Плачущая (вдруг без слез). Колоколкин. (И опять заплакала).

Гай. Ну не умер же мастер Колоколкин. Обучается в Америке и так далее.

Плачущая (взяла со стола письмо). Не… не… (Плачет.)

Гай. Позвольте!.. А ведь письма-то были! (Хочет достать письмо из ящика и отстраняет плачущую.) Мадам, подвиньтесь… Слышите?.. Гражданка… минуту… (Осторожно поднимает плачущую со стула). Вот вам от мужа. Вы Колоколкина? Вам?

Плачущая (с плачем разорвала конверт, вынула фото, расхохоталась, поцеловала снимок мужа, затем поцеловала Гая и вдруг заплакала). И все-таки я вас терпеть не могу, товарищ Гай. Да-с. (Уходит.)

Входит рыжеволосая.

Рыжеволосая. Вы думаете, что я вульгарная женщина? Вы глубоко ошибаетесь!

Гай. Ничего не думаю.

Рыжеволосая. Поймите меня, как мужчина мужчину.

Гай. Попытаюсь.

Рыжеволосая. Командируйте меня в Америку.

Гай. Об этом надо подумать.

Рыжеволосая. Плюньте на бюрократизм!

Гай. С удовольствием.

Рыжеволосая. Будьте оригинальны. Раскройте свое сердце. Поймите меня, как женщина женщину… Вы шесть месяцев гоняли моего мужа по Германии, и он что-то такое там покупал. Вы два месяца его держали в Англии, и он опять вам покупал. Вам мало гонять его восемь месяцев. Вы на год и два месяца прогнали его в Америку учиться делать что-то такое для вас… Умоляю вас, ради бога, умоляю, позвоните, пусть войдет сюда кто-нибудь, а то я вам, гражданин Гай, смажу по физиономии! Я вам волосы выдеру! Ухо откушу! Я вас… (Вскочила, закачалась, упала в обморок.)

Гай звонит. Входит Ксения Ионовна.

Гай. Дайте воды… чего-нибудь…

Ксения Ионовна. Зуб!

Входит Зуб.

Зуб. Эх, те-те, те-те… Сомлела дамочка, а хохотала… Эх! (Гаю.) Обижаются на вас дамочки. Пожалеть надо. Люди… Эх!.. (Поднимает рыжеволосую.)

Ксения Ионовна натирает виски рыжеволосой платком.

Рыжеволосая (очнулась, встала, пошла одна; с порога). Простите. Мне очень не смешно… (Уходит.)

Гай (Зубу). А мне смешно. А я не млею. Иди ты, воздыхатель… (Не видит — вошла Наташа). Довольно!.. Никого не принимаю. Меня нет. К черту это!.. Не буду думать…

Наташа. Вас нет, но я есть.

Гай. Еще? Опять?.. Ах, Наташа! Дорогой гость!

Зуб и Ксения Ионовна уходят.

Садитесь. С тех пор как был на вашей свадьбе, наверное, не видал вас. Фукс поручил мне вас, и я хранитель верности, я ваш евнух. (Усмехнулся.) У вас независимое лицо. Вы уже отреклись от мужа?

Наташа. Не я отреклась от него, а он от меня.

Гай. Наташа! Только не устраивайте этого… Они тут меня перепугали до истерики… Фукс сегодня вызван из Америки. Без него у меня крах.

Наташа. Фукс не вернется из Америки. Вот его письмо ко мне. У него нашлись свои дяди и тети. Он теперь богат. Вот письмо. Просит понять… Месяц мы прожили. Он уехал — и сбежал. Я должна его понять.

Гай. Понять нетрудно, но простить нельзя… Скучновато, черт! Голова трещит… Вы понимаете, что для меня этот инженер? Вы помните, как мы его берегли?

Наташа. Он здесь пишет вам лично.

Гай. Не надо, не читайте.

Наташа. Да. Я-то пришла к вам просить устроить меня на работу. Я работала у Фукса. Я немного выше, чем чертежник. Все это знают. Только я не хочу вернуться обратно в вашу лабораторию.

Гай. Идите туда, где вам будет лучше.

Наташа. Спасибо. Дайте мне записку к Софье Андреевне.

Гай. Я ей сам скажу… Печально живем, друзья! Я тоже теперь один.

Наташа. Как? Я только что видела Эллу…

Гай. Это не Элла. Это противоположность Эллы. Меня не радует то, что я вижу близкого мне человека, который выдумал самого себя… Впрочем, не о том теперь речь. Ваш муж сбежал, и его уже заменить некем.

Наташа. А что такое?

Гай. Станки… проклятые станки, которые он бы мне переделал. Он единственный был у меня… Эта мысль пришла мне сегодня в голову, как спасенье, и вот вам… Ну что делать! А денег не дадут. (Он говорит это уже не Наташе).

Наташа (тихо идет. Остановилась). Григорий Григорьевич, заходите. Бабенки наши меня не любят, а так ничего. Правда, буду рада.

Гай. Ухаживать еще начну.

Наташа. Ну, ухаживайте.

Гай. Разве мы можем ухаживать, когда станки… станки… (Взял трубку.) Кабинет Монаенкова.

Наташа. До свидания! (Уходит.)

Гай (не бросая трубки). Непременно приду и ухаживать буду… Алло. А, Володя?.. Нет. Это я не за тобой буду ухаживать. Тут у меня дело. Жду.

Входит Ксения Ионовна.

Ксения Ионовна. Там ровно десять человек.

Гай. Одного Монаенкова, Ксения Ионовна. Скорее Монаенкова! Давайте скорее закончим этот день. Давайте поедем в кино, где Дурашкин[62] в борщ прыгает.

Ксения Ионовна. Дурашкина уже двадцать пять лет не показывают.

Гай. Ну Веру Холодную[63].

Ксения Ионовна. Как вы остаромодились!.. Зову Монаенкова. У него такое лицо, точно застрелиться решил. (Уходит.)

Гай (поет.)

Входит Монаенков.

Товарищ Монаенков, езжай сегодня в Москву. Дурака, брат, валять нечего! Можешь нос поворачивать во все стороны. Я прошу тебя стать моим первым помощником. Земля под ногами горит. Ты дрался с моими старомодными чудаками. Ты был прав. Ты со своей энергией зашел левее партии — ты стал неправ. Мне нужен сильный, напористый, новый строитель. Я видел в тебе такого. Бери мандат, езжай в Москву. Требуй снова деньги на станки. Ты грамотный человек. Видишь же, что тут пошло… Ну, будем выяснять ясное или займемся делами?

Монаенков. Я, Григорий Григорьевич, решил отсюда бежать дезертиром. Меня кошмары стали преследовать. Я несколько раз хотел с вами наедине поговорить, но я думал, что вы мне не верите… не любите меня…

Гай. Вот она, язва: любит, не любит, плюнет, поцелует… Людишки. Личности. Себялюбие. Корысть. Вражда. Борьба… Брось, Владимир! Молодой человек. Грамотный… Партия не потерпит, уничтожит. Сейчас ехать надо. Работать!

Монаенков. Еду, Григорий Григорьевич.

Гай. Без денег ты у меня ближе чем на версту к площадке не подходи.

Монаенков. А если откажут?

Гай. Не может быть! Только налами. Мне уже обещано — не мог ждать. Так и сказано: «Гай, присылай человека, можем».

Монаенков. Ежели так…

Гай. Но жми. Плачь, ходи по пяти раз в день.

Монаенков. Еду.

Гай. Вали!

Монаенков уходит.

Грехи!

Входит Ксения Ионовна.

Ксения Ионовна. Я позвонила. Вам принесут обед домой… Еще телеграмма, которую надо прочитать. И бумаги.