Нестор оглядел матросов, сосредоточился на Веретельнике, помедлил и сказал:

- Борис, давай на чистоту. Зачем вы приехали? Агитировать за своих левых социалистов?

- Нет, - Веретельник покачал головой. - Мы только по бумагам эсеры, так было удобней из Севастополя выбраться, где большевики всех под себя подминают. Нам ближе чистая анархия. Поэтому мы здесь. Хотим к вам примкнуть. И у нас просьба, если на имя Гуляйпольской группы придет бумага, которая отзывает нас назад, ответь на нее отказом, пока мы к вам не перешли.

- К нам примкнуть не сложно, и на бумагу отказом ответить просто. - Нестор огладил двумя пальцами свои тоненькие усики. - Только показать себя надо.

- Покажем, - согласился Боря. - С чего начать?

- Сегодня сход Районного Ревкома. Представлю вас товарищам. Выступите. Расскажите, что делали, где бывали, что умеете и на каких позициях стоите. Ответите на вопросы, а там посмотрим. Нам агитаторы нужны, их край как не хватает, и опытные бойцы, которые бы могли наладить обучение крестьян и рабочих военному делу, а при нужде отряд возглавить. Поэтому, скажу честно, я рад, что вы приехали.

- А что, есть, кого опасаться? - спросил гостеприимного хозяина Ловчин.

- Прямо сейчас нет, - Махно поморщился. - Но скоро нам туго придется. Офицерье и монархисты к драке готовятся. Большевики на Украину свои отряды посылают. Скоропадский в Киеве с немцами и австрияками сговаривается. Местные помещики-прапорщики никак не успокоятся и хотят у крестьян землю отобрать. Буржуи желают предприятия вернуть. Самостийники кучкуются. Евреи местные что-то крутят, вроде бы с нами, а на сторону поглядывают. Да и так, банд бродячих хватает. А что мы им можем противопоставить? Немного. Полсотни штыков в отряде «Черной Гвардии» и все. Регулярную армию содержать мы не в состоянии, коммуна только недавно образована, и надо другим поселениям помогать. Поэтому, товарищи, пока все не так уж и хорошо, как может показаться. И хотя мы желаем только мира, отсидеться в стороне, видимо, не получится. Все равно на нас кто-то войной пойдет. Не немцы, так белые, не одни, так другие.

- Ничего, - усмехнулся Веретельник. - Выстоим. Главное, что есть пример, а дальше полегче будет.

- Дай-то бог, - произнес Нестор...

Вечером в штабе Гуляйпольской крестьянской группы анархистов-коммунистов прошел сход. Матросы выступили перед авторитетными людьми Гуляй-Поля, многие из которых имели за плечами по десять-пятнадцать лет борьбы и немалые тюремные сроки, и в целом местным руководителям они приглянулись. И хотя официально моряки пока еще оставались левыми социалистами, сход постановил привлечь их к работе. Веретельник оставался в Гуляй-Поле, как помощник Махно. Шаровский и Полонский отправлялись в соседние уезды, разъяснять крестьянам смысл анархизма. А что касается Ловчина то он, как имеющий среди матросов самый большой боевой опыт, стал одним из младших командиров нарождающейся «Черной Гвардии».

На следующий день Андрей находился на околице Гуляй-Поля, на одном из больших подворий. Ловчин стоял посреди двора, разглядывал развевающийся над избой черный флаг с черепом и перекрещенными костями, вокруг которого шла надпись: «С угнетенными против угнетателей всегда!», и готовился принять под свое командование десяток молодых парней, которых он должен был научить, как правильно убивать других людей. И переведя взгляд с флага на своих подчиненных: трех рабочих, четырех крестьян, оставшегося в Гуляй-Поле дезертира и двух молодых евреев из местной общины, он поймал себя на мысли, что впервые с тех пор как под Ялтой погибли братишки, на душе спокойно и его не терзают душевные муки.

«Скорее всего, это оттого, что я оказался там, где должен был оказаться, - подумал Андрей, сдвинул на затылок бескозырку с надписью «Гаджибей», выдохнул морозный парок и, делая шаг вперед, по направлению к новобранцам, которые тоже рассматривали его, добавил: - Все идет своим чередом. И теперь я буду не на стороне нападающих, а на стороне тех, кто готовится к обороне и готов защищать свою землю и плоды своего труда от любого, кто на них позарится. Наверное, так и нужно».

Первоначальный план Чернецова обороны города был рассчитан на то, чтобы продержаться три-четыре дня, и за этот срок эвакуировать из Новочеркасска в левобережные станицы всех людей, которые могли быть подвергнуты репрессиям. А затем, собрав в кулак все отряды партизан и защитников Новочеркасска, отходить вслед за Поповым в сторону Сальских степей. Однако в связи с его чудесным воскресением и прибытием в столицу, в казачьей среде наблюдался такой патриотический подъем, что становилось понятно - Новочеркасск можно удерживать не три дня, а минимум пару недель.

Поэтому на военном совете, который состоялся в ночь с 12-го на 13-е февраля, в присутствии войскового атамана Назарова, начальника обороны города Чернецова, начальника его штаба Полякова, начальника восточного участка Мамантова, северного участка Слюсарева и западного участка Биркина, было решено следующее. Город будет обороняться до последнего бойца, и все измышления о сдаче донской столицы противнику будут расцениваться как предательство и караться по законам военного времени. Как следствие такого решения, необходимо не просто оборонять город силами партизанских сводных боевых групп, но и контролировать его, причем не частично, как это происходило ранее, а полностью. Значит, надо издать и претворить в жизнь несколько приказов.

Первым появился приказ о всеобщей мобилизации всего боеспособного мужского населения. Хотят того люди или нет, а с 13-го числа каждый мужчина обязан в течение сорока восьми часов явиться в здание Областного Правления и зарегистрироваться. После чего получить назначение на работы или встать в строй полков, которые намечалось разворачивать на базе дружин и отрядов. Не явившиеся на сборные пункты рассматривались как уклонисты от военной службы и дезертиры, со всеми вытекающими из этого последствиями.

Вторым приказом население извещалось, что из проверенных войной и преданных казачеству людей в городе будет сформирована милиция. По сути своей, до снятия осады города это главный правоохранительный и карательный орган. Начальником этой организации предстояло стать местному старожилу и уважаемому среди горожан генералу Смирнову, который до сих пор находился в столице и покидать ее не собирался.

Третий и четвертый приказы извещали о взятии под контроль всех продовольственных запасов и об организации санитарных частей. В связи с чем, все излишки продовольствия на городских и торговых складах брались под охрану, а людей сведущих в медицине призывали незамедлительно прибыть в городскую больницу.

Пятый приказ предназначался для станиц. В нем войсковой атаман объявлял о всеобщей мобилизации всех казаков в возрасте от семнадцати до пятидесяти лет. Казакам предписывалось сколачиваться в отряды под командованием своих атаманов и полковых офицеров, и бить красногвардейцев и изменников-голубовцев там, где это только возможно. Тем самым, отвлекать силы противника от столицы и способствовать ее скорейшей деблокаде.

Таким образом, всего за несколько часов, были решены самые первостепенные вопросы. По крайней мере, на бумаге. Однако было еще кое-что, что стоило обсудить, а именно участие церкви в деле обороны города. Как нам стало известно, в захваченном большевиками Ростове начались массовые репрессии. Было объявлено о регистрации всех находящихся в городе офицеров, и многие сами приходили на убой. После чего их тут же хватали под белы рученьки, а что было дальше понятно любому здравомыслящему человеку, пожалте к стеночке, господа. И ладно офицеры, они мужчины, которые сами выбирают свой жизненный путь. Но ведь помимо них страдали и члены их семей, женщины и дети. Ну и, кроме того, вчера на воротах храма Преполовения был повешен протоирей Часовников, а по всему городу уничтожено порядка двадцати священнослужителей. И по доходившим к нам обрывочным сведениям и слухам, в течение только одного дня в Ростове убито около полутысячи человек.