– Я была с Джеймсом, – с улыбкой начала я. – Мне приснился сон о нас, и я как раз его пересказывала, когда снизу послышался крик Даллас. Тогда мы побежали в лес. – Прикрыв глаза, я говорила о погоне, о том, как в Причарда выстрелили из тазера, а Даллас заколола Роджера. Беккет внимательно слушал, не перебивая, но когда я закончила, он облизнул губы, будто ему не терпелось задать вопрос.

– А где был Майкл Релм во время сцены на парковке? Касанову там видели, а Майкла на ферме не оказалось. Ты не знаешь, куда он пошел?

– Может, покончил с собой, – горько ответила я и сразу пожалела о вылетевших в тишину кабинета словах. Я не хочу смерти Релма. Я хочу, чтобы он сказал, что Беккет лжет от начала до конца. Я хочу, чтобы он отвез меня к Джеймсу.

– Я абсолютно уверен, что Майкл жив и здоров, – сказал доктор. – Но не беспокойся, когда мы его отыщем, он получит по заслугам. Так когда ты последний раз его видела?

– В доме. Они с Касом затеяли спор и вышли во двор, а потом мы с Джеймсом поднялись наверх и… – Я подняла взгляд на доктора Беккета, спохватившись, что не должна вообще-то знать, что Джеймс на свободе. – А как Джеймс? – спросила я с тревогой.

Доктор улыбнулся:

– О, с ним все в порядке, Слоун. Он в стационаре Программы и очень нам помогает, как я слышал. Не волнуйся о нем. Лучше о себе думай.

– Не мучайте его. – Доктор Беккет попался на собственной лжи и даже не знает об этом. Я быстро заморгала, словно сдерживая слезы. – Пожалуйста, не мучьте его.

Доктор поджал губы, будто испытав угрызения совести.

– Я передам, что ты за него просила. Устроит?

Я кивнула, притворяясь благодарной, откинулась в кресле и сосредоточилась на последних днях на ферме и нашем с Джеймсом разговоре о детях. Вряд ли эти воспоминания помогут кого-то найти, тем более моего бойфренда.

Беккет что-то записал, явно взволновавшись. Я помнила слова Асы, что у меня всего шесть дней до лоботомии, если я не научусь тянуть время.

– Кажется… – начала я, не зная, что сказать, но понимая, что надо действовать, – я что-то забыла… Насчет того, где может находиться Релм. Вроде он мне что-то говорил, но я не помню.

Доктор снял очки и положил их на стол.

– Есть препараты, позволяющие оживить воспоминания, – начал он. – Можем в следующий раз испробовать.

Он мне не верит. Видимо, догадывается, почему я вдруг стала образцовым пациентом. Я применила отвлекающий маневр.

– Если вы его найдете, – заговорила я храбрее, чем от себя ожидала, – я хочу с ним поговорить прежде, чем вы сделаете… – я махнула рукой, – то, что решили с ним сделать. А затем я хочу поехать домой.

Доктор Беккет снисходительно кивнул:

– Конечно, дорогая. Тебе в любом случае придется закончить курс лечения, но после этого ты свободна.

– Договорились.

О лоботомии он не сказал – правда, я и не ждала. В душе я немного надеялась, что он открыто признается. С другой стороны, без спасительной лжи оставшиеся дни превратились бы в пытку. Я уже видела Лейси, Причарда. Я знаю, что меня ждет. Может, лучше до последнего не думать об этом.

На прощание доктор Беккет заставил меня проглотить блестящую красную таблетку. К моему удивлению, Аса меня не ждал. Меня сразу потянуло в сон, и я заторопилась в палату, но, проходя мимо рекреации, замедлила шаг.

Лейси сидела у окна, тихо покачиваясь. Казалось, ей лучше. Я огляделась – коридор можно было признать зоной, свободной от Келл, – и подошла.

– Красивая прическа, – начала я с самой жалкой и безобидной фразы в мире. Лейси повернула голову и сверкнула улыбкой.

– Спасибо.

Она не предложила присесть, но по ее виду я поняла, что она не против. Я не помню Лейси до Программы, но волей-неволей приходится поверить, что она всегда была сорвиголовой. Интересно, эта ее черта снова проявится?

Она мягко улыбнулась и оглядела меня расширенными глазами. В них не было узнавания, но они не казались мертвыми. Я подалась вперед, убедившись, что нас никто не видит.

– Тебя зовут Лейси, – прошептала я. – Ты Лейси Клэмат из Орегона.

Улыбка ее стала меньше, брови сошлись на переносице – Лейси пыталась понять, о чем я говорю. Она совсем не знает, кто она, но ее личность никуда не делась. Даже без воспоминаний она все равно останется собой. Несмотря на панику, которая поднималась во мне при мысли, что прежней Лейси больше нет, я убеждала себя, что передо мной Лейси.

– Если я смогу вытащить нас отсюда, – еле слышно сказала я, – пойдешь со мной?

Лейси перевела взгляд левее, и чья-то рука сжала мне плечо, отчего я подскочила. Обернувшись, я увидела Асу с сердито сжатыми губами.

– Вы, должно быть, устали, мисс Барстоу, – холодно сказал он. – Пойдемте в палату, там вы отдохнете.

Он прав: несмотря на прилив адреналина, снотворное действовало очень мощно – я боялась упасть и заснуть.

Я взглянула на Лейси, но она уже отвернулась и, покачиваясь, снова смотрела в окно.

Я пробормотала «пока» и пошла за Асой. Он вел меня как наказанного ребенка, а не как мятежницу, пытающуюся организовать побег из заведения по промыванию мозгов. Когда мы вышли в коридор, Аса резко обернулся. Я попятилась.

– Ты что творишь, черт побери? – прошипел он. От Асы пахло табаком, вокруг глаз залегли темные тени. Он здорово чем-то взволнован.

– Нельзя ли конкретнее, – попросила я. От неистового взгляда у меня мороз прошел по коже.

– Лоботомии захотела? Слоун, я пытаюсь спасти тебе жизнь, а ты задаешь Лейси вопросы о побеге. Боже! – Он стиснул кулак, словно желая кому-то врезать, отступил, затем снова подошел, явно расстроенный. – Надо быть умнее. Даллас меня не слушала, и ей назначили операцию.

– Что?! Когда? – Ее превратят в одну их тех кукол, погрузят в вечное забытье! – Ты должен их остановить.

– Каким образом? – Аса подошел вплотную. – Операция назначена на завтра. Если я себя скомпрометирую, закончу как она или Причард.

– Тогда что нам делать? Я не могу этого допустить, я должна ее спасти!

– Слоун, – в отчаянии заговорил Аса, – ты должна спасти себя. Ей я помочь уже не могу, и ты тоже. Тяни, веди свою игру. Релм делает все возможное.

Снова имя Релма вызвало во мне противоречивые чувства, тут же ослабленные лекарством. Меня словно окатило теплой водой, в голове все поплыло. Аса выругался и повел меня под локоть в палату.

– Это все красная таблетка, седатив, который действует, пока стираются твои воспоминания, – сказал он, оглядываясь.

– А что стирается? – спросила я, еле шевеля губами.

– Точно не знаю. Смотря что ты им рассказываешь.

– Они хотят найти Релма, – сказала я, когда Аса провел меня в палату. – Им хочется знать, почему его не было в доме на ферме, когда за нами пришли.

Аса помог мне лечь и смотрел на меня сверху:

– И что ты им сказала?

– Правду. – Глаза мигали реже. Аса появлялся и исчезал через долгие интервалы. – Что я не знаю.

Аса улыбнулся. Глаза у меня закрылись.

– Умница.

Я снова сижу в кабинете Беккета, чувствую себя, как никогда, одинокой. Непостижимо, но я согласилась принять таблетку, которая прикрепляется к моим воспоминаниям, помечая их для уничтожения. В жизни не думала, что добровольно соглашусь на такое, но сейчас это мой единственный шанс выиграть время. У меня осталось пять дней или даже четыре. Без долгих размышлений я проглотила желтую таблетку и прикрыла глаза, ожидая первой теплой волны.

Напротив застонало кресло доктора Беккета, когда он устраивался перед долгой сессией. На секунду я испугалась – вдруг подсознательно я догадываюсь, где Релм, но торопливо прогнала эти страхи. Я уже приняла таблетку – теперь мысли не спрячешь. Может, отчасти мне хочется, чтобы его поймали?

Через пять минут глаза широко открылись. Я ощущала спокойствие, но в отличие от седатива никакой сонливости. Я собранна, ясно мыслю и позитивно настроена. Я долго разглядывала Беккета, прежде чем он перехватил мой взгляд: он что-то писал в блокнот, быстро перелистывая страницы. На пальце нет обручального кольца; одет в мягкий коричневый блейзер, а под ним рубашка – так стильные телезвезды одеваются на вручение премий. Неужели он действительно следит за модой или это часть имиджа? Сегодня он побрился и выглядит моложе. Ему за сорок, но без бороды и тридцати не дашь. Ходячая ложь этот Беккет – фальшивый от и до.