- Кто это сделал, и как она погибла?

- Здесь местные контрики засели из отряда Чернецова. Был здесь такой казачок неугомонный, которого недавно под Каменской убили. Бойцы в его отряде так, с бору по сосенки, студентики недоучившиеся, офицерики и прочая старорежимная мразь. Но дерутся хорошо. Они на станции закрепились, а сколько их мы не знали. Основные силы отряда отстали, а одним авангардом беляков атаковать я не решался. И тогда Наталья предложила в разведку сходить, а с нею двое наших вызвались. Я разрешил, и вечером, одевшись как местные, они вошли на станцию. Беляков сосчитали и назад возвращались. Но каким-то образом их разглядели. А может быть кто-то из станционных выдал.

Матрос замялся, и Василий его поторопил:

- И что дальше?

- Схватили наших разведчиков. И может быть, отпустили бы. Но Наталья стала стрелять и одного чернецовца наповал свалила. В общем, ты ее знаешь, она баба резкая... Была... А потом всех наших к стенке прислонили.

Котов почувствовал - Мокроусов что-то недоговаривает и, вперив в него свой помутневший от горя взгляд, произнес:

- Что еще? Говори Алексей, я выдержу.

- Ладно, - Мокроусов прихлопнул раскрытой ладонью по столу, - не я скажу, от других узнаешь. Перед расстрелом Наталью насиловали. Жестоко. Не меньше десяти человек. Так говорят местные жители, да и потом, когда ее тело нашли, все доказательства были видны.

- А-а-гх! - снова заскрипев зубами, простонал Котов. - Ненавижу тварей! Не-на-ви-жу! Сволочи! Да как же это так?! За что?! Почему?!

Василий опустил голову, а командир севастопольцев встал, обошел стол, положил ему на плечо правую ладонь и сказал:

- Мы ее и братков наших на местном кладбище схоронили, а потом всем отрядом поклялись, что отомстим за нее. Ты, Василий, сходи на могилки, посиди, попрощайся с Наталье, и назад возвращайся. Через три часа выступаем на Ростов, так что не опаздывай.

- Хорошо.

Котов встал, покинул штабной вагон, вышел из бронепоезда и вместе с парой матросов, которые раньше были при Каманиной добровольными помощниками ВЧК в отряде, отправился на кладбище. Там он два часа сидел на могиле своей любимой, вспоминал ее и молча пил с матросами ледяную водку. Алкоголь не брал его, и он глотал сорокаградусную жидкость, словно обычную воду. Забытье не приходило и в голове старшего рулевого с эсминца «Гаджибей», а ныне члена Всероссийской Чрезвычайной Комиссии, все было четко и ясно. И хотя пока он не мог смириться с тем, что Наташи Каманиной больше нет, почему-то, Василий знал, что за ее гибель и глумление белогвардейских сволочей над его любовью, ответят сотни людей. И ему казалось, что в этот момент любимая всегда незримо будет с ним рядом. Что это было, моряк не знал. Бред? Возможно. Но тогда он себе вопросы не задавал, поскольку находился не в себе.

- Василий, - прерывая размышления и воспоминания чекиста, сказал один из матросов, который услышал, как на станции прогудел паровозный гудок, собирающий матросов к вокзалу, - пора, пойдем.

- Да, пора, - отворачиваясь от застывшего на морозе небольшого земляного холмика без креста, согласился с ним Котов.

Несмотря на две выпитых без всякой закуски бутылки водки, с виду, по-прежнему трезвый, он направился к станции. Ноги несли его легко, и он ступал по скользкой оледеневшей дорожке твердо. Однако подобный эффект, видимо, вызванный стрессом, продолжался лишь до той поры, пока он не вернулся в бронепоезд. Здесь в тепле его моментально разморило. И упав на место, где раньше спала Наталья, он уловил исходящий от подушки знакомый запах волос, уткнулся в нее лицом и, под перестук железных колес, провалился в сонное забытье.

Чекиста никто не тревожил, и он проснулся сам. Бронепоезд стоял, вокруг было тихо и сумрачно. Матросы спали, а значит, сейчас ночь, и только где-то за броней был слышен какой-то шум. Котов встал, проверил, на месте ли его оружие и мандат. Вспомнил минувший день и встряхнул головой, постарался прогнать дурные мысли и подальше спрятать душевную боль. После чего, осторожно ступая между спящими, он прошел по проходу и выбрался на свежий воздух.

Он был прав, стояла глубокая ночь. Бронированный монстр моряков и несколько эшелонов с красногвардейцами находились на какой-то маленькой станции. Вдоль бронепоезда ходили вооруженные винтовками матросы в шинелях, и Котов окликнул одного из них, лицо которого показалось ему знакомым:

- Братишка, где мы?

- Каменоломни какие-то.

Что за Каменоломни и далеко ли они от Ростова, к которому рвалась «Социалистическая армия» товарища Сиверса, в составе которой был 1-й Черноморский революционный отряд, Котов спрашивать не стал. Он оглядел пустынный и слабоосвещенный полустанок, недалекую темную водокачку, на которой возились два человека и, достав папиросы, закурил. Матрос, с которым он разговаривал, взял у него одну, бросил взгляд ему за спину и отошел в сторону. Котов оглянулся и увидел Мокроусова, который спрыгнул из бронированного вагона на землю и спросил чекиста:

- Как ты, Василий?

- Ничего. Терпимо.

- Это хорошо, что ты в норме. Работы предстоит много, и про тебя уже спрашивали.

- Кто?

- Чекисты из штаба Сиверса. Завтра у них сбор. Будет постановка задачи по уничтожению контры в Ростове, когда мы в него войдем. Так что с утра пересядешь в бронепоезд командарма. Он позади нас идет, и через пару часов прибудет.

- Ясно.

Котов повернулся к бронепоезду, но неожиданно его внимание привлекло движение на водокачке. Люди, которые там возились, вели себе необычно. На верхушку они вытаскивали что-то тяжелое, и устанавливали свой груз на площадке. Присмотревшись повнимательней, Василий увидел, что это пулемет на треножнике, и его направляют прямо на теплушки с красногвардейцами и морской пехотой, которые стояли на соседних железнодорожных путях. Это было странно и, несмотря на то, что в голове у матроса была только погибшая любимая, а душа разрывалась на части от печали и тоски, он сообразил – дело не чисто. И спустя мгновение его подозрения были подтверждены тенями, которые скользили над рельсами как раз на границе тусклого света и ночной тьмы.

- Алексей, - расстегивая клапан кобуры с «кольтом», обратился чекист к Мокроусову, - пулеметчиков на водокачку ты посадил?

- Нет, - ответил командир моряков.

- Значит, к нам гости. Беляки.

- Где?!

Только Мокроусов это сказал, как над станцией разнесся характерный звук пулеметных очередей, и водокачка осветилась огоньками выстрелов. Вражеские пулеметчики, понимая, что бронепоезд им не повредить, занялись живой силой большевистских войск. Губительный свинец, посылаемый ими в красногвардейцев, прошелся по деревянным утепленным вагонам, которые были набиты спящими людьми: матросами, рабочими, солдатами, латышами, интернационалистами и прочими революционерами. И тут же одинокий пулемет поддержали сухие щелчки винтовочных выстрелов, а затем последовали взрывы ручных гранат. Военный моряк, который брал у Котова папироску, вскинув руки, упал на холодные рельсы. А чекист и Мокроусов, не дожидаясь, когда невидимый стрелок возьмет их на мушку, шмыгнули внутрь бронепоезда.

Вражеский пулемет строчил без остановки. Одну ленту высадил и тут же, практически без перерыва, пошла вторая. Необходимо действовать, отбить беляков, и моряки не зевали. Командир черноморцев начал отдавать приказы, а Котов рванулся к ближайшей пулеметной башне. Расчет уже был на месте, моряки ждали четких указаний, и Василий, приникнув к смотровой щели, осмотрелся и взял командование на себя:

- Цель водокачка! Сбить вражеский пулемет!

Башня наполнилась грохотом. Огненные плети тяжелого пулемета из бронепоезда потянулись к вышке с большой бочкой наверху. Горячие гильзы потоком посыпались в специальный мешок, а небольшое пространство металлического укрытия наполнилось едким пороховым дымом. Очередь! Еще одна! И третья все же достала проклятых старорежимников. Пулемет белогвардейцев заткнулся, и с вышки наземь полетели два тела. Одновременно с этим началось отступление вражеской пехоты, которая обстреляла эшелоны, закидала пару теплушек гранатами, подожгла несколько строений и исчезла в оврагах за Каменоломнями.