С ответом я помедлил, думал, как и что сказать командиру, собрал «наган», отодвинул его на тряпице в сторону и только тогда заговорил:
- Если все останется, как есть, то да. Мы можем продержаться год, два, три. А потом нас все равно в гробы загонят или заставят заграницу бежать.
- И чем же они лучше нас?
- У них есть идея, ради которой они готовы пойти на все.
- И у нас она есть.
- Наша идея иного рода, уберечь родину и свой народ, и мы бережем, что вокруг нас. А они нет, поскольку конечной целью всего их движения является установление большевистской власти на всей планете. Что такое Россия по сравнению со всем миром? Для нас все, а для них пыль и промежуточный этап, на котором они должны взять под контроль страну, накопить силы и продолжить экспансию. Поэтому они никого жалеть не станут и для достижения своей цели приложат любые силы, пойдут на любые жертвы. Посмотри, кто против нас дерется. Ведь самих по себе большевиков, настоящих коммунаров и комиссаров, немного. Кого мы видим перед собой? Латышей, которых за золото купили. Вольницу морскую. Солдат, которые хотят домой. Работяг оболваненных и казаков Голубова, с их будущими привилегиями и счастливым житьем. И так, повсеместно. Они каждому дают и обещают, чего он более всего желает. Крестьяне мечтают о земле? Берите, все ваше. Рабочие недовольны трудовым законодательством? Давайте, сочиняйте, а мы подпишем и узаконим. Националисты хотят от империи отделиться? Пожалуйста, вот вам право на самоопределение. Уголовники мечтают о воле? Гуляй, братва, грабь - награбленное, меси белую кость и всех к ногтю. Германии нужен мир на востоке? Мы согласны. Евреи желают отмены черты оседлости и власти? Давайте к нам, господа угнетенный прежним режимом народ, а то, видите ли, нам надо новый госаппарат создавать, а чиновники работать не хотят...
Я мог бы еще долго продолжать и расписывать все преимущества большевистской системы, кое-какие мысли по этой теме имелись. Но Чернецов приподнял руку и остановил меня:
- О чем ты говоришь, я понял, и твоя точка зрения мне ясна. Однако от таких слов руки опускаются, и приходит мысль, что шансов на победу у нас нет. Неужели народ не поднимется на борьбу и не поймет, что ему уготовано?
- А кто его поднимет, командир? Ты вспомни 12-е число, когда мы в Новочеркасск, прибыли. Ведь не окажись ты в этот момент в столице, то конец городу и Войсковой Круг сдал бы его красным казакам, а те за собой чекистов привели бы. Как итог, второй Ростов с его репрессиями, попавшая к большевикам золотая казна, да склады с вооружением и припасами.
- Ты прям из меня героя делаешь.
- Если так и есть, чего скрывать? Тут излишняя скромность ни к чему. С утра в городе сорок генералов было, десяток штабов и под сотню представителей Войскового Круга вместе с атаманом. И что? Да ничего. Ни один не решился объявить, что он готов удержать город, и только ты за это взялся. Так что полковник Василий Чернецов уже не сам по себе, а символ борьбы с большевизмом и лидер казачьих сил.
Снова молчание и следующий вопрос:
- Что мы можем противопоставить большевикам и как нам победить?
- Командир, ты и сам все прекрасно понимаешь.
- И все же, твое мнение мне интересно. Ведь не абы кто, а именно ты меня из-под Каменской вытянул и суждения у тебя здравые.
- Раз спрашиваешь, отвечу. Чтобы красных одолеть, надо быть такими же, как они.
- Объяснись, - взгляд Чернецова направлен прямо в мою переносицу.
- Необходимо быть более жестким в жизни и более гибким в политике, брать власть в свои руки и не отдавать чиновникам, которые при Каледине были. Всем и все обещать, но исполнять только то, что возможно. Плевать на чьи-то там законы, приличия и амбиции. Есть цели - разбить большевиков, освободить Дон, очистить наши исконные территории, взять Москву и установить в ней хоть какую-то лояльную по отношению к казачеству власть. А значит, надо добиваться их претворения в жизнь всеми доступными силами и средствами. Пока, даже, несмотря на все запасы Российской империи и огромное количество интернационалистов, большевики еще не очень сильны, и мы можем нанести по нашим противникам такой удар, от которого они не оправятся и с ними смогут справиться добровольцы. И нам придется не отсиживаться в обороне, а наступать. Не держаться за населенные пункты, а делать то, что предки делали, обходя укрепленные места и точки сопротивления, проникать в центр и уничтожать врага в его логове. Казаки устали от войны, и только молодежь рвется в бой, а потому я мыслю так, что в течение лета-осени этого года мы должны напрячься, провести одно победоносное наступление и победить. Если не выйдет, придется собирать мешок с добром и золотишком, да поближе к морю перебираться, чтобы на последний баркас заграницу успеть.
- Мысли твои, Костя, как и у Краснова. Дойти до Москвы, установить законную власть и, до времени оставаясь независимыми, ждать, пока появится новый царь-батюшка или какая-то серьезная сила, которая сможет удержать власть в своих руках.
- Хитро. Царя вряд ли народ теперь признает, на дворе не начало семнадцатого года, а временная независимость и широкая автономия, считай, что настоящая в будущем. Идти вместе с Россией, но гнуть свою политическую линию. Вполне осуществимо, и Петр Николаевич человек умный, тут не дать и не взять.
- Ты с ним уже общался?
- Нет. У него своя епархия, а у меня своя. Да и кто таков подъесаул Черноморец, чтобы с генерал-лейтенантом общаться? Вроде как не по чину.
- Это не беда и чины дело наживное. Тем более что с завтрашнего дня ты есаул.
- Отлично, но я ведь по Кубанскому войску прохожу. Как же так?
- Все пустое. Сам ведь говоришь, что надо меньше внимания обращать на неугодные законы и старые условности. А сейчас, когда война у нас Гражданская, можешь себя хоть генералом назначить. Если есть за тобой сила, тебя признают в любом случае.
- Только вот силы за мной пока нет.
- Тоже дело поправимое. Завтра по городу облава начнется, будем уклонистов и дезертиров выискивать, вот с них-то себе отряд и наберешь. Вижу, что не по тебе штабная работа, все время на волю просишься, а раз так, то воюй.
- Вот цэ дило, будет мне теперь настоящая работа. Насколько я понимаю, народ, который завтра отловим, будет кидаться на самые опасные участки обороны?
- Да. Хватит, не в бирюльки играем. В Ростове сколько офицеров оставалось, могли отстоять город, а теперь они на свалках, с пулей в голове валяются, или большевикам служат. Не захотели добровольно за Отечество воевать, пусть теперь под пулеметами в атаку идут.
- А что церковь?
- Благословила и завтра, вместе с милицией и партизанами, которые будут облаву проводить, для успокоения народа и во избежание лишней стрельбы, священники пойдут.
- Ясно. Вот только почему меня командиром отряда назначают, ведь и помимо моей кандидатуры в городе офицеров много?
- Причин для этого несколько. Во-первых, ты не местный житель, а у уклонистов в Новочеркасске родня. Во-вторых, за эти дни есаул Черноморец личностью в Новочеркасске стал известной, спаситель Чернецова, партизан и лихой рубака, уже показавший себя в бою. Третья причина, самая главная, я тебе верю как самому себе, и знаю, что ты не отступишь и не сдашься, а что приказали все исполнишь...
Вот так я узнал о своем новом назначении. А утром 16-го числа все перекрестки города находились под контролем конницы Власова, а чернецовцы и милиция генерала Смирнова, как и запланировано, в сопровождении священнослужителей, десятью отрядами начали обходить дом за домом и выявлять отсиживающихся по подвалам годных к войне мужчин. Про кого-то соседи сообщили, кто-то сам засветился, а про иных не знали, но догадывались. Обошлось почти без стрельбы. Только в одном месте, недобитый коммунар, живущий у своей любовницы, попытался оказать сопротивление. Но его быстро застрелили, и это был единственный серьезный эксцесс.
Все время, пока шла облава, я находился в здании Областного Правительства и принимал своих будущих бойцов, которых постоянно приводили под конвоем милиционеры. Восемь часов подряд проходила эта спланированная по-военному операция. И к четырем часам пополудни в моем отряде, который получил название «Новочеркасской боевой исправительной дружины», насчитывалось без малого семь сотен уклонистов. Кроме них было двадцать командиров из партизан, десять медсестер, отдельный пулеметный взвод и набранная из стариков конная охранная полусотня. Войско такое, что большевики могли бы нас на смех поднять. Однако я не унывал, ведь можно на все происходящее и с другой стороны посмотреть, что у меня в подчинении не слабаки какие-то и трусы, а элита прежнего донского общества. Одних только бывших калединских министров трое, а еще их помощники, семь человек, да юристы всякие, да представители каких-то непонятных торговых фирм, чиновники и коммерсанты, и такого народа половина. А остальные бойцы профессиональные дезертиры, то есть граждане, умеющие неплохо бегать и прятаться, а главное - способных на поступок. Чем не гвардия, особенно с пулеметами в тылу?
