Я остановился у парадной двери. У черного входа имелась кошачья дверца, но я хотел первым поприветствовать Алексея. От волнения у меня дрожали лапки. Погода радовала: было довольно тепло, солнце то и дело выглядывало из-за облаков, и я мог понежиться в его лучах. Какое-то время я обнюхивал посаженные Полли цветы со множеством красных, желтых и оранжевых бутонов. Слишком сильно я к ним не приближался: в прошлом году Тигрица сунула нос в цветок, и ее ужалила пчела. Моей подруге было так больно, что ее пришлось везти к ветеринару и делать укол. Согласитесь, приятного мало. И мне никак не хотелось, чтобы со мной приключилась такая беда. Осторожно принюхавшись с безопасного расстояния, я улегся на освещенном солнцем месте и стал загорать.

– Алфи! – раздался вдруг знакомый голос. Я открыл глаза: надо мной стоял улыбающийся Алексей. Он очень подрос – недавно ему исполнилось семь лет! – совсем большой мальчик, в джинсах и толстовке. Он прожил в Англии три года, и хотя я мало что знаю о Польше, откуда они приехали, при каждой встрече мне кажется, что Алексей все больше и больше становится похож на англичанина.

Я поднялся и мурлыкнул в знак приветствия. Алексей подхватил меня на руки, и я уткнулся ему в шею. Маленький Томаш погладил меня, и я замурчал, давая знать, что рад и ему тоже.

– Ну-ка, мальчишки, а теперь в дом. Алфи, тебя это тоже касается! – сказала Франческа, наклоняясь, чтобы почесать меня за ухом. Ах, моя милая, рассудительная Франческа! Она делала все, чтобы помочь мужу и сыновьям приноровиться к жизни в новой стране. Раньше она работала в магазине, но потом Томаш (отец семейства) устроил ее к себе в ресторан, и они переехали. Я ни разу не был у них в гостях на новом месте (слишком далеко от Эдгар-Роуд, коту своим ходом не добраться), но знал из разговоров соседей, что ресторан пользуется популярностью и дела у Томаша с Франческой идут хорошо. Я бы, конечно, с радостью посмотрел своими глазами, как они устроились. Когда они жили на Эдгар-Роуд, я привык почти каждый день видеться с Алексеем, а теперь мы встречались не чаще одного раза в неделю.

Все собрались у Полли в гостиной. Марта держалась за большой синий диван – она училась ходить. Я уже знал, что в отличие от кошек, которые ходить умеют с рождения, у людей это получается не сразу. Вот вам еще одна причина удивляться, почему люди мнят себя умнее кошек. У меня-то уже накопилось достаточно примеров, доказывающих как раз обратное.

Генри и Томаш сразу уселись играть в железную дорогу. Томаш был немного старше Генри, но они хорошо ладили. Алексей часто заявлял, что он уже большой для игр с малышами, но иногда мне казалось, что он не прочь к ним присоединиться. Вместо этого он играл со мной. Мальчик приносил для меня всякие забавные штуковины. Вот и сейчас он извлек игрушки из рюкзака, и, хотя мне в шесть кошачьих лет тоже было слегка не по возрасту заниматься такими вещами, я все-таки погонялся за мышкой-пищалкой, покатал мячик и даже попрыгал за бубенцом на ленточке. Чем изрядно повеселил Марту, которая пыталась устоять на ногах и одновременно хватала меня за хвост. Я немного поддавался, но понимал, что, если малышка переусердствует, игра для нее добром не кончится.

Полли и Франческа принесли поднос с напитками для взрослых, соком для детворы и тарелкой печенья. Мальчики немедленно принялись за еду.

– Только по одной штучке! – предупредила Франческа, а я заметил, как Алексей, лукаво улыбнувшись, стащил второе.

Полли подхватила Марту на руки и дала ей бутылочку. Я мяукнул, намекая, что чувствую себя брошенным, и Полли улыбнулась.

– Фрэнки, налей, пожалуйста Алфи молока. Он тоже явно не прочь перекусить.

Через минуту Франческа уже звала меня на кухню. Пока я лакал молоко из блюдца, прибежал Алексей. Его мама вернулась к гостям, так что мы с мальчиком остались одни. Я обвел взглядом кухню: круглый обеденный столик и четыре стула с одной стороны, подходящие по цвету светло-серые деревянные шкафы для посуды – с другой. Будучи котом, я не очень-то разбирался в вопросах дизайна, а из своей мебели у меня только лежанка. И все-таки даже я видел, что у Полли определенно есть вкус: ее дом (как и она сама) будто сошел с обложки журнала, который любила читать Клэр. Кстати, Клэр даже говорила, что пригласит подругу в консультанты, когда будет ремонтировать свой дом.

– Я скучаю по тебе, Алфи, – заговорил Алексей, когда я допил молоко. Лицо мальчика выражало такую грусть, что у меня сердце заныло в груди. Я всегда чутко отзываюсь на переживания своих людей, но на горести детей, особенно Алексея, реагирую острее всего. Я потерся о его ноги, давая понять, что тоже скучаю.

– Иногда я думаю, лучше бы мы остались жить здесь, – прошептал мальчик. – Тогда бы я виделся с тобой каждый день.

В знак согласия я замурлыкал.

– Алексей! – в кухню вихрем ворвался Томаш. Если Алексей был мальчиком нежным и чувствительным, то его братишка, похоже, рос сорванцом.

– Что, Томми? – спросил Алексей.

– Там Клэр пришла, она принесла нам подарок, – Томаш дрожал от нетерпения; глаза Алексея загорелись, и он побежал в гостиную.

Если что-то его и огорчало, сейчас он об этом позабыл.

– Алфи, – взяла меня на руки Клэр, – а я-то тебя ищу. Представляете, этот кот то и дело исчезает, я даже думаю, уж не нашел ли он себе какой-нибудь другой дом.

– Нет, быть не может, – сказала Франческа.

– Кто знает? Он все время где-то шныряет. – Клэр подозрительно прищурилась. – Конечно, ночевать он приходит к нам, но…

– А нас он навещает почти каждый день, – вставила Полли.

Я громко мяукнул. Да, мне было любопытно посмотреть на новых жителей пустующего дома, но я никогда не забывал, где моя настоящая семья. Точнее, две семьи.

Устроившись на коленях у Франчески, я наблюдал за происходящим в комнате, и мое сердце переполняла гордость. Мальчики увлеклись игрой, которую купила им Клэр. Марта заснула, свернувшись на диване рядышком с Полли, из-под одеяла торчали только пухлые ножки. Клэр что-то оживленно рассказывала Франческе; та внимательно слушала ее, не забывая меня гладить. А Полли с улыбкой любовалась этой картиной. Я чувствовал себя невероятно счастливым котом. Перед тем, как последовать примеру Марты и задремать, я успел подумать, как приятно видеть свои семьи в одной комнате – и знать, что все у них хорошо.

Я умывался после завтрака на кухне, когда звякнула кошачья дверца и появилась запыхавшаяся Тигрица. Мы частенько забегали друг к другу, но всегда держались начеку, стараясь не попасться на глаза хозяевам дома, а не то незваному хвостатому гостю могло и влететь. Впрочем, Тигрица знала, что Джонатан и Клэр в это время уже на работе и ей ничего не грозит.

– Что поделываешь? – поинтересовалась она. Чувствовалось, что подруга чем-то взволнована.

– Думал зайти к Полли. Погуляем в парке, она вроде собиралась туда с детьми.

– Пойдем-ка лучше со мной, – это больше напоминало приказ, чем приглашение.

Я последовал за Тигрицей. Выскользнув на задний двор, она вспрыгнула на забор и оглянулась на меня.

– Как ты сегодня, прыгать можешь?

Лапа в тот день совсем меня не беспокоила, о чем я и сообщил подружке.

Тигрица интересовалась моим здоровьем отнюдь не из праздного любопытства: два года назад бывший приятель Клэр сильно меня избил. Хотя задняя лапа давно зажила, иногда она напоминала о себе, так что я старался ее не слишком нагружать. Боль служила неотвязным напоминанием о том, через что нам с Клэр пришлось пройти. Мне повезло остаться в живых, но сейчас думать об этом не хотелось.

Впереди ждали более важные дела.

Я не понимал, в чем дело, пока Тигрица не привела меня на задний двор дома № 48, к стеклянным дверям. Мы заглянули на кухню, одновременно служившую столовой, как у Джонатана и Клэр. На этот раз кое-какие коробки оказались распакованными.