В пятом акте волновались очень.
Долго, стоя и крича, аплодировали.
На сцену несли и несли: ящики с виноградом, ящики с яблоками, цветы, ящики с вином. Сцена превратилась во фруктово-цветочный ряд.
А на концерте, который давали наши товарищи, преподнесли им… живого ягненка. Причем, рассказывают, он вёл себя вполне добропорядочно, пока не начались приветствия: тогда он опережал всех и блеял. Было весело.
17/X
ГАБРОВО
Городок небогатый.
Текстильщики.
Я болен гриппом и не пошел на встречу. Наши шли до театра по коридору из людей.
По тихой прорвался на Шипку.
Огромное впечатление.
Величественный горный ландшафт. К сожалению, подножия гор были в облаках.
Мне запретили ехать, чтобы не сорвать спектаклей, но я правильно сделал, что поехал. Нельзя не поклониться этим святым местам.
Где только не рассыпаны косточки русского солдата!
Орлиные скалы… Отсюда сбрасывали камни и… убитых товарищей… Отбивали атаки турок…
Сейчас здесь стоит монумент[357] высотой в несколько этажей, памятник вечной славы, в память легендарных боев русского оружия, поставленный благодарным народом за двоякое освобождение страны и в знак любви.
20/X
ВАРНА
«ОТЕЛЛО»
Играл будучи больным.
Много фокусничал и под конец все-таки охрип.
Прием восторженный, но менее яростный, чем на предыдущем спектакле. Да и спектакль играли спустя рукава. Этого и боюсь. Успокоились и можем превратить праздник в будни.
26/X
ТЫРНОВО
Старая столица Болгарии. По исчислению, организована до нашей эры. Но старины в городе не сохранилось никакой, кроме Кремля XIII века, который сейчас откапывают, да и тот нащупывается только в фундаментах. Стены были разобраны турками как строительный материал.
Город расположен на высоких холмах террасами, дом выше дома, и все вместе отражается в тихом зеркале протекающей по ущелью реки.
Это очень красиво, самобытно, неповторимо. Есть некоторая перекличка с Тифлисом, но все здесь значительнее, величественнее и красивее.
В улицах, узких и кривых, то спускающихся под гору, то поднимающихся вверх, невозможно разобраться.
Как в каждом городе, несколько памятников русским воинам.
Встреча была такая, что может характеризоваться только как демонстрация: «Вечна дружба, Моссовет» и т. д. Снимают на фото, на пленку, речи, цветы, букеты цветов, площадь цветов…
Радушие, непосредственность, доброжелательство.
Возложили цветы на братскую могилу.
27/X
ПЛЕВЕН
Перрон переполнен народом.
Площадь у вокзала полна народу.
На улицах, вплоть до музея, посвященного плевенским событиям, а это полтора-два километра, мы шли среди шпалеры из людей и цветов. В окнах люди, на балконах люди… Все машут руками, кричат «ура», «вечна дружба»… Ну, просто челюскинцы!
Музей вызывает ужасно беспокойное чувство: все с когда-то живых людей — мундиры, обувь, оружие… На дворе памятники.
Мавзолей[358] увеличил это чувство. В четырех больших саркофагах в порядке сложены пирамидами кости солдат, черепа, кости рук, ног…
Большая церковь, в подвале саркофаги…
Возложили венки на братскую могилу[359] солдат той войны.
Венок к бюсту Толбухина.
Парк Скобелева расположен на высоком холме. Редуты турок, орудия, снаряды…
Чтобы взять эту крепость, было положено много жизней к подножию холма. Неприступная крепость была взята вместе с гарнизоном и командованием в общей сложности в 40 тысяч человек. На этом сражении и кончилось турецкое многовековое рабство болгарского народа, за что и чтут до сих пор имя русского человека.
В парке пушки, окопы, все на старых местах.
Усыпальницы… и опять саркофаги и опять косточки солдат России! Под ногами город вечной славы русского оружия.
Где-где нет наших костей!
И куда дошли… и все пешком.
Сколько счастья принесли эти сермяжные, родимые, принесли пешком, за многие сотни километров, людям — людям, которых они не знали, ценой жизни освободив братьев славян от пятивекового рабства.
Эту традицию продолжили наши современники.
28/X
СОФИЯ
Официальной встречи не было, но встречать опять пришло много народу. Пионеры встретили криками «ура». А Борису Оленину очень плохо. Он оставался все время в Софии в поликлинике… Его не забывали местные актеры. Он похудел безумно и отек. Храбрится, но играть, конечно, не может. Местные светила, по-моему, боятся за благополучный исход. Сколько я им говорил в Киеве и в Москве, чтобы не ехали… Не послушались. Выяснилось, что положение очень плохое, и местные доктора рекомендуют ехать в Москву… Борька, Борька…
7/XI
ДЕМОНСТРАЦИЯ
Парада не было — прямо демонстрация[360].
Мы стояли около правительственной трибуны. Демонстрация радостная, веселая, непринужденная… Это более или менее похоже на наши демонстрации, разве только менее внушительная, хотя народу было очень много. Шли долго.
Но что удивительно и что нас взволновало, что очень скоро демонстранты, колонна за колонной, после приветствий центральной трибуне, стали кричать и скандировать, проходя мимо нас, со всевозрастающей силой.
— Привет на Моссовет!
— Привет на советское искусство!
— Привет гостям!
— Марецкая!
— Завадский!
— Вечна дружба!
И проч. и т. п. И как юмор:
— Моссовет, дай билет!
Цветы летели к нашим трибунам. После началась переброска: они — к нам, мы — к ним…
Такие лица. Такой восторг. Такие улыбки. Такое не срепетируешь. Здесь мы особенно наглядно увидели, почувствовали, как велика сила любви к советскому, к русскому.
Такого восторга нельзя было предположить. Люди из посольства и разные ответственные товарищи из болгар, стоявшие впереди нас, постепенно оставили свои места и выдвинули нас вперед.
Сегодня я со всей отчетливостью понял, что любовь эта настоящая, и мне гордо, что слава моего Отечества так велика:
13/XI
6 час. 30 мин. — отъезд на вокзал.
Площадь забита тысячами людей. Прожектора, съемки, речи, цветы, автографы, подарки, обмен приветствиями.
Речи… Возгласы в ночи… Прожектора… Перрон… Цветы в руках, на полу, в вагонах… Когда же поезд тронулся, толпа двинулась вслед за вагонами и кричала фамилии артистов: «Моссовет, приезжайте скорее еще», «Завадский», «Марецкая», «Мордвинов»… «Привет Москве», и цветы, цветы, цветы в окна… и слезы, слезы…
Поезд набирает ход, а люди бегут и бегут… Это невозможно передать и описать… Это что-то такое, чего мне больше не испытать никогда… Протягивают руки, хватают на ходу, целуют, вот-вот под поезд попадут… и страшно и волнительно до самозабвения… Такое не бывает. Невообразимое… Они плачут, мы плачем от радости, от горя, от вдохновения, от восторга.
Мысли скачут… Пишу и перескакиваю с события на событие… последовательности не получается, да и не надо… Пусть будет так, как говорят голова и сердце… А впрочем, ум уж больше не в силах руководить и что-то воспринимать… Живу лишь сердцем. Оно еще что-то принимает и то с огромной натугой и перегрузкой… Уже ничего не понимаешь, а только летишь, летишь куда-то… Мы пережили в эту ночь такое, какого ни нам, ни тому, кто приедет вслед за нами в эту изумительную страну, не удастся пережить. Народ за многие годы скопил благодарность — вылил ее на нас первых, с кем ему пришлось встретиться как с представителями нашего народа.
