Раздался стук в дверь. Гильельма проворно встала и открыла. Это был Бернат. В вечерних сумерках, с доброй улыбкой на лице и вязанкой дров за спиной он вошел в дом и положил дрова в угол. Когда оба они, Бернат и Гильельма, снова подошли к ложу больной, они увидели, что старая Бернарда вся в слезах.

— Малышка, малышка, — шептала она, судорожно хватая Гильельму за руку. — Как это возможно? Ты ведь такая молодая. Но когда я слушала, как ты говоришь, мне показалось, что я вижу перед собой мою бедную мать.

— На солье будет не так опасно, — сказал Бернат. — Там нас никто не сможет увидеть и, если кто–нибудь зайдет, у нас будет немного времени, чтобы все спрятать и сделать так, словно ничего особенного не происходит. Не беспокойтесь, матушка, нечего бояться, я сильнее, чем кажется!

Старуха попыталась улыбнулась, но, казалось, на нее напала икота. Говорить ей становилось все труднее и труднее.

— Если ты считаешь, что так лучше, сынок, — с трудом произнесла она, тяжело дыша, — то пусть будет так.

Гильельма несла подушки и тяжелую перину из перьев. Вся процессия очень осторожно и медленно поднималась по лестнице, ко входу на второй этаж. Бернат шел первым. Когда он спотыкался на ступеньках, Гильельма, шедшая вслед за ним, поддерживала его всем телом и не давала упасть. Бернат нес старую женщину на руках. Она была закутана в одеяло и казалась неимоверно хрупкой и в то же время очень тяжелой, такой тяжелой, что просто не верилось. Бернату приходилось тратить много усилий, чтобы сохранять равновесие и не опираться на поручни руками, на которых он нес свою тяжелую ношу.

Когда они, наконец, добрались до второго этажа и вошли в маленькую, совсем выстуженную комнатку, Гильельма быстро приготовила ложе, которое Бернарда покинула несколько недель назад, когда перешла в фоганью. Она вытащила из сундука новые одеяла и покрывала. Она забрала стирать грязные простыни несчастной больной. Она расстелила и почистила перину. Бернат помог ей уложить на ложе больную, из груди которой со свистом вырывалось дыхание.

— Бернат, — сказала Гильельма не допускающим возражений тоном, — оставь–ка нас, женщин, одних. Нам нужно приготовиться.

Она сходила вниз за котелком с горячей водой. При свете маленькой свечи Гильельма вымыла бедную старуху, одела ее соответствующим образом, ласково укрыла. Она чувствовала не отвращение, а жалость, прикасаясь к этому бедному, увядшему телу, горящему лихорадочным огнем, корчащемуся от стыда, боящемуся боли. Ее рука была рукой друга. Ее охватила волна нежности. Разве не сделала бы она того же для своей матери, Азалаис? Бернарда дрожала в горячке. Она сжалась в комок в своей большой белой льняной рубахе, на нее снова напал долгий приступ кашля, после которого из ее рта медленно потекли струйки крови. Гильельма осторожно вытерла белой тряпицей ее дрожащий подбородок.

Уже целую неделю Гильельма заботилась о старой Бернарде. Иногда приходила и какая–нибудь соседка, ахала, всплескивала руками, приносила немного молока и спешила закрыть за собой двери. Гильельма же проводила там целые дни. А позавчера она привела с собой деверя Гийома и доброго человека Фелипа де Кустаусса. Бернат стоял на страже у дверей. Если бы пришла соседка, он сказал бы, что они пригласили врача. Что это их кузен Фелип, врачеватель тел. Конечно же, соседка не знала бы, что он еще и врачеватель душ. Но соседка не пришла, и старая Бернарда заключила convenenza с добрым христианином. Пакт, соглашение о том, что когда она почувствует приближение смерти, когда действительно придет ее последний час, она призовет его, и тогда добрый человек придет, чтобы очистить ее от грехов перед великим отбытием; а если добрый человек придет слишком поздно, когда она не сможет уже ни говорить, ни произносить молитвы, все равно, он, уже зная о том, что она действительно имеет добрую волю спасти свою душу, сделает все, чтобы она получила счастливый конец по благодати Божьей. И он уделит ей consolament.

В эти последние дни Бернарда вновь стала доброй верующей, как когда–то давно, в детстве… Но этим вечером наступила настоящая агония. Гильельма услышала это снизу. Больная хрипела, а из ее горла вырывался свист. Нельзя было больше ждать. Гильельма бросилась за Бернатом к Думенку Дюрану, а потом к себе домой, за Гийомом и Фелипом — Фелип как раз жил у них и обучал Гийома на солье — и вновь поспешила назад, к Бернарде. Она взволнованно и с любовью положила руку ей на лоб.

— Не беспокойтесь, матушка. Вы не покинете этот мир без благословения Божьего и истинного добра, которое только и возможно в этом мире.

Уже настала ночь, когда посетители поднялись на солье, где тихо лежала больная, опершись на подушки. Ее волосы были тщательно уложены под чепец, руки лежали на белом покрывале. Кастеляна Дюран принесла восковую свечу. Потом, пока Думенк стоял на страже у двери, все собравшиеся приветствовали доброго христианина, прося его благословения и благословения Божьего. В глубине комнаты, в темноте, опершись на тонкую дощатую перегородку, плечом к плечу стояли Бернат и Гильельма; Кастеляна замерла недвижно в своем длинном темном плаще в трех шагах впереди. Гийом Белибаст, бледный от волнения, с гладко выбритым лицом, стоял возле доброго человека. Он держал в руках Евангелие.

Фелип де Кустаусса приблизился к ложу. Он зажег большую восковую свечу, и в комнате сразу стало светлее. Отбросив назад капюшон, отчего стали видны его коротко подстриженные волосы и круглое лицо, он протянул руки к Бернарде. Он казался очень юным, несмотря на сосредоточенное напряжение, сквозящее в его резких чертах.

— Бернарда, желаете ли Вы присоединиться к Церкви Божьей, для блага Вашей души и прощения Ваших грехов?

Лицо старухи посерьезнело, она сильно побледнела, а глаза ее выражали осмысленное желание.

— Да, я хочу, — ответила она хриплым, но очень твердым голосом, и тоже протянула руки к молодому человеку, который обращался к ней.

— Бернарда, — сказал он тогда, — хотите ли Вы принять духовное крещение, посредством которого в Церкви Божьей передается Дух Святой, вместе со святой молитвой и через возложение рук добрых людей?

Гильельме казалось, что она как будто впервые слышит подлинные слова утешения. Сегодня для нее как будто впервые открылся смысл этих ритуальных вопросов и ответов. Но сейчас она была не простой зрительницей этого счастливого конца, она пришла принести умирающей свидетельство любви, впитать отблески света, эхо благословения. Впервые она всей душой готова была разделить все это, участвовать в этом. Она чувствовала желание сделать все, что можно, использовать все это время, все свои силы, все свои чувства, все эти слова, чтобы помочь старой соседке избавиться от зла и насытить ее стремление к Добру, желание вернуться к Отцу небесному.

Добрый христианин стоял очень прямо в своих тяжелых темных одеждах, его плечи были скрыты складками капюшона, лицо освещено свечой. Он взял книгу из рук Гийома Белибаста и начал проповедовать Писание. И тут время словно остановилось. Словно уже никакая опасность не могла войти через эти хлипкие двери:

— Об этом крещении Господь Наш сказал в Евангелии от Святого Матфея: «Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века.» И это не о простом крещении водой Он говорил, но об истинном крещении, о котором сам Иоанн Креститель заявил в Евангелии от святого Иоанна и в Евангелии от святого Матфея: Это правда, что я крещу вас в воде, но Идущий за мною сильнее меня. Он будет крестить вас Духом Святым и огнем. И Иисус Христос установил это святое крещение через возложение рук, которое снизошло на апостолов в Пятидесятницу. Потом апостолы проповедовали в мире, который во зле лежит, и тоже крестили своих учеников этим крещением через возложение рук, как говорится в Деяниях. И это святое крещение, посредством которого даруется Дух Святой, Церковь Божья передает от времен апостолов до наших дней, и оно передается от одних добрых людей к другим, и так будет до скончания веков. Это крещение покаяния Господа Нашего, смывающее грехи и спасающее души. — Он приблизился к умирающей, склонился над ней и добавил, подчеркивая каждое слово. — Бернарда, когда Вы получите это святое крещение покаяния, Вы станете доброй христианкой и вступите в нашу общину. Готовы ли Вы с этого момента вести жизнь согласно придписаниям Евангелия и следовать всем правилам воздержания, принятым в нашей Церкви? Не лгать, не осуждать, не проклинать. Отказаться от всякого насилия и убийства в каком–либо виде. Сохранять чистоту и целомудрие всем своим сердцем. Соблюдать посты Церкви Божьей и не употреблять животных продуктов. Жить в бедности и послушании. Следовать дорогой справедливости и правды. Готовы ли Вы?