Нападки на себя Визенталь истолковывал как заговор с целью закрытия его Центра и – в свойственной ему манере – призвал на помощь газету «Нью-Йорк таймс». Вскоре после этого на канцелярию Крайского обрушились сотни телеграмм протеста, а еврейские организации и целый ряд американских сенаторов опубликовали заявления в поддержку Визенталя. Визенталь все эти заявления собрал и издал в виде брошюры. Крайский велел своему адвокату изучить возможность подать на Визенталя в суд за клевету. Канцелярия Крайского отрицала, что собирается закрыть Центр документации, но протесты продолжались, и Крайский был вынужден отменить запланированный визит в США.
Канцлер и его окружение считали Визенталя опасным врагом. За Визенталем велась слежка, а его разговоры прослушивались, как если бы он был врагом государства. Министр юстиции Кристиан Брода прислал Крайскому подробный отчет о разговоре Визенталя с соседом по самолету, и, согласно этому отчету, Визенталь сказал, что собирается усилить борьбу с Крайским, причем не только из-за того, что тот включил в свое правительство нацистов, но и из-за его враждебного отношения к Израилю.
В израильских документах того времени говорится, что, хотя Крайский и утверждает, что его позиция по израильско-арабскому конфликту нейтральна, тем не менее он всегда относился к Израилю прохладно. Это проявилось, в частности, в 1964 году, когда он посетил Египет, а в Израиль с официальным визитом приехать отказался. Визенталь сообщил в израильское посольство, что Крайский восхвалял Египет как государство с четырехтысячелетней историей, противопоставляя его Израилю, которому без году неделя, и говорил, что будет ли Израиль существовать завтра или послезавтра – это еще вопрос. Крайский отрицал, что ему принадлежат эти слова, но Визенталь заявил: «Чтобы это доказать, я готов дойти до суда».
Во время Шестидневной войны австрийская Социал-демократическая партия заняла сторону Израиля, и, хотя в то время она была в оппозиции, Крайский с тогдашним правительством – которое Израиль тоже поддержало – солидаризировался. По свидетельству его друзей, он следил за ходом войны с большим интересом и проявлял к Израилю сильную симпатию. Посол Израиля в Вене докладывал, что Крайский ценит достижения Израиля, и отмечал, что до 1970 года тот никаких «серьезных антиизраильских шагов» не предпринимал.
Израильские дипломаты считали, что атака Крайского на Визенталя объяснялась причинами психологического характера и приписывали ему «тяжелый еврейский комплекс». По их мнению, больше всего на свете он боялся, что соотечественники не признают его истинным австрийцем. Израильтянам было очевидно, что этот «комплекс» как раз и явился причиной того, что Крайский вступил в борьбу с Визенталем.
Израильское посольство в Вене следило за этой историей с большим интересом. В посольстве считали, что правительство меньшинства под руководством Крайского долго не продержится, а атаку на Визенталя истолковывали как попытку угодить поклонникам нацистов и правым в преддверии будущих выборов. Вместе с тем израильские дипломаты отмечали, что, нападая на Крайского, Визенталь оказывает услугу потерявшей власть правой Народной партии и что, когда та находилась у власти, он нацистское прошлое тогдашних министров игнорировал. Такое мнение было общепринятым, но Визенталь это отрицал, утверждая, что, когда канцлером был предшественник Вальдхайма Йозеф Клаус, он послал тому письмо, где протестовал против недостатков австрийского судопроизводства.
В конце концов в Иерусалиме начали сомневаться, что Визенталя стоит поддерживать. «Визенталь известен как человек, до мозга костей преданный своему делу, но в то же время и как человек тщеславный, жаждущий известности, крикливый и неоднократно делавший заявления, которые потом не мог доказать», – говорилось в инструкции, разосланной израильским послам, работавшим по всему миру. Визенталь, отмечается в этом документе, «ставит себе в заслугу» поимку Эйхмана, но «те, кто знают правду об операциях по обнаружению нацистских преступников, знают также о безответственности Визенталя, объясняющейся все той же жаждой известности и безудержным эгоцентризмом».
Помимо всего прочего, Визенталь утверждал, что нацистом был и министр просвещения Грац, но сотрудники Министерства иностранных дел в Иерусалиме выяснили, что в конце войны Грацу было 15 лет и «он был всего лишь членом молодежного нацистского движения, так как это являлось обязанностью каждого учащегося австрийской средней школы».
Через три месяца после того, как начался конфликт между Крайским и Визенталем, Израиль, дабы решить эту проблему и продвинуть государственные интересы Израиля, не нанося при этом ущерба своим обязательствам как еврейского государства, задействовал свои лучшие дипломатические умы. «Дело это несимпатичное», – говорил один из руководителей Министерства иностранных дел. Задача состояла в том, чтобы отделить конфликт Крайского и Визенталя от позиции Австрии по Ближнему Востоку. В этой связи израильтяне были обеспокоены главным образом нападками Визенталя на австрийского министра внутренних дел Рёша. «В австрийском правительстве, – отмечали они, – этот человек является одним из самых наших горячих сторонников. Он помогает нам с репатриацией евреев из Восточной Европы, а также во всем, что касается обеспечения безопасности посольства, [авиарейсов] “Эль-Аля”, еврейских организаций и т. д.».
До этого израильские представители обычно говорили, что в качестве евреев и израильтян они деятельности Визенталя симпатизируют, хотя во внутренние дела Австрии и не вмешиваются. Высокопоставленный сотрудник Министерства иностранных дел в Иерусалиме Гершон Авнер не был уверен, что можно излечить «столь глубокие психологические осложнения», какие имеются у Крайского, но предложил израильскому послу в Вене отказаться от открытого выражения симпатии к Визенталю и сказать только, что Израиль «в курсе дискуссии».
Судя по всему, Моссад на этот раз (в отличие от тех времен, когда Визенталь вступил в конфликт с еврейской общиной) Министерству иностранных дел свою позицию не диктовал. «В данном случае, – писал Авнер, – израильские интересы важнее интеллектуальных тонкостей. Нам надо заботиться о себе, а Визенталь – человек достаточно несимпатичный, многими нелюбимый и нередко бестактный, так что у нас есть право делать то, что выгодно нам». Однако посол Шек колебался. «Я, – писал он своему начальнику, – хотел бы подумать об этом еще». К тому времени до него уже дошли слухи, что приближенные Крайского пытались канцлера урезонить.
Через несколько дней после этого у Шека появились хорошие новости: в конце торжественного приема, устроенного в честь правителя Румынии Николая Чаушеску, Крайский увидел Шека и подошел к нему поздороваться. «С тех пор как его избрали канцлером, он ни разу этого публично не делал», – докладывал посол. Завязалась дружеская беседа, и Крайский изъявил желание посетить Израиль. Упоминать имя Визенталя во время этого разговора Шек старательно избегал.
Крайский попытался также переманить на свою сторону лидеров еврейской общины. Накануне еврейского Нового года он встретился с двумя из них, Вилли Креллом и Антоном Пиком, и, судя по донесению Шека, посланному в Иерусалим, начал разговор с ними со слов «Я считаю себя канцлером-евреем». Крайский сказал, что, хотя он является сыном австрийского народа и верен только Австрии, от своего еврейского происхождения он никогда не открещивался. По его словам, он гордился тем, что его избрали канцлером, хотя некоторые из его противников и использовали против него антисемитские аргументы. Также он сказал, что ему стало известно о денежных затруднениях еврейской общины, и пообещал оказать ей помощь: министр просвещения Грац увеличит выделенную ей сумму. Евреи Крайского поблагодарили, и он заговорил о Визентале. По словам посла, канцлер «излил всю горечь, накопившуюся у него против этого человека, в весьма резкой форме». Он сказал, что никогда не собирался закрывать Центр документации, но отметил, что, если этот Центр превращается в штаб-квартиру Народной партии и выступает против министров его правительства, а также его самого, он обязан защищаться. Главы еврейской общины напомнили Крайскому о назначенных им министрах-нацистах, но он перевел разговор на министра внутренних дел Рёша. Он признал, что в юности тот состоял в нацистской партии, но подчеркнул, что Рёш не занимал в ней никаких постов и в Вене нет ни одного человека, который бы сделал для евреев и Израиля больше, чем Рёш. Главы еврейской общины это подтвердили и поблагодарили Крайского за усиленную охрану, установленную в преддверии праздника возле синагог. Они хотели также поднять вопрос о тяжелом положении евреев Советского Союза и Ирака, но у канцлера закончилось время. Перед тем как они распрощались, Крайский еще раз повторил, что считает себя канцлером-евреем и добавил: «Если вам что-то понадобится, обращайтесь ко мне».
