Что же волнует нас в произведении? Не игроки ли? Да какое, в конце концов, всем нам дело до этих людей? Были, жили… и отбыли в вечность. Ну и бог с ними…

Мне однажды было предложено сняться в фильме в роли Николая I. Я отказался. Мне казалось, что роль выписана недостаточно зло. Дело в том, что если я кого-либо ненавижу в жизни, то, пожалуй, сильнее всего ненавижу именно Николая I. Это он обескровил мысль русскую, русскую литературу, поэзию. Это он убил ряд гениальных умов, с Пушкина начиная и кончая Лермонтовым, сумевшим к 26 годам оставить такое изумительное, неповторимое наследие.

Эта моя ненависть к эпохе, эта моя любовь к поэту, очевидно, и делают моего Арбенина не только и не столько игроком, до которого мне нет дела, сколько безмерно одаренным человеком, затравленным обществом, отдавшим свой незаурядный талант, не сумев его употребить на полезное, пустяку картам. Чтобы хотя бы через это завоевать преимущество перед обществом, которое он ненавидит, которое презирает.

Очевидно, эта моя ненависть к «душителям» разделяется современной аудиторией, которая за картами, убийством умеет увидеть взволнованную, трепетную мысль автора.

И действительно, в пьесе нет ничего, что бы будоражило периферийный интерес, даже тот яд, который дают Нине, занимает далеко не первое и не главное место.

Что же держит внимание?

Трепетные души, загнанные в тупик, смятые, изуродованные, но не смирившиеся, бунтующие, выражающие собою ту самую русскую непримиримость, гуманистичность, которые давно отвели русской литературе почетное признание во всем мире.

— Вы не сказали еще одного. Почему до вас никто не сыграл Арбенина? Не хватало таланта?

— Это неверно. Талантами полна земля. Играют сейчас много. Сейчас вся Россия стала играть «Маскарад».

— И все играют «под вас»!

— Это значит, не хватает воли трактовать по-своему, не хватает упорства расшифровать материал и дать его своими средствами.

14/V

«ОТЕЛЛО»

На прошлом спектакле «Маскарада» что-то были у меня нелады с залом. Не было настоящего контакта, я не владел им… надо сегодня взять в руки.

Собранно, по существу. И укрупненно — в задаче и выражении.

Сцена и зал большие и требуют специальной заботы и подачи.

Вчера посмотрел одну картину «Хитроумной», и так видно, что артисты играют без всяких для себя заданий и поверху.

«Хитроумная» во всех отношениях и звеньях — пустой спектакль. То, что было хорошего вначале, и то пропало… Голосов нет, тексты не поймешь, роли подаются только в местах, где тексты смешны, остальное проговаривается вполголоса на смехе.

Какое отношение тот спектакль имеет к сегодняшнему?

Я не должен идти по этому пути […]

21/V

«ОТЕЛЛО»

Столько разных встреч, разговоров, речей, статей, что в голове пусто — не найду, что пожелать себе на вечер…

Пусть спасительное «по существу» будет стоять во главе угла.

Да… начало надо играть скромнее, тише. Отелло еще не знает, как все обернется… а то задача стала перерастать в самовыявление: «Ох, как хорошо! ах, как приятно!» И возраст и положение заставляют Отелло быть внимательным ко всему, что развивается вокруг него.

29/V

ХАРЬКОВ

«ОТЕЛЛО»

В прошлый приезд спектакль пользовался огромным успехом. Сейчас нет Бориса Оленина, вместо Названова — Иванов[377], вместо Викландт — Оганезова… Вообще состав ослабел, спектакль разболтался. Кроме того, вчера кончились гастроли Малого театра, и сравнение совершенно неизбежно.

Надо играть очень внимательно и собранно. Начать осторожно, не выдавая сразу много…

Местные меня успокаивают тем, что народ меня любит, я принят, что любят роль.

Народ любит, но может и разлюбить… надо не обмануть доверия.

Я люблю роль и ратую за человеческое «равноправие» в роли, и это волнует людей, но ведь Робсон тоже ратует и, очевидно, более меня, хотя бы потому, что сам черен, но… Почему я вспоминаю Робсона? Надо думать о себе… Не обмануть доверия…

1/VI

«МАСКАРАД» (Театр им. Шевченко)

То, что добыто трудом, чаще освящается вдохновением. Вдохновение без труда случайно, прихотливо.

Спектакль пользовался большим успехом. Играл средне.

7/VI

«МАСКАРАД» (Театр им. Шевченко)

Темой одержимости местью, жаждой перевести огромный запас сил в человеке, замечательных сил, направленных не в русло пользы для общества, занимались многие поэты и писатели эпохи.

Но писатели, вместе с Пушкиным, не думали ограничивать этих людей, не старались употребить во зло их страсть, как в Неизвестном, подчинившем всю свою жизнь, волю, силу одному — мести. Они ставили месть вторым, и это наиболее полно выражено в самом Арбенине: месть обществу, отрицание его, непримиримость — это жажда иного. И в этом ином надо искать основное содержание образа.

Лишенные возможности употребить свои молодые силы с толком, они направляли их по ложному пути, а в конце концов все-таки отдавали свои силы за правое дело и погибали от палачей или признавали, что прожили жизнь впустую.

Одни стояли ближе к революционным идеям, другие еще намечали свое отношение к будущему, и лишь не принимали настоящего.

Но все ждали иного, разными путями подходя к нему. И это одно делает произведение драгоценным.

Не следует думать, что Арбенин — революционер. Нет, конечно, нет. Но он и не с теми, кто убил авторов, упомянутых мною.

Спектакль показывает, что за грань мне выходить нельзя. В голове делается что-то несусветное — то затуманится все и ничего не вижу, то покажется, что я действительно схожу с ума и думать нечем, а силы покидают и деться некуда, должен доиграть, не уйдешь же так со сцены…

Но успех огромный. Люди аплодируют стоя, свыше десяти раз выходил… Интересны аплодисменты — без криков, какие-то упорные и собранные.

10/VI

«ОТЕЛЛО»

Слова К. С. [Станиславского] — играть от себя, от того, что имеешь сегодня, — у нас превратили в лазейку для лени. Я сегодня способен лишь на то, чего добился; так, не беспокоя себя, можно дойти до того, что однажды ни на что не будешь способен.

Трагические роли все требуют тренажа, как спортсмену необходимо тренироваться, развивать, укреплять свое тело. Ни один из них не ставит себе задачей возможно больше отдыхать перед состязанием, а готовит свои мускулы к работе, чтобы огромное, решающее их напряжение на старте было для мускулов привычным и естественным. Так должно быть и для артиста.

Нужно артисту добиться такого самочувствия, когда нормой была бы готовность к большому и вдохновенному труду. Надо быть настроенным инструментом, на котором непременно хотелось бы сыграть.

Поблажки себе всегда и во всех делах ведут к лени, а ее оправдание находят в великих именах и их творениях.

Понукать себя надо, готовить. Нужна воля к труду.

Вот, рассуждаю о высоких материях, а сам думаю, что после последнего спектакля «Маскарада» мне надо начать «фокусничать». Иначе доиграешься — пекло.

В старину такие роли летом не играли.

Но как это сделать с меньшим ущербом и для впечатления и для своей практики? Было бы проще сыграть условный театральный образ, но как заставить поверить зрителя в живого человека, каким я хочу давать своего Отелло, сохранив при этом патетику трагедии, не уничтожая поэзии произведения?

23/VI

Смотрел генеральную «Сомова»[378].

Конфликт вялый. Нет борьбы. Если это звери, то так — мелочишка, грызуны. Если умышленно слабо противопоставлены слабо выписанным положительным ролям хорошо выписанные отрицательные, то это ошибка. Снижает значение хорошо выписанных отрицательных ролей, и не поднимаются от этого плохие положительные образы. Мне кажется, противопоставление должно было быть тем, кого нет на сцене. И главное — нет силы в «сомах», отсюда нет напряжения в пьесе.