Лицо Ситникова непроизвольно вытянулось. Псих он что ли, этот Кобрин? Но Лёвка не дал ему лишнего времени на размышления и протянул бинокль.

Порыскав окулярами по просторам поля, Ситников обнаружил пересекающую его наискосок собаку дворянской породы. Собака и впрямь бежала, попеременно переставляя то обе правые, то обе левые лапы. Впрочем, это была только иллюзия — на самом деле псина просто подволакивала одну из задних лап и посему вынуждена была передвигаться вприпрыжку.

— Ну ладно, — Лёвка отобрал у Павла Геннадьевича бинокль. — Пошли осматривать владения, Павел эээ…

— Геннадьевич, — недовольно подсказал Ситников.

Бывшее капустное поле, на котором уж два года как никакой капусты не сажали, обильно поросло сорняками.

— Н-да, запустили тут всё! — вроде как ни к кому не обращаясь, резюмировал Лёвка, так и не решившись в своих модных ботиночках на тонкой подошве углубиться дальше самой окраины поля. — И всё–таки мне всё это нравится! По рукам? — повернулся он к Ситникову. — Половину названной вами цены я даю.

— Да нет, какую половину?! — возмутился Павел Геннадьевич, пальцами правой руки нервно почёсывая левую ладонь. — Я и так вам всё это, считай, за бесценок отдаю! Нет, так мы не договоримся…

Лёвка, смерив Ситникова долгим взглядом от носков ботинок до макушки, на слова эти ответил ещё более безапелляционно:

— А больше вам, господин хороший Ситников, всё равно никто не даст.

— Это почему это? — заинтересовался Ситников.

— Да оно и этих–то денег не стоит. И вы сами об этом прекрасно знаете, — широко, по–акульи улыбнулся Лёвка, всем своим видом показывая полное расположение к собеседнику.

Всё, пронюхали москвичи. Лучше б внуковским отдал. Всё ж свои люди! — быстренько промелькнуло в ситниковской голове. — Но, видно, пронюхали не до самого дна, а то б и ломанного гроша не предложили. Даже если «ягуаровый» блефует, то надо брать хотя бы то, что ещё дают. Без лишних вопросов. И побыстрее.

— По рукам, — уже более не размышляя, ответил Павел Геннадьевич. — Только треть суммы оформляем по документам, а остальное платите наличкой. Договорились?

— Не вопрос. Когда будут готовы все бумаги?

— Послезавтра, — отрапортовал Ситников, в глубине души чувствуя себя Коробейниковым, под конец всё же обувшим отца Фёдора. Не без потерь, но ведь и с прибытком.

Если честно, то Стас давно ждал этого приглашения. ФППП, то бишь Фонд поддержки промышленников и предпринимателей, в последнее время набирал силу, и считался — да что там считался! — не считался, а был самой влиятельной организацией, в руках которой сосредоточились все ниточки российского бизнеса, а отчасти и российской власти. А о Морозове Юрии Ивановиче, создателе и руководителе ФППП, которого за глаза иначе как Монстром Ивановичем не именовали, и вовсе слагались легенды.

О его душевности и жёсткости. О возможностях возвести угодного на небывалую высоту, а неугодного опустить так, что выгребная яма раем покажется. О… В общем, много говорили всякого разного.

Стас понимал, что большая часть слухов — преувеличение, но, тем не менее, получив приглашение, возрадовался чрезвычайно. Гнобить его было вроде как не за что, значит, оставался вариант «продвижения по службе». Куда и как — Стас и предположить не пытался. Ведь как сказано в одной восточной мудрости: если хотите насмешить бога, распланируйте своё будущее.

Белый «мерс» Стаса свернул с Ильинки и притормозил возле неприметного подъезда Средних торговых рядов, как раз напротив собора Василия Блаженного. Стас вышел, а «мерс» и «джип» охраны рванули к Васильевскому спуску — на брусчатке Красной площади стоянка была запрещена всем без исключения.

В приёмной Стаса встречала не секретарша, а подтянутый мужик в хорошем тёмно–сером костюме и ярко–синем с красными ромбиками галстуке.

— Станислав Евгеньевич Котов? — вставая из–за стола, поинтересовался мужик.

— Он самый, — ответил Стас, краем глаза поглядывая в окно. Из окна был виден кусочек Спасской башни и, как на ладони, Лобное место, не к ночи будь помянуто.

— Прошу, вас ждут, — мужик предупредительно открыл дверь и столь же предупредительно её захлопнул.

Стас оказался в полной темноте. Внешнюю и внутреннюю двери кабинета Монстра разделял примерно полутораметровый тамбур. Освещение здесь отсутствовало напрочь.

Стас, чувствуя, что потеет, чертыхнулся про себя и ощупью принялся искать, где открывается вторая дверь. Наконец, он нащупал ручку, повернул её и распахнул дверь на свободу, то есть непосредственно в кабинет Морозова.

— Запутались в трёх соснах, Станислав Евгеньевич? — встретил его участливый голос Монстра. — Всё лампочку никак не вкрутим, многие теряются…

Стас криво улыбнулся, размышляя над многозначительно прозвучавшим словом «теряются». Но всё же не мог не оценить красоты и простоты замысла.

Надо у себя на фирме такие двери завести, — подумал он и вздрогнул от оглушительного командного голоса.

— Р–р–рота! Р-равняйсь!

— Извините, Станислав Евгеньевич, — покачал седой крупной головой Монстр. — Пичугин! — рявкнул он в сторону двери.

На пороге почти в то же мгновение показался давешний мужик из приёмной.

— Закрой Карла, мешает, — распорядился Монстр.

Наблюдая, как Пичугин накрывает тёмным сатиновым мешком огромную клетку в углу кабинета, Стас понял, что познакомился заодно и с тем самым говорящим вороном Карлушей, в существование которого, признаться, не верил.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — как ни в чём не бывало Морозов указал Котову на одно из кожаных кресел, стоявших у стены, отделанной дубовыми панелями. Ровно напротив огромных сплошных окон.

Здесь, из кабинета Морозова, был виден уже не огрызок кремлёвской роскоши с Лобным местом, а вся Красная площадь. Кресло же оказалось столь мягким и глубоким, что Стас погрузился в него, можно сказать, по самые уши. Коленки его торчали на уровне груди, а штанины задрались так, что стали видны не только носки, но и кусочки волосатых ног. Пришлось срочно одёргивать брюки.

И кресла такие же заведу, — мстительно подумал Стас.

Юрий же Иванович явно не спешил начинать разговор.

Он медленно, пружинящей походкой прохаживался по красному ковру, словно бы заставляя гостя лишний раз полюбоваться державной панорамой. И хозяином кабинета на её фоне. На вид Монстру можно было дать лет пятьдесят с небольшим хвостиком, хотя Котов и знал, что тому уже минимум шестьдесят пять. Н-да, старая гвардия не торопится стареть. Седые волосы с жёлтой прядью надо лбом были ещё густыми, синий костюм в тёмную крупную полоску сидел на нём как влитой, а идеальная выправка Монстра заставила Котова на мгновение пожалеть, что когда–то он предпочёл гражданскую стезю военной карьере.

Наконец, по–видимому, насладившись произведённым впечатлением, Юрий Иванович обратил свой взор на Стаса:

— Как поживает Евгений Станиславович?

Стас, конечно, понимал, что его папаша служил когда–то с Морозовым по одному ведомству, но всё же не предполагал, особенно после испытания тёмным тамбуром, что разговор начнётся вот так по–семейному.

— На даче в Пахре шампиньоны выращивает, — сказал Стас, в очередной раз одёргивая штанины.

— И что же он с ними потом делает? — Морозов приподнял мохнатую седую бровь.

— Да ничего не делает. Не растут они у него, — расплылся в улыбке Стас, вспомнив, во что папаша превратил подвалы своего загородного дома. Инкубатор для детей подземелья, да и только. Зато червей для рыбалки — сколько хочешь.

— Да-а, не генеральское это дело, шампиньоны, — вздохнул Морозов. — Привет от меня передавайте.

— Непременно, — кивнул Стас. И чего это он кота за хвост тянет? И Стас сдержанно улыбнулся невольному каламбуру.

Морозов между тем сосредоточил свой взгляд непосредственно на Котове. От этого оценивающего, с прищуром взгляда Стасу стало не по себе.

— Итак, Станислав Евгеньевич, — наконец разродился Монстр и тут же без перерыва взял быка за рога. — Есть мнение предложить вам один ответственный пост. Но это не правительственное назначение, здесь многое зависит и от вас лично, потому что должность — выборная.