Он поднял взгляд.

– А, я вижу, лекарство подействовало.

Я кивнула и уселась поудобнее. Кресло комфортнее, чем мне помнится, или я просто настроена помочь.

– Что вы пишете? – спросила я.

Он улыбнулся, будто ему неловко, что я за ним наблюдала.

– Порой требуется принимать решения, Слоун, – ответил он. – Некоторым пациентам помочь невозможно. Именно на меня возложена миссия принимать самые трудные решения. С сожалением должен тебе сказать, – он поджал губы и отвел взгляд, – что Даллас не выздоровеет. Ей назначена операция.

В горле пересохло. Ярость и горе взорвались в груди, но их сразу смыло теплой волной.

– И что с ней будет? Это жестоко даже для Программы!

– Уверяю тебя, это вовсе не так ужасно, как ты думаешь. По крайней мере, для нее. Мы довели технику лоботомии до совершенства – методы, которые применялись когда-то, давно канули в Лету. Изначально лоботомию делали душевнобольным преступникам, и отнюдь не с целью лечения: просто трудные пациенты становились проще в уходе. Лобные доли Даллас будут отсоединены от нервов, передающих зараженные сигналы. – Беккет сложил перед собой руки привычным жестом врача. – Мы вставим через глазницу металлический электрод и перережем нервные волокна. У Даллас не останется никакого шрама, зато ей уже не захочется убить себя.

– Она вообще думать не сможет, – огрызнулась я.

– Неправда. Мы же не удаляем часть мозга, а лишь меняем маршрутизацию. В результате получается более спокойный, менее агрессивный человек. Даллас не будет помнить прежние ужасы – долговременная память не сохранится. Она пройдет длительную, от трех до шести месяцев, физическую и речевую терапию и снова научится жить.

– Это ждет и меня? – тихо спросила я.

– Все зависит от того, сможешь ли ты нам помочь, Слоун. Скажи, где Майкл Релм?

Его рот лжет, а глаза уже рассказали мне все, что я хотела знать. В этой больнице нет другого терапевтического отделения, кроме этого. Я закончу так же, как остальные.

– Я не знаю.

– А что он говорил тебе на прощание? О чем был ваш последний разговор?

Воспоминание было выбрано, и, неспособная лгать из-за лекарства, курсировавшего в моих венах, я ответила:

– За день до приезда хендлеров мы стояли на мосту. Релм сказал, что понимает – я всегда выберу Джеймса, а не его, и обещал – что бы ни случилось, он всегда выберет меня. Но я этого не захотела.

Доктор Беккет кивнул:

– Ты надеешься снова увидеть Майкла Релма?

Я пыталась удержать ответ, но не могла:

– Да. Я жду, что он меня спасет.

Беккет расхохотался:

– Даже так? Уверяю тебя, это невозможно, но то, что ты в это веришь… Это о многом говорит. Слоун, ты любишь Майкла Релма?

– Сейчас я его ненавижу.

– Но в целом, несмотря на то что он лгал тебе и предал, ты любишь Майкла Релма?

От слез щипало глаза. Нижняя губа задрожала.

– Да, – прошептала я, – люблю.

– Тогда нам не придется искать Майкла Релма, – сказал Беккет, закрывая папку. – Он сам за тобой явится. А мы будем его ждать.

Утром я проснулась с похмельем от очередной таблетки, но не стала ждать, пока оно пройдет, – быстро встала и натянула чистую пижаму. На тумбочке стоял поднос с завтраком, но времени на еду не было: сегодня Даллас сделают лоботомию. Надо успеть найти ее и спасти. Я быстро вышла в коридор. Стены и пол кренились, и я несколько раз налетела на стену, пока приноровилась. Я помнила дорогу в изолятор, но вокруг все расплывалось.

– Слоун? – Обернувшись, я увидела Асу, вышедшего из другого коридора. – Что ты тут делаешь, почему не в палате?

– Мне нужно к Даллас, – ответила я. – Ты должен помочь мне спасти ее.

Аса в тревоге огляделся – коридор был пуст, подбежал, схватил меня за локоть и повел обратно. Я вырывалась, но он только сжимал пальцы.

– Отпусти! – выкрикнула я, но Аса ускорил шаг. – Мне больно!

Он рывком втолкнул меня в палату – я остановилась только у кровати, еще раз огляделся, вошел и плотно прикрыл дверь.

– Ты последний разум потеряла? – спросил он и оглянулся. Привлекать внимание медсестер или других хендлеров – последнее, что нам нужно. Проверяя его, я снова пошла к двери. Аса схватил меня, притягивая к себе. Он не смотрел на меня, лишь чуть наклонил голову, глядя вперед.

– Если ты это сделаешь, они тебя прикончат. Из изолятора выпускают по разрешению доктора Беккета. – Ореховые глаза встретились с моими. – У тебя оно есть?

– Я не могу допустить, чтобы ей сделали лоботомию. Аса, ты должен мне помочь.

Он немного расслабился, но лишь пожал плечами.

– Не могу, – прошептал он. – Даже если бы хотел. Я неминуемо скомпрометирую себя.

– Тогда что? – спросила я. – Что мне делать? После Даллас настанет моя очередь – тоже будешь тянуть?

– Нет, я обещал Релму.

– Почему? – всплеснула я руками. – Что ты ему задолжал такого ценного?

Аса быстро отвел взгляд, на щеках выступил румянец.

– Майкл Релм однажды спас мне жизнь, я у него в долгу.

– Может, он и тебе лгал!

Аса улыбнулся и повернул ко мне голову:

– Лгал, конечно, но я все равно ему благодарен. Без него я бы сто процентов покончил с собой. Релм был моим единственным другом, настоящим там или нет, и он меня спас. Сейчас я оказываю ему ответную услугу. Он любит тебя, Слоун. При всех своих изъянах он тебя любит.

– Жаль, что я не могу ответить тем же, – отрезала я. – Не забудь ему передать.

Телефон Асы завибрировал. Он вздрогнул, прочитал сообщение и отступил на шаг:

– Мне надо идти. Прошу, держись подальше от Даллас. У тебя четыре дня – постарайся, чтобы тебя не отвезли в операционную раньше. Ты меня поняла?

– Можно подумать, я в состоянии этому помешать!

– А ты делай все возможное, – коротко ответил он и выскользнул за дверь. Я обратила внимание, что он бледен и напряжен. Несмотря на предупреждение, я не могла обречь Даллас на то, чтобы вставленный через глазницу металлический щуп перерезал ее жизнь. Я должна как-то этому помешать.

Дыхание сбилось, пульс участился от адреналина, когда у меня мелькнула безумная мысль: может, мы пробьемся отсюда с боем?

Я оглядела комнату, ища все что угодно, что сойдет за оружие, но в палате был только поднос с накрытыми тарелками и пластиковая ложка. Вот бы медсестра Келл забыла свои вязальные спицы или что-то острое! Мне нужна карта-ключ, чтобы проникнуть в изолятор, а Аса ни за что не одолжит свою.

Минуты шли. Я все думала о Даллас, чья жизнь вот-вот непоправимо изменится. Никто, кроме меня, ей не поможет. Только я могу ее спасти. Я переставила тарелки на кровать и подняла металлический поднос. Я раздобуду карту-ключ.

Я приоткрыла дверь и выглянула в щелочку, надеясь увидеть в коридоре медсестру, но там было пусто. Поднос холодил руку, сердце стучало так, что кровь шумела в ушах. Мне придется кого-нибудь оглушить, и, хотя я ненавижу стационар Программы, делать этого мне не хочется. Но разве у меня есть выбор? Я проберусь к Даллас, выведу ее из изолятора, и мы попробуем сбежать. Все зависит от слепой удачи – попадемся мы или нет.

Я размеренно выдохнула, гадая, не сошла ли я и вправду с ума. Затем подалась вперед и громко свистнула. Не услышав ничего в ответ, я свистнула второй раз. На этот раз послышались шаги. Я чертыхнулась, засомневавшись в последнюю минуту, но закрыла дверь и встала за ней. Шаги приближались. Я занесла поднос над головой, готовясь с силой опустить его на того, кто войдет в палату.

Словно в замедленной съемке я видела, как повернулась ручка. Руку свело судорогой, дыхание участилось. Я увидела профиль, короткие рыжие волосы – и с силой опустила поднос. Металл ударился о череп с тяжелым звоном – вибрация отозвалась у меня в мышцах. Металлический лист согнулся. Я замахнулась, чтобы снова опустить поднос на голову вошедшей, но тело рухнуло на пол передо мной.

Медсестра Келл. У меня безжизненно, виновато повисли руки. На долю секунды я испугалась, что она мертва, но тут же услышала булькающий звук и прерывистый тихий стон. У меня считаные минуты. Надо найти Даллас.