В письме Вальдхайму Визенталь объяснил связи Аблайтингера с посольством Израиля следующим образом: граждане Австрии, желавшие посетить Израиль, нуждались во въездной визе, и, чтобы убедиться, что в Израиле их не арестуют (на основании закона о наказании нацистов и их пособников), израильское консульство часто обращалось к Визенталю с просьбой провести проверку. Однако когда он был слишком загружен, то перенаправлял консульство к частному детективу и рекомендовал Аблайтингера. Визенталь пытался представить публикации, посвященные этому скандалу, как попытки нанести ущерб Израилю, а в письме к Крайскому заявил, что вся эта история может быть истолкована как угроза закрытия Центра документации.

Страны коммунистического блока использовали этот скандал как доказательство того, что Визенталь – шпион и шантажист; по их словам, информация, которую он покупал у Аблайтингера, включала в себя сведения, компрометировавшие политиков и высокопоставленных чиновников. Однако проверить справедливость данного утверждения невозможно.

Использован был этот скандал и в предвыборной борьбе, предшествовавшей выборам в австрийский парламент. Правая Народная партия, которую Визенталь поддерживал, вела против Крайского кампанию, не вполне свободную от антисемитизма. В частности, она призывала выбрать «истинного австрийца».

Выборы состоялись в марте 1970 года, и социал-демократы стали самой большой партией в парламенте, однако, несмотря на это, получить поддержку парламентского большинства Крайскому не удалось. Поэтому он заключил коалиционное соглашение с Либеральной партией, что позволило ему создать правительство меньшинства. Пост канцлера он тем самым себе обеспечил, но вскоре выяснился неприятный факт. Оказалось, что некоторые из его министров в прошлом поддерживали нацистов. Одним из них был министр сельского хозяйства Ганс Элингер.

Помощник Крайского Хайнц Фишер позднее вспоминал, что Элингер занял свой пост случайно. У Крайского не было министра сельского хозяйства, и кто-то из членов его партии предложил ему – по телефону – взять Элингера. Крайский спросил, как Элингера зовут и почему тот подходит для этой должности. Чтобы получить ответы на эти вопросы, потребовалось еще несколько телефонных разговоров. Сам Элингер – когда ему предложили этот пост – был на седьмом небе от счастья. Проверить, что он делал при нацистах, никому в голову не пришло.

Информация о его прошлом была опубликована в одном из австрийских журналов, и ее перепечатали за границей. Был ли источником этой информации Визенталь, неизвестно, но он сразу же объявил, что в правительстве Крайского есть и другие бывшие нацисты: министр строительства Йозеф Мозер, министр транспорта Эрвин Фрюбауэр и министр внутренних дел Отто Рёш. Случай Рёша был особенно неприятным. Ко всему прочему, тот обвинялся еще и в том, что после войны занимался неонацистской деятельностью.

Первый в австрийской истории канцлер-еврей пришел в ярость и принялся горячо отстаивать право бывших нацистов занимать государственные должности – при условии, что они не были признаны виновными в совершении преступлений. Когда Элингер – «по состоянию здоровья» – ушел в отставку, Крайский назначил нового министра сельского хозяйства, Оскара Вайса, но и тот оказался бывшим членом нацистской партии. Однако большинство австрийских газет поддерживало Крайского. Пришло время подвести под прошлым черту, писали они, намекая в том числе на деятельность Визенталя.

«Появился новый вид антисемитизма», – писал Визенталь ставшему на его сторону художнику и писателю Виктору Матейке, который был видной фигурой в культурной и политической жизни Австрии. В письме Матейке Визенталь уподобил Крайского и его сторонников своим врагам в еврейской общине, выступавшим против него потому, что он требовал очистить общину от коллаборационистов, и утверждал, что нападки на него направлены против каждого еврея без исключения – будь то друга или соперника. Более того, писал он, они направлены и против неевреев. Когда несколько молодых людей предложили ему покинуть Австрию и эмигрировать в Израиль, он спросил: «А что вы предложите австрийскому гражданину-нееврею, выступающему против нацистской политики правительства?»

11 июня 1970 года австрийский министр просвещения Леопольд Грац выступил на конференции Социал-демократической партии, членом которой являлся, и подверг резкой критике Визенталя. Учреждение, именуемое «Институтом документации», сказал министр, является, в сущности, частной полицией доносчиков и клеветников, и возникает вопрос, нужно ли такое учреждение Австрии вообще.

К тому времени Визенталь получил уже немало оскорблений от бывших нацистов и неонацистов из самых разных стран, включая Австрию, но министр австрийского правительства оскорблял его публично впервые. «Я с нетерпением жду, когда господин Визенталь докажет, что я тоже был эсэсовцем», – сказал журналистам Крайский, подтолкнувший Граца сделать его заявление. А одна голландская газета процитировала также следующее высказывание Крайского: «Визенталь – еврейский фашист». «Я смотрю, Крайский начинает сходить с ума», – отреагировал на это один из руководителей израильского Министерства иностранных дел.

Крайский, правда, заявил, что еврейским фашистом Визенталя не называл, но газета настаивала, что канцлер ознакомился с текстом интервью еще до публикации и лично его утвердил. К несчастью, представить в качестве доказательства соответствующий документ газета не успела: в редакции случился таинственный пожар и документ сгорел – но израильское посольство в Вене успело переслать ксерокопию этого – написанного рукой Крайского – документа в Иерусалим, и та стала подтверждением, что он действительно произнес в интервью процитированные слова. Тогда канцелярия Крайского обратилась в полицию Вены с просьбой проверить возможность фальсификации.

Вся эта история излагается в хранящемся в архиве Крайского длинном отчете, где дело представлено так, словно оно имеет важное государственное значение. Помимо всего прочего, в отчете говорится, что в тридцатые годы в Австрии существовало фашистское сионистское движение под руководством Зеева Жаботинского. В интервью, которое Крайский дал еще одной газете, он попытался истолковать эту историю в более широком контексте, сказав, что еврейский народ ничем от любого другого народа не отличается и у евреев тоже есть свои убийцы, проститутки и фашисты. В пример он привел «еврейского фашиста», который в июне 1933 года убил на тель-авивской набережной одного из лидеров рабочего сионистского движения Хаима Арлозорова. Слова Крайского о еврейском фашизме объяснялись, по-видимому, психологической травмой, пережитой им, когда в молодости он присутствовал на собрании, где перед евреями Вены выступил сильно повлиявший на мировоззрение Визенталя лидер ревизионистского крыла сионизма Зеев Жаботинский. Крайскому запомнилось, что сторонники Жаботинского, «бейтаровцы», были в черных рубашках, брюках и сапогах. На самом же деле они носили не черные рубашки, а коричневые, и Крайским в данном случае явно руководила не память, а враждебное отношение к Жаботинскому.

Собрание началось с восхвалений Муссолини, и Крайский понял, что евреи – если им только позволить – тоже могут быть фашистами и даже нацистами. По его словам, Жаботинского он запомнил хорошо: это был «крепкий человек с одной рукой». Но он ошибся: Жаботинский одноруким не был. Возможно, он перепутал Жаботинского с Йосефом Трумпельдором, который погиб в 1920 году, защищая Тель-Хай, и в честь которого было названо молодежное движение сторонников Жаботинского «Бейтар».

Согласно Визенталю, его конфликт с Крайским начался со спора, в который они вступили за несколько лет до того во время одной телевизионной передачи, где Визенталь обвинил Крайского в чересчур большой симпатии к арабам. Крайский был тогда министром иностранных дел. В то время жители Южного Тироля требовали предоставить им независимость, но австрийское правительство их требования отвергло, и Визенталь сказал, что Крайский готов сделать для арабов больше, чем для жителей Южного Тироля. Крайский, по его словам, этого ему так и не простил.