Раймонд осторожно спросил:

— Неужели Церковь Божья по–настоящему воскреснет на этой земле? Но ведь она нуждается в новых добрых людях…

Бывший ткач нетерпеливо махнул рукой:

— Ты ведь знаешь, что наш Старший, Пейре из Акса, который в мирской жизни звался Отье и был нотариусом, делает для этого всё возможное! Для начала, всю зиму после возвращения, он обучал в Ларнате двух преисполненных благочестия и решимости юношей, искусных в чтении и письме. Эти молодые люди — его собственный сын Жаум, который уже изучал латынь и право в Тулузском университете, чтобы так же, как и отец, стать нотариусом, и его друг, юный Понс Бэйль, сын доброй госпожи Себелии, которая живёт в Аксе. Мы крестили их в прошлую Пасху. И дальше, если Бог так захочет, у нас будет всё больше и больше неофитов. Молодой человек, Фелип де Талайрак, из Кустауссы, что в Разес, уже находится в Ломбардии, чтобы принять крещение. И его друг подумывает над тем, чтобы стать неофитом. Фелип тоже может читать по латыни и проповедовать Евангелие, цитируя латинские тексты… увы, это не мой случай! — Он слегка улыбнулся. — Что бы ни говорили, а они все — и наш Старший, и его сын Жаум, и его брат Гийом, всё равно остаются людьми из высшего общества. Но я считаю, что это только может сослужить службу Церкви Божьей. Ведь все семьи нотариусов в округе Сабартес — это их родственники. И теперь эти важные и благородные люди поспешат протянуть нам руку помощи, раскроют свои кошельки, чтобы поддержать нас, чтобы мы могли купить книги, еду и иметь крышу над головой. — Он склонился к хозяевам и продолжил более тихим голосом, словно поверяя им важную тайну. — Все вы знаете, что добрый христианин Пейре из Акса, наш Старший, был когда–то поверенным графа де Фуа. Я уверен, что он был лучшим его нотариусом. Он писал, составлял, подписывал и опечатывал акты и бумаги самого господина графа, он был с ним очень близок, и часто бывал в его замках, это правда… Но правда и то, что в марте месяце, когда господин граф лежал на смертном одре в собственном замке в Тарасконе, после того, как настоятель собора под звуки детского хора покропил умирающего своей святой водой, а потом удалился из башни… Так вот, после этого у ложа графа появился добрый христианин Пейре из Акса, которого граф хотел видеть до того, как отойдет в мир иной. И он попросил…

— Сеньор граф, перед смертью, призвал Мессера Пейре Отье? — удивленно перебил Раймонд.

В темноте красивый голос доброго человека прозвучал очень торжественно. Он, словно на проповеди, поднял руку вверх, к луне:

— Истинная правда! Всё произошло очень просто, через посредничество графского кастеляна в Тарасконе, Гийома Байарта, который всегда был нашим другом и хорошо знал, где нас можно найти. Глубокой ночью нашего Старшего провели в замок в Тарасконе, к изголовью умирающего. И перед тем, как граф умер, наш Старший молился за него Богу и уделил ему consolament, утешение, счастливый конец… Святое крещение Господа нашего Иисуса Христа, которое смывает грехи и спасает душу.

Глаза Азалаис снова наполнились слезами, а ее сердце разрывалась от грусти и скорби. Она не видела, как под покровом ночи Гильельма, легко и неслышно, проскользнула в комнату, и опершись на хлипкую перегородку, прислушивалась к разговору с замирающим сердцем и душой. Азалаис заговорила, всхлипывая от переполнявших ее чувств:

— Наш господин граф, Роже Бернат де Фуа, получил счастливый конец из рук Мессера Пейре Отье, доброго христианина… Его душа обрела Спасение. Если бы Бог захотел спасти и его жену Маргариту, и его сына, юного графа Гастона. Если бы Бог захотел спасти всех нас… — Она вновь упала ниц перед бывшим ткачом из деревни Праде в земле д'Айю: «Добрый христианин, молись за нас, проси для нас благословения Божьего…»

Через две недели после того, как в Монтайю побывали добрые люди, и в самом деле пришёл Пейре Маури, ступая широко, как все горцы. С ним было двое юношей, идущих той же поступью и одетых как пастухи. Вокруг них прыгал и пританцовывал молодой лабрит. Когда они показались, все в деревне встретили их дружески, радостными возгласами и похлопываниями по плечам. Пейре и его товарищи из Разес, тоже одетые как пастухи, пришли в здешнее высокогорье под предлогом выбрать нескольких молодых круторогих животных красивой тарасконской породы, чтобы обновить кровь овец в Разес. И для этой цели у них имелись кое–какие деньжата за поясом. Маури, Белоты, Клерги, Бенеты, Маурсы и Лизьеры — каждая семья предложила им по несколько ягнят из весеннего помёта. Это было лучшее, что можно только выбрать до сентябрьской ярмарки.

Трое молодых людей прибыли под вечер, когда наступает духота, а летние грозы чуть ли не каждый день, ползут, клубясь, из ущелья Лафру. Вот и сейчас тёмные тучи собирались за Комюсс и нагорьем Боум, на краю плато. Оттуда раздавались глухие раскаты грома, возвещавшие скорый ливень, и ворчавшие, словно притаившийся зверь, готовый броситься на жертву. Путники поспешили войти в дом Маури. Раймонд, склонившись над станком, отточенными движениями заканчивал работу над саржевой тканью. Азалаис, с тяжёлым и неуклюжим малышом Жоаном на руках, подошла вместе с дочерьми к гостям. Высокий Пейре, войдя, без излишних церемоний приветствовал отца первым. Он представил двух своих товарищей, каждого из которых встретили объятиями и улыбками.

Еще более высокий, но казавшийся немного испуганным, отрок с очень черной шевелюрой и пушком на подбородке, жадно озирался по сторонам черными глазами. Это был Бернат Белибаст, один из четырёх сыновей Эн Гийома Белибаста из Кубьер, верхнее Разес, почти рядом с Фенуиллидес. Разве Раймонд Маури никогда не слышал о Белибастах из Кубьер? Пейре часто заводил новых друзей, как в Арке, так и среди пастухов, с которыми он гонял овец по дорогам. Но Белибасты — это по–настоящему пастушеская династия, владельцы несметных стад овец, со своими сыновьями, невестками, зятьями, прочими домочадцами, клиентами, должниками — и все они всегда были добрыми верующими, все стояли на дороге добра. Без сомнения, Раймонд Маури хорошо знал и о них, и о состоянии их дел. Он поднялся, взял юного Белибаста за руку, усадил его с искренней улыбкой, а потом вернулся за вторым путником. Тот смотрелся не старше первого юноши; его взгляд искрился живостью, наблюдательностью и смекалкой. Он звался Гийомом Фалькетом, родом из Лаурагэ. Это был человек отважный, уже несколько лет он доказывал свою преданность Церкви, являясь ее неутомимым агентом и посланником. Пейре Маури и Бернат Белибаст очень гордились честью сопровождать его до самой земли д'Айю. Небольшого роста, чернявый, худой и жилистый, весь напряженный, как натянутая тетива, Гийом Фалькет скрывал легкую улыбку в небольшой, треугольной, черной как смоль бородке. У него было крупное лицо, на лоб падали непослушные пряди волос, а глаза — круглые, удивительно черные и сияющие, — глаза, которые уже трижды видели путешествие в Ломбардию.

— Я останавливался у Мартина Франсе и его жены Монтоливы в Лиму, — сказал он. — Это большие друзья Церкви. Именно там меня встретили и забрали с собой эти двое юношей, — кивнул он на Пейре и Берната. — Теперь же мне нужно попасть в Сабартес, чтобы увидеть Старшего, Пейре из Акса, до которого я добираюсь вот уже несколько недель со срочным сообщением от братьев из Италии. Я полагаю, что мне известны все дороги в Лаурагэ, Альбижуа, Лангедоке и Провансе, а также пути, ведущие в Гене, Кунео и даже на Сицилию, но моя нога никогда не ступала в ваши горы! Если там я могу быть проводником, то здесь я сам нуждаюсь в проводнике…