Вместо горла хватаю зубами руку. Рукав кожаного пиджака не прокусывается, поэтому в следующем прыжке целюсь на запястье… Это вам не волшебную энергию отлавливать, это – драка обыкновенная. Тут уж я справлюсь, не извольте сомневаться! Клац! – прочно сжимаю зубы. Вкус человеческой крови оказывается совсем неприятным.

– А-а-а-а! – орет незнакомец, несколько секунд с жалобным видом баюкая укушенную руку.

– И-и-и-и! – верещит Настасья, обнаружив, что напавший вовсе не является кем-то из шутников-знакомых.

– Р-р-р-р! – воплю я, пытаясь нагнать на незнакомца ужас.

Нет, не из садизма я в руку вцепился. Негодяй этой самой рукой к Насте какую-то гадость приставлял. Странного вида металлическую трубку. В тусклом свете фонаря это загадочное оружие было едва различимо, но я заметил…

В следующую секунду, спиной вперед, я полетел на землю. Незнакомец умудрился отшвырнуть меня и собраться с силами… Думать о боли не было времени. Я вскочил на лапы и припал к земле, снова готовый к прыжку.

А у самого в мыслях: «Ну что же она не бежит! Ну что же медлит-то!!!» Потом понял – из-за меня. Не может, видите ли, любимую собачку один на один с каким-то бешеным дядькой оставить. А дядька тем временем уже совсем опомнился. Исхитрился сделать резкий выпад и вытащил из кармана дурацкую мини-плетку усеянную камушками. Начал наступать. Не на Настасью – на меня.

Вот и отлично. Дальше действую, как положено: рычу, пячусь к кустам, отводя негодяя за собой и не переставая посылать Насте приказы о бегстве. А она не слушается! И, как назло, на нашей собачьей площадке сейчас никого нет! Вдруг незнакомец делает странное: собирает плетку в кулак, потом разжимает руку. Замирает в неестественной позе и улыбается, глядя на медленно взлетающие над ладонью светящиеся обжигающе голубым цветом камушки… А потом кидает в меня через эти камни мощным потоком незнакомого волшебства.

В моих ушах тут же раздается нечто, похожее на звук Настиной флейты, а на улице делается страшно холодно. Даже не на улице, а внутри меня. О, ужас! Все понимаю, все вижу, а пошевелиться – не могу. Падаю на бок, как деревянная игрушка, лишившаяся подставки. «Настя, меня обездвижили! Беги! Беги, кому говорю!!!»

Наконец, она побежала. Да не одна. Схватила меня в охапку, и как рванет… При этом еще и колдонула хорошенько. Бревно, на котором Настасья только что сидела, встало на один край, а другим со всей дури огрело нашего преследователя по голове.

Эх! Это, конечно, очень кстати, но такой крупный выброс волшебства Законники точно засекут…А я ничего не отлавливаю… Ужас!!!! Лежу у Насти на руках, как памятник самому себе, и только и могу, что мысленные сигналы слать:

«Брось, брось Топу! Ты с ним далеко не убежишь, а дядька сейчас очухается!»

Эх, ну что за люди такие – эти дети?! Никого не слушают, даже приказы, раздающиеся в их собственных головах… И бежит-то куда? Не к дому ведь бежит, а к Марго. Туда, видите ли, ближе…

«Ты что маньяка к подруге в квартиру привести хочешь? К Дэну нужно бежать! Он – взрослый, он – разберется!» – эта мысль, как ни странно, Настасье понравилась.

С диким визгом развернувшись, Настасья понеслась влево, к подворотне, соединяющей маргошину улочку с дальним углом нашего большого двора.

Конечно же, влетая в подворотню, Настасья с перепугу забыла о знаменитой яме, красующейся там, и, не прекращая визжать, свалилась в нее плашмя. Руки Настасьи разжались, и я куском бесполезной замороженной собачатины, отлетел в дальний конец подворотни. Удивительно, что после удара об асфальт, я не разбился на тысячу осколков, словно фарфоровая кукла, свалившаяся со шкафа…

– Говорил же, ляжешь! – запыхавшийся гад уже нагнал нас, схватил Настасью за руку, дернув, притянул к стене и навис над ней черной бесформенной глыбою. – Не ори, а то нажму кнопку, и твоя мерзкая псина распадется на молекулы… – выдавливал он сквозь зубы. Знает ведь чем шантажировать!

Настасья моментально перестала кричать. То ли от любви ко мне, то ли от удивления:

– Как «на молекулы»? – спросила она почти с восхищением. – Вы сумасшедший ученый, да?

На ученого наш преследователь был похож, как я на ворону. Настя тут же поняла это и поправилась:

– Ну, в смысле, вы охранник сумасшедшего ученого?

– От тебя требуется одно – дыхнешь в трубку, – твердо чеканя каждое слово, проговорил незнакомец, игнорируя вопросы. – Понятно?

– Да я и так не пью, что вы? – обиделась Настасья, и тут же облила врага длинной порцией воинственной трескотни: – Я пока бежала, брату СМС послала. Он сейчас сюда с нарядом милиции явится и с тремя вертолетчиками! А если вы – взбесившийся гаишник, заставляющий всех дышать в трубочку, то вас в психушку заберут… Уходите лучше поздорову!

Про СМС она выдумала. Мобилка, безвинно забытая, валялась дома на тумбочке..

Незнакомец, между тем, совсем не слушал тарахтение моей девочки. Он молча поднес к ее губам ту самую металлическую трубку и принялся ждать.

– Скажи «х-х-х-х»! – потребовал он, заметив, что Настя не дышит.

– Ну, «х-х-х-х-х», – вспомнив, что сумасшедшим лучше не противоречить, моя девочка осторожно выдохнула. И тут же заговорила: – А вы мне Топу обратно вылечите? Вы должны вылечить!

– Твое дыхание поступает в Академию Волшебного мира на исследования, – абсолютно без интонаций произнес этот гад в ответ. – Если подойдешь – с тобой свяжутся и пригласят на учебу. Если нет – будешь оштрафована за колдовство без разрешения и отпущена. Теперь вдохни. Глубоко вдохни! Это облегчит тебе переход, если он состоится, конечно…

В Академию Волшебного Мира? Значит, Законник? Но почему так грубо?!?!?! Только сумасшедший может так ужасно вести себя с приглашаемой на учебу.

Маньяк что-то подкрутил в своей трубочке и подсунул ее прямо под нос Настасье. Ох, и не понравилось мне это! Мало ли что за отрава там в трубке. Увы, я по-прежнему не имел ни малейшей возможности пошевелиться.

«Не нюхай!» – в отчаянье мысленно прокричал я, уже понимая, что кричу напрасно: Настя послушно вдохнула.

– Замечательно! – без тени улыбки произнес незнакомец – Дело сделано! Собака, спустя время, оттает сама. Ты – подготовишься к возможному переходу. Контакт окончен. На прощанье я должен стереть у вас обоих память о нашей встрече…

Только этого нам еще не хватало! Стирание памяти – опасная и вредная процедура! Не позволю творить такое с моей подопечной! Вконец разозлившись, я рвался на волю. От непомерных усилий, что-то хрюкнуло в районе моей шеи, кажется, замороженная шерсть пошла трещинами… Вероятно, я непременно повредил бы свою шкуру, но вдруг…

– Голова моя большая бездонная глупа-а-а-я! Чтоб не хлопала ушами, прикручу их шурупа-а-ами-и-и! – страшные, похожие на ослиные, завывания гулким эхом запрыгали по подворотне. Наш преследователь обернулся. Глаза его моментально наполнились ужасом и округлились.

– А-а-а-а! – через секунду завопил он, бросаясь прочь. О яме в подворотне, он, конечно, забыл, потому упал, и из карманов его кожаного плаща со звоном высыпались какие-то неизвестные штуки: что-то напоминающее рацию, пара искусственных ушей, машинное масло в тюбике, та самая страшная плетка из бусинок, ручки, перья и фломастеры. В несколько прыжков незнакомец подобрал свои вещи, потом снова поднял глаза, снова завопил от ужаса и нырнул в ночь, оставляя нас в полном недоумении.

– Слыхала, какая тут шикарная акустика! – как ни в чем ни бывало, сообщила Марго, подходя ближе и протягивая Настасье руку. – Вот бы добиться разрешения прямо тут и репетировать…

Разумеется, спугнуть преследователя песней могла только наша Маргоша. Хвала Природе! Как здорово, как вовремя Маргоша вздумала попеть! Да еще в таком виде! Молодец, девочка! Если бы не ослиные завывания, то я не узнал бы Маргошу и принял бы ее за страшного монстра из щенячьих кошмаров. На голове нашей спасительницы красовались сто маленьких закрученных кверху рожек, сооруженных из волос. На лице – зловещая зеленая маска. На футболке – фосфоресцирующий портрет какого-то страшилы, кажется, рок-музыканта.