Когда Кац прочел, что в Австрии были оправданы два подсудимых, которых Визенталю удалось довести до суда, он написал: «Симон, я думаю, мы должны организовать этой парочке особое мероприятие». Он назвал оправданных «животными» и попросил у Визенталя совета, что нужно сделать, чтобы те получили по заслугам, «по крайней мере, чтобы умерли в тюрьме». «Если нужны деньги, – писал он, – можешь положиться на меня». И Визенталь на него действительно полагался. Он делился с ним ходом своих поисков, а однажды договорился с Моссадом, чтобы тот пригласил Каца в Израиль.

Преклонение американского миллионера перед Визенталем переросло в тесную дружбу между ними. Они вместе плавали под парусом, делились друг с другом семейными радостями и горестями, а когда Кац умирал, Визенталь пытался подбадривать его своими письмами. Он благодарил его за поддержку и писал: «Ты мой лучший друг, ты дорог мне, как брат. Мне просто захотелось тебе это сказать».

Кац умер в 1977 году, и фондом начал руководить Мартин Розен, ставший к тому времени одним из адвокатов Визенталя. Раз в месяц Визенталь получал от него подробный отчет. Доктор Г.С. Леви (Майами, штат Флорида) – 200 долларов; доктор Элиот А. Кляйн и его жена (Лоренс, штат Нью-Йорк) – 150; семейства Фройнд и Гаррис (Сент-Луис, штат Миссури) – 100; Марвин Парсофф и его жена из пригорода Чикаго Скоки (штат Иллинойс), где Американская нацистская партия попыталась устроить демонстрацию, прислали 1080 долларов, а средняя школа имени Адлая Стивенсона, расположенная в Бронксе (Нью-Йорк), – 10 долларов.

Обычно приходило около пяти тысяч долларов в месяц от примерно двадцати пяти доноров, то есть в среднем каждый донор присылал по 200 долларов. С годами число доноров достигло нескольких тысяч; их имена хранятся в венском Центре документации.

Нью-йорский центр организовывал также лекции Визенталя, большинство из которых – хотя и не все – были платными. Иногда он получал за лекцию две тысячи долларов, но обычно около десяти. Когда же его слава достигла пика, гонорар мог доходить и до семнадцати тысяч.

Многие обращались к нему со всякого рода предложениями и просьбами. Адвокат Кевин Келли из города Ла-Саля, штат Иллинойс, попросил помочь найти своего сына Дермонда, пропавшего пять лет назад. Это была печальная история. Как-то раз мальчик вышел из дома и исчез. Ему было тогда шестнадцать с половиной. Ходили слухи, что он живет в еврейской общине Чикаго. Его отец прислал Визенталю фотографии, на которых был изображен светловолосый миловидный подросток. «Мы все его очень любим и хотим знать, все ли с ним в порядке», – писал Келли.

Визенталь ответил вежливым письмом. «У меня есть дочь, и как отец я могу представить себе, что вы чувствуете», – писал он, но оговаривал при этом, что он не детектив. Он сообщил отчаявшемуся отцу адрес директора Чикагской еврейской федерации, чтобы тот смог опубликовать объявление в еврейских газетах. «Скажите ему, что адрес вам дал я», – писал Визенталь.

Бесчисленное количество людей по фамилии Визенталь спрашивали его в письмах, не родственник ли он им, и он отвечал, что есть много Визенталей, которые его родными не являются. В его Центр приходили также люди, предлагавшие ему информацию о нацистских преступниках и в качестве вознаграждения просившие устроить им «мерседес» со скидкой. Они принимали его за директора венского филиала компании «Мерседес», тоже носившего фамилию Визенталь.

В апреле 1974 года, примерно через год после того, как Браунштайнер-Райен была экстрадирована в ФРГ, член американского конгресса (и адвокат по профессии) Элизабет Гольцман созвала пресс-конференцию, на которой обвинила американское правительство в том, что оно не ищет нацистских преступников, сумевших просочиться в США и получивших американское гражданство. Тридцатитрехлетняя еврейка из Бруклина, Гольцман была в американской политике фигурой заметной и славилась своими левыми взглядами. За исключением Визенталя, никто не сделал больше нее для обнаружения нацистских преступников в США.

Американцы были одними из инициаторов судебных процессов над военными преступниками в оккупированной Европе, но при этом дали убежище сотням, если не тысячам иммигрантов (преимущественно из Восточной Европы), которые были либо пособниками нацистов, либо военными преступниками. В условиях начавшейся «холодной войны» американцы рассматривали этих людей как беженцев, спасавшихся от коммунистического режима. Но американцы не только давали убежище нацистским преступникам, предлагавшим им разнообразные услуги, они также не требовали от ФРГ (где этих преступников было еще больше) предавать их суду и почти ничего не делали, чтобы наказать тех военных преступников, что проживали в их собственной стране. На военные преступления, совершенные в Европе, американские законы не распространялись, а законодательных инциатив с целью принять закон, подобный израильскому закону о наказании нацистов и их пособников (1950 г.), американцы не выдвигали.

Визенталь начал отслеживать нацистов, въезжавших в США, еще в 50-е годы и не раз выражал по этому поводу протест. Нескольких нацистов он сумел разоблачить.

До показа сериала «Холокост» нацистскими военными преступниками в США занималась иммиграционная служба, но в 1979 году в Министерстве юстиции был создан с этой целью Отдел особых расследований (ООР). Создание этого отдела сопровождалось в министерстве довольно острой борьбой. Его сотрудники хорошо понимали, какие политические ожидания были связаны с их работой, и очень хотели добиться успеха. В служебном меморандуме, где анализировались различные варианты действий в связи с одним из расследований, говорилось, что в числе возможных неприятных результатов может быть скандал в прессе, а также недовольство израильской полиции и Симона Визенталя. «Это недовольство, – отмечалось в документе, – может распространиться на еврейскую общину США и иметь политические последствия».

Визенталь справедливо полагал, что своим созданием ООР был обязан в том числе его общественной деятельности в Америке, и рассматривал эту структуру как орудие для реализации собственных планов. Он часто инструктировал работников ООР, как если бы они были его подчиненными, а также завалил их именами и адресами, за что сотрудники отдела были ему признательны. Тем не менее уже тогда стиль его работы воспринимался ими как сомнительный: Визенталь считал, что официальные структуры, которые он снабжал информацией, должны относиться к его материалам как к проверенным, надежным и достаточным для ареста и суда, а почти всю информацию, которую раздобывал, немедленно публиковал в прессе.

В 1979 году ООР занялся одним из помощников Эйхмана, Отто Альбрехтом фон Большвингом. Дело это было очень деликатное, так как после войны фон Большвинг, с 1954 года проживавший в Калифорнии, работал на американскую разведку. Поэтому следствие велось в строжайшей тайне. Однако в один прекрасный день в израильской газете «Джерузалем пост» появилось интервью с Визенталем, где он, помимо всего прочего, сообщал, что фон Большвинг находится в США (о чем сотрудники ООР рассказали ему по большому секрету), а еще через несколько недель упомянул фон Большвинга в ежегодном отчете о своей деятельности (хотя его обнаружения себе и не приписал).

В конце концов фон Большвинг умер (так и не будучи высланным из США), а публикации Визенталя делу не повредили, но сотрудники ООР стали вести себя с ним осторожнее – еще и потому, что он похищал у них сенсации, а иногда снабжал их неверной информацией.

В 1974 году Визенталь передал американской иммиграционной службе информацию о рабочем чикагского автомобильного завода Франке Валусе. Через три года власти попытались лишить Валуса гражданства (подавая прошение об американском гражданстве, тот скрыл, что работал на гестапо), но, хотя суд и постановил лишить его гражданства, Валус подал апелляцию, представил доказательства своей невиновности и выиграл. В ООР его дело было решено закрыть.