Двери маленькой комнаты на солье приоткрылись. Вышел Гийом Белибаст со слегка припухшими от недосыпания глазами, кивнул всем головой, улыбнулся своему брату Бернату, потом Гильельме, и попросил завтрак для доброго человека. Гильельма, стараясь держаться прямо, поднялась по лестнице, держа в руках маленькую уль. Бернат следовал за ней с хлебом и двумя мисками. Пейре Бернье замыкал шествие, ступая своей тяжелой походкой.

Добрый христианин Пейре Санс приветствовал их маленькую процессию наверху. Гильельма поспешила поставить свою ношу на пол, она поклонилась ему до земли, всем сердцем прося благословения Божьего и этого доброго человека, она держала голову склоненной все то время, пока он простирал над ней руку, благословляя ее. Когда она подняла глаза, то сердце ее сжалось от уважения и любви, как это случалось всякий раз в присутствии добрых людей.

Немного погодя, после того, как она подала на стол еду для доброго человека и послушника, то смотрела, как Пейре де ла Гарде благословлял хлеб, перекинув через плечо салфетку, а потом Бернат разрезал этот хлеб своим ножом. Пейре де ла Гарде с очень ласковой, дружеской улыбкой протянул ей первый кусок. Она взяла этот кусок хлеба через фартук, остерегаясь задеть голой рукой руку доброго человека. Умиротворенно, чувствуя плечом близость Берната, она поднесла к губам кусочек благословленного хлеба и отщипнула от него несколько крошек. Она подумала, что, наверное, апостолы Христовы и вправду были такими, как этот добрый христианин Пейре Санс, поднимающийся к небу без колебаний, несмотря на непроходимые горы и головокружительные пропасти. Ей пришла в голову мысль сохранить кусок хлеба, который он ей дал, как редкую драгоценность. Она уверена, что этот хлеб, благословленный Пейре де ла Гарде, будет защищать их, ее и Берната, на дорогах этого мира и от его ловушек.

Добрый человек Пейре Санс ел не спеша, часто окидывая присутствующих при этом верующих проникновенным и добродушным взглядом. Высокого роста, худощавый, мужчина в самом расцвете сил, с приятным лицом, высоким лбом, длинным прямым носом, решительным подбородком, короткой русой бородкой. Его лицо, обрамленное длинными, волнистыми каштановыми волосами, падающими на плечи, удивительно напоминало образ древнего апостола, как их изображают статуи в церквях. Гильельма повернулась к Бернату, и внезапно встретилась взглядом с Пейре Бернье и Гийомом Белибастом, в глазах которых отражались те же чувства. Она попыталась скрыть улыбку. Такую силу, доброту и решительность излучают суровые черты Пейре де ла Гарде, что каждый верующий, просто глядя на него, словно заражается его надеждами и мужеством.

Вечером, когда спустились сумерки, добрый человек, в сопровождении Пейре Бернье, ушел в Сен — Сюльпис вместе с послушником Гийомом Белибастом, чтобы навестить старую Гильельму Райне, которой было уделено утешение, и остаться с ней вплоть до ее смерти.

Гильельма беседовала с Бернатом, сидя рядом с ним на лавке, возле очага, и держа его руку в своей.

— Бернат, — спросила она его, — знаешь ли ты молитву, которая начинается: «Отче святый, Боже правый добрых духом…?

— Конечно, да, — ответил он. — Мой бедный отец научил ей нас однажды еще в нашем доме, в Кубьер. — Потом он умолк, и только сверлил Гильельму мрачным, бешеным взглядом. Как она хорошо знала этот его взгляд! А потом добавил слегка хриплым голосом. — Отец говорил, что эту молитву нужно говорить только в очень опасных и отчаянных ситуациях. Для того, чтобы уберечь себя от еще большей опасности. Как ты думаешь, произносил он эту молитву, когда в двери ломились солдаты Инквизиции и врывались в дом, чтобы арестовать его и моих братьев?

Через несколько дней, когда Пейре де ла Гарде и Пейре Бернье ушли своей дорогой, вернулся из Тулузы добрый человек Фелип де Кустаусса со своим проводником Гийомом Фалькетом. Фелип заявил, что вновь поселится в комнатке на солье, и поживет там пару недель, обучая Гийома Белибаста. А вот Гийом Фалькет ушел почти сразу же.

— Я снова ухожу в Ломбардию! — весело сказал он. — Это будет уже четвертое мое путешествие. На этот раз я буду сопровождать сразу троих добрых людей… Я только переживаю, увижусь ли еще раз с моей бедной Астругой. Но я хотя бы знаю, что в случае нужды она всегда сможет положиться на добрых верующих.

— Наш друг Гийом должен служить проводником для двух наших юных братьев, — уточнил Фелип. — Добрых христиан Понса из Акса и Понса из Авиньонет, нарушивших правила евангельской жизни. Теперь они должны пройти покаяние перед диаконом. Но диакон нашей Церкви, Бернат де Монтегут, или как все его называют, Мессер Бернат, сейчас находится в Ломбардии. Таким образом, они должны отбыть свое покаяние в Ломбардии, а возможно, и получить повторное крещение — это уже как диакон решит. Наш Старший, Пейре из Акса, обязал нашего брата Пейре Раймонда де Сен — Папуль сопровождать их, согласно с правилами святой Церкви. Я не знаю, когда именно они вернутся. Наш брат Амиель де Перль, с которым приключилась такая же неприятность, несмотря на то, что он не так уж молод, отсутствовал около полутора лет. Так что их покаяние может быть длительным. Но, несмотря на это, Церковь еще больше, чем когда–либо, нуждается в укреплении своих сил, во всех своих пастырях здесь, в этой несчастной стране…

Бернат, который все это время обтачивал о камень лезвие длинного инструмента, доверенного ему Думенком Дюраном, резко поднял голову и вперил свой черный, стальной взгляд сначала в Гийома Фалькета, а потом в Фелипа де Талайрака:

— Монсеньор Бернард Ги? — спросил он иронически.

— Новый инквизитор Тулузы, — подтвердил добрый человек и нахмурился. — Везде говорят, что нас ждут еще более ужасные преследования… Кажется, все священники получили указания провозглашать с амвона, что отряды доминиканцев заполонят все приходы, чтобы призывать жителей к покаянию и доносам. А возможно также, добровольные доносчики, так же, как и многочисленные профессиональные шпионы уже пущены по следам старых доносов и признаний. Наш Старший, добрый христианин Пейре из Акса, советует нам сохранять осторожность и мужество.

Гильельма, сидя за прялкой, тоже подняла голову и внимательно глянула на четверых мужчин, собравшихся у очага. Она без всякого удивления отметила, что Бернат побледнел от гнева, что добрый человек Фелип погрузился в размышления, что Гийом Фалькет загрустил, и явно собрался уходить. Но ее поразило жесткое и напряженное выражение лица ее деверя Гийома. Правильные черты послушника утратили всю свою соблазнительность и мягкость. Бычок словно готовился ринуться в атаку. Словно собирал силы для нападения. Придет ли день, когда он станет человеком Божьим? В отличие от Берната, который чуть ли не скрежетал зубами от злости, на лице Гийома Белибаста то и дело отражалась немая борьба с отчаянием.

Гильельма отвернулась, встала, прошлась по фоганье, потом выглянула за двери, чтобы посмотреть, все ли спокойно снаружи. Всем своим сердцем она призвала успокаивающие ее образы: ласковое и умиротворенное лицо доброго человека Пейре де ла Гарде, синий взгляд старого христианина Пейре из Акса. Она вспомнила доброе лицо свого отца, Раймонда Маури, черты матери, Азалаис, вечно скорбные от переполнявших ее чувств. Она вспоминала своего брата Пейре, бродившего по другую сторону гор и покрепче прижала к телу сарацинское украшение. Они будут хранить мужество, всегда будут мужественными и упрямыми, все верующие, и мужчины, и женщины, и добрые люди, приходящие ночью, потому что Инквизиция удвоит свои удары; она будет жалить свои жертвы с еще большей меткостью, с еще большим рвением, сея повсюду ужас. Желтые кресты бесчестья, тюрьмы, нищету и ненависть, хлеб горечи и воду страдания, ползучую ложь и страх. Вероломство и отречение.

И смерть. Смерть без утешения.

Она стала бормотать про себя, больше не в силах сдерживаться:

«Отче святый, Боже правый добрых духом, Ты, который никогда не лгал, не обманывал, не сомневался и не ошибался, не дай нам умереть в мире, который не от Бога…»