусоркам перестал бы лазить? — прервал его Рыгор.

И, не дожидаясь ответа, он достал из сумки пачку долларов и бросил бомжу. Тот неуклюже протянул руки, но не словил, и пачка упала на землю.

Немного не доходя до универмага «Беларусь», Рыгор свернул в арку одного из внушительных домов на Партизанском проспекте с целью присмотреться к здешним квартирам. Он зашёл поглубже во двор и окинул взглядом подъезды, пытаясь вызвать в себе интуицию, но она глухо молчала. Посидев пару минут на скамейке неподалёку от синих мусорных баков, таких же, как и возле магазина, скушав несколько маленьких булочек и не дождавшись наития, он подошёл к первому подъезду и подёргал дверь. Заперто. Ближайшие окна на первом этаже были забраны решёткой, но следующие не защищались ничем, кроме занавесок. Рыгор подтащил к ним пустой мусорный бак, несколько раз останавливаясь, чтобы покашлять, и перевернул его вверх дном. Залезть на него оказалось непросто: дно было гладкое, кроссовки каждый раз соскальзывали, а на прыжок у Рыгора не хватало сил. Когда он наконец вскарабкался на бак, пришлось несколько минуть сидеть и переводить дух. Повернувшись к окну, он неожиданно увидел за ним весёлое лицо.

Раздетый по пояс парень улыбался, говорил ему что-то сквозь стекло и махал рукой. Заметив, что Рыгор не слышит его слов, он повозился со шпингалетом и распахнул створки окна, чуть не задев Рыгора рамой. Из комнаты зазвучало немецкое пение в сопровождении фортепиано.

— Давай, заходи, дружище! — он сделал приглашающий жест. — Влазь!

Рыгор закашлялся, пытаясь скрыть смущение.

— Давай, брат, не стесняйся! — было заметно, что парень от души рад видеть Рыгора. — Меня Казик зовут, я тут с другом живу! А ты чего не через дверь? В напряг? Ну и правильно!

— Закрыто там, — сказал Рыгор. — Я вообще-то хотел квартиру посмотреть.

Он тут же понял, что глупо было такое говорить, и снова закашлял. Но Казик нисколько не удивился.

— Так заходи! Посмотри всё! Мельничиху-то давно слушал? Сейчас вместе послушаем!

Казик взял его за руку и потянул внутрь. Рыгор помотал головой, ничего не понимая, ступил на подоконник и спрыгнул в комнату. Казик усадил его на диван слушать Мельничиху, а сам выбежал из комнаты за пивом. В комнате, кроме дивана, был ещё шкаф, стол и стул. На стуле высилась гора одежды, а на столе стояла чёрная потасканная магнитола, из которой изливалась музыка. Через полминуты Казик вернулся с другом, тоже по пояс голым, который пожал Рыгору руку, но не представился, и протянул ему откупоренную бутылку пива.

— Я, в общем-то, ненадолго, — Рыгор отпил глоток. — Хочу узнать, какие в этом доме планировки квартир. Может, соседом вашим буду.

— Соседом? Это здорово! Сейчас песню дослушаем и покажем тебе планировку.

Они весело смотрели на него, качая головами в такт музыке. Несмотря на благожелательность парочки, Рыгор подозревал их в каких-то неопределённых намерениях на свой счёт и одновременно чувствовал неловкость. Чтобы её заглушить, он спросил, нет ли у них чего-нибудь перекусить.

— Перекусить? — Казик переглянулся с другом, и они засмеялись, причём не насмешливо, а как-то счастливо. — Можно конечно, но оно тебе надо? Плюнь! Послушаем лучше песни! Пей до дна!

Рыгору стало ещё более неловко. Не дожидаясь конца песни, он отказался слушать дальше, объяснив, что предпочитает симфоническую музыку, и настоял на том, чтобы ему поскорее показали квартиру. Друг Казика провёл его в маленькую кухню с ветхими шкафчиками и газовой плитой, закрытой куском фанеры и служившей подставкой для рослого фикуса. Смотреть в кухне было не на что, но Рыгор после своей настойчивости счёл должным обстоятельно оглядеться и даже потрогать глянцевитый лист фикуса. Потом они вышли в прихожую и постояли там. Друг Казика открыл дверь ванной и включил там свет.

— Вот! Видишь, здесь ванная, — он лучился доброй улыбкой. — Останешься у нас?