На седьмой день после отхода с места сражения мы вышли из Ницца-делла-Палья и стали лагерем возле Алессандрии; на всю ночь был выставлен усиленный дозор. А утром, перед рассветом, мы, т. е. король и люди его дома, собрались и направились в Асти, а кавалерия еще оставалась в лагере. В Асти мы нашли большое количество всякого продовольствия, что явилось великим благом и подспорьем для армии, испытывавшей сильную нужду во всем, поскольку она претерпела большой голод, жажду, жару, постоянно недосыпала и перенесла немало трудностей; все снаряжение было изодрано и никуда не годилось.

Прибыв с королем в Асти, я, перед тем как лечь спать, отправил одного дворянина по имени Филипп де ла Кудр, который раньше служил мне, а затем перешел на службу к герцогу Орлеанскому, в Новару, где был осажден врагами этот герцог, как вы могли слышать. Город был еще не настолько плотно блокирован, чтобы человек не мог в него пробраться или выехать оттуда, поскольку противник стремился взять его измором. Через этого дворянина я передал герцогу, что от имени короля ведутся кое-какие переговоры с герцогом Миланским и что я тоже веду их при посредничестве герцога Феррарского, и потому мне кажется, что ему следует приехать к королю, убедив остающихся в городе, что он вскоре вернется и приведет помощь; ведь в городе находилось 7500 человек, получавших жалование, как французов, так и швейцарцев, и по численности это была прекраснейшая армия.

После первого дня пребывания в Асти король был извещен герцогом Орлеанским и другими, что под Новарой собрались две армии противника; герцог Орлеанский просил помощи, поскольку у него из-за дурных распоряжений, сделанных вначале, кончилось продовольствие. Ведь в городе и окрестностях было достаточно продуктов, особенно хлеба, и если бы с самого начала были сделаны запасы и хорошо налажено снабжение, то противник никогда бы не взял города и, продержавшись в нем месяц, герцог, к великому стыду врагов, с честью бы покинул его.

Пробыв несколько дней в Асти, король направился в Турин. Покидая Асти, он послал майордома по имени Перрон да Баски в Ниццу, чтобы подготовить флот для отправки на помощь неаполитанским замкам, которые еще держались. С этим флотом он послал в качестве своего наместника и командующего монсеньора д’Арбана. Флот дошел до острова Понца, где оказался на виду у противников, но те не смогли подойти к нему из-за плохой погоды. Пользы от него было мало, так как д’Арбан повернул в Ливорно, и там большая часть его людей покинула суда и бежала на берег. А вражеский флот зашел в Порто-Лонгоне, близ Пьомбино, и простоял там без движения почти два месяца, так что если бы люди не покинули наш флот, то он легко бы смог помочь этим замкам, ибо положение Порто-Лон-гоне таково, что из него можно выйти лишь под одним ветром, который зимой дует редко. Д’Арбан был достойным человеком, но неопытным в морском деле.

В это же самое время, когда король находился в Турине, между ним и герцогом Миланским начались переговоры, в которых приняла участие герцогиня Савойская, бывшая дочерью Монферратского дома, вдовой и матерью малолетнего герцога, который был тогда еще жив [557]. Велись они и через других людей; я также был привлечен к ним. Члены лиги, т. е. военачальники, стоявшие лагерем под Новарой, хотели, чтобы их вел я и прислали мне охранную грамоту. Но поскольку среди придворных всегда есть завистники, кардинал, которого я уже столько раз упоминал, не позволил мне вести их; он надеялся на результаты переговоров мадам Савойской, от имени которой их вел казначей Савойи[558], мудрый и добрый слуга своей госпожи, в доме которого остановился кардинал. Но переговоры затянулись, поэтому к швейцарцам отправили бальи Дижона [559] в качестве посла, чтобы он набрал около пяти тысяч человек.

Только что я говорил о флоте, собранном в Ницце, чтобы помочь неаполитанским замкам, что он не смог оказать им поддержку по вышеупомянутым причинам, и тогда монсеньор де Монпансье и другие знатные люди, находившиеся в замках Неаполя, решили ввиду такой неудачи покинуть их, воспользовавшись морскими судами, стоявшими возле замков, но оставить там достаточное число людей для обороны – в зависимости от запасов продовольствия, которые были так невелики, что меньше и быть не может. Оставив командующим Огнуа и двух других знатных людей, они в сопровождении 250 человек уехали.

Сеньор де Монпансье, принц Салернский, сенешал Бокера и другие направились в Салерно. Король Ферранте заявил, что они нарушили соглашение и что он может казнить заложников, выданных за несколько дней до того, а ими были монсеньор д’Алегр, некий де ла Марк из Арденн, сеньор де ла Шапель из Анжу, Рокаберти из Каталонии и Жанлис.

Следует иметь в виду, что примерно за три месяца до того король Ферранте вошел в Неаполь с помощью сообщников и пользуясь бездеятельностью наших людей, которые были хорошо о всем осведомлены, но ничему не сумели воспрепятствовать. Я еще расскажу об этом, хотя говорить могу только со слов наших предводителей, а о тех событиях, при которых не присутствовал, я долго рассуждать не люблю. Когда король Ферранте уже находился в Неаполе, туда дошел слух, будто наш король погиб в битве при Форново, и наших людей, державшихся в замке, уверили с помощью подложного письма герцога Миланского в том, что так оно и есть, и они уверовали в это; поверили в это и Колонна, которые сразу же отступились от нас, поскольку всегда стремились быть на стороне более сильного, и это несмотря на то, что многим были обязаны королю, как я говорил уже в другом месте.

Из -за этого обмана, но главным образом потому, что наши люди, которых было немало, понимали, что они заперты в замке[560] с небольшим запасом продовольствия, без лошадей и другого имущества, потерянного в городе, после примерно трех месяцев и 14 дней они заключили 6 октября 1495 года соглашение и дней через 20 покинули замок. Они обязались в случае, если через определенный срок им не придут на помощь, покинув замок, отбыть в Прованс, не вступая более в военные действия ни на море, ни на суше против Неаполитанского королевства, и выдали заложников. Однако, по словам короля Ферранте, они нарушили это соглашение, отплыв без его ведома, наши же утверждали обратное; тем не менее заложникам грозила серьезная опасность, и не без причины. Думаю, что наши люди поступили мудро, уехав, несмотря на соглашение, но лучше было бы им сдать замок в условленный день и вернуть заложников, тем более что они и 20 дней не продержались бы из-за нехватки продовольствия и не имея никакой надежды на помощь. Сдача неаполитанского замка привела к полной потере королевства.

Остановившись, как я сказал, в Турине и иногда наезжая для развлечений в Кьери, король ждал вестей от немцев[561], к которым направил посла, и пытался выяснить, нельзя ли укротить герцога Миланского, чего ему очень хотелось бы. Его совсем не трогало положение дел герцога Орлеанского, который начал испытывать нужду в продовольствии и ежедневно просил о помощи; он был зажат в Новаре теснее, чем раньше, и войско его противников выросло на 1000 всадников, приведенных из графства Феррета мессиром Фредериком Капеллером, доблестным и опытным рыцарем, известным как во Франции, так и в Италии. У них было также 11 тысяч немцев из земель римского короля и ландскнехты, которыми командовал уроженец Австрии мессир Георг Эбенштейн, доблестный рыцарь, взявший в свое время для римского короля город Сен-Омер. Ввиду возрастания сил противника, с которым не удавалось войти ни в какое почетное для короля соглашение, королю посоветовали отправиться в Верчелли и посмотреть, как можно спасти герцога Орлеанского с его войском, у которого, как я говорил в другом месте, был совсем небольшой запас продовольствия, когда он вступил в Новару.