Троих людей вызвали в Каркассон, чтобы они предстали перед инквизитором. Конечно же, это были трое добрых верующих. Они не посмели скрыться. Сейчас они как раз в пути — в тюрьму королевского сенешаля и папской Инквизиции.
Раймонд Маури поцеловал свою дочь в лоб и вздохнул:
— А кто будет следующим? Доносчики могут быть везде, даже в тех семьях, которые уверены в своей безопасности. К тому же, кто знает, что могут сказать или даже выдумать эти несчастные во время допросов? Подумай о своем отце и матери, доченька. В Монтайю мы все страдаем от голода и страха, но к голоду мы привычны, и всегда надеемся на помощь. Даже здесь мы не постеснялись искать ее, несмотря на то, что твоя свекровь так скупа. Нет, настоящая смертельная опасность, нависшая над нашими головами, это Инквизиция. Но мы рады, что хоть ты пребываешь в мире, доченька. Если придет Несчастье, и инквизитор возьмется за нас, ни я, ни твоя мать никогда не упомянем о тебе… Мы достаточно сообразительны, чтобы давать показания, не рискуя ничем; мы будем говорить о тех, кого они не смогут достать: о мертвых или о тех, кто далеко отсюда.
Сердце Гильельмы сжалось, когда она смотрела, как ее сгорбленный под ношей отец ковыляет по дороге на Лавеланет. Она внезапно увидела, как он постарел. И ее вдруг испугала мысль, что, возможно, она последний раз видит своего отца перед тем, как расстаться с ним надолго, ведь ей неизвестно, куда ведут дороги, что ее ожидают. Увидит ли она его снова в этом мире? Не проклянет ли он ее? Ее отец, Раймонд Маури, ткач из Монтайю, удалялся от нее вдоль реки Тоуйре. Она было рванулась вслед за ним, хотела позвать его, но задушила в себе этот крик. Медленно поднимаясь обратно в город, она думала, что судьба всех, кого она любит, брошена на какие–то ужасные весы, которые держит в своих руках Монсеньор Жоффре д’Абли, один из предводителей Церкви волков. Хотя сам по себе инквизитор Каркассона не так уж и страшен, он всего лишь никчемная игрушка в когтях князя мира сего.
По какой дороге идти нам, чтобы достичь мира? Чтобы наши добрые люди могли беспрепятственно обращаться со своими молитвами к Отцу небесному? Чтобы могли призывать на нас благословение, словно свет с небес? Кто защитит малую отару в злобном мире? Кто защитит кротких и несчастных? Тех, кто желает делать только добро? Тех, кто не хочет уклоняться от дороги апостолов? Кто защитит бедную Азалаис и доброго Раймонда? А маленького Жоана и болезненного Арнота? Кто защитит Берната и Пейре?
Но в эти дни Гильельма все же ощущала, что тяжесть забот словно уменьшается. Она чувствовала, как ее счастье поднимается к свету, взрывается и разрастается в ней, смешиваясь с тяжелой тоской. Приближался конец апреля, когда Пейре должен был прибыть в Акс. Со своими товарищами, с собаками, с огромной отарой, которой он управлял как штурман в море. Пастухи будут свистеть с беспечной радостью, зазвенят колокольчики. Во главе отары — круторогие бараны с королевским руном, меченным красным и синим цветом. Вот тогда, она уверена в этом, их будет отделять друг от друга всего лишь несколько дней. Тогда Пейре прибудет, тогда придет к ней. Вместе с Бернатом. Гильельма была готова и ждала. Но дни все шли, они становились все длиннее и печальнее; течение времени превратилось для нее в бесконечное страдание. Какой–то молчаливый гнев овладел молодой женщиной, уставшей ждать, какое–то немое бешенство, когда уже не хватает слов, и эти гнев и бешенство все больше и больше обращались на тех людей, от которых она зависела, и которые так пугали ее раньше. Сегодня они уже не казались ей каким–либо значительным препятствием на избранной ею дороге. Преисполненная абсолютного и праведного гнева против Монсеньора Жоффре д’Абли, римских собак и сильных мира сего, Гильельма теперь осмеливалась так отвечать своей свекрови, что та была ошарашена, и высоко держала голову, разговаривая со своим мужем. Она почти открыто восстала против них.
Для того, чтобы обмануть нетерпение, она непрестанно то входила в дом, то выходила оттуда — в курятник к курам, в огород за капустой, на луг к козам, и все время в памяти ее крутился этот нескончаемый припев, который пели дети в Монтайю на ее свадьбе. Еще одну песню о несчастливом браке. Ne son tres freres… три брата. Их сестру выдали замуж за злого человека, в чужой земле…Он так ее бил, так бил! Гильельма спокойно и отстраненно смотрела на синие отметины на своих руках. Ничего, скоро он увидит, кто кого побьет. Tres cabaliers a vist venir…Она увидит, как прибудут три рыцаря, три рыцаря, которые соберутся вместе. Это вы, трое моих братьев…
Трое братьев освободили сестру и сделали так, что ее злой муж больше уже не мог причинить никому вреда. У Гильельмы тоже есть трое братьев. На самом деле даже шестеро. Но двое еще совсем маленькие, а двое других — далеки от нее. А вот двое старших братьев близки ее сердцу — Гийом и особенно Пейре. На Пейре можно положиться. Гийом ведь не будет противиться, возможно, он даже поможет. Не хватает третьего? А третий, конечно, Бернат Белибаст, ведь он ей даже больше, чем брат.
Во второй половине мая Гильельма наконец–то дождалась, как ее брат Гийом прибыл к ним домой в Ларок д’Ольме в сопровождении груженого деревом мула, который едва плелся под тяжестью ноши. Он сам нарезал эти доски, очень прямые, срубив дерево в хорошее время, как раз тогда, когда нужно. Потому дерево, хотя и хорошо высохло, осталось гибким и крепким, именно таким, чтоб было пригодно в бондарском деле. Молодой человек пришел, чтобы выменять свой товар на какую–нибудь провизию, для дома Маури и для семьи Маурсов, оказавшихся в тисках голода в своих горах. В земле д’Ольме теплеет раньше, а земля более плодородная. Гийом пытался скрыть, как он страдает. Он держал голову высоко и с достоинством смотрел в глаза своего шурина, Бертрана Пикьера. Он уперся руками в бока, говорил громко, улыбался своей сестре Гильельме. Слушая его, бондарь был поражен сходством, так явственно видным между двумя молодыми Маури, братом и сестрой, сходством, которое так бросалось в глаза. Правда, он видел Гийома всего один раз, на своей свадьбе, в Монтайю. Как возможно, чтобы хрупкая Гильельма имела тот же смелый орлиный профиль, как и ее дюжий брат?
Словно задетый этим, Бертран хотел задать несколько вопросов этому юному созданию, на котором он женился, и которое, хоть бледное и покорное, вот уже несколько недель казалось воодушевленным какой–то странной решимостью. Он искоса глянул на Гильельму, но решил пока не говорить ничего, а вначале разобраться с обменом дерева. Потом сверху спустилась толстая Эрмессенда и подняла крик, не то жалуясь, не то бранясь. Времена настали такие тяжелые, и в земле д’Ольме, и в других местах. Но, тем не менее, торговая сделка была заключена за столом, там же и совершился обмен. Вдова открыла кадки с горохом, чечевицей, бобами, подняла тяжелые крышки бочек. До следующего урожая на зерно или муку можно даже не рассчитывать. Ведь главное, чтобы было что сварить. Вот это будет правильно. На день или на два краюху хлеба вполне может заменить хорошая вареная репа.
Гильельма помогала грузить продукты на мула. Опять старая репа. Кое–какие сухие овощи. Когда свекровь отвернулась, она положила в котомку Гийома десяток свежих яиц, завернув их в старое тряпье. Потом, так же как и в прошлый раз, когда она провожала своего старого отца, Гильельма проводила брата–дровосека к воротам реки Эн, спускаясь по плохо вымощенной длинной улице, вьющейся до самой Тоуйре среди тенистых садовых оград. Она медленно шла вместе с ним к югу, к горам, положив руку на шею терпеливого мула. И наконец услышала слова, которых ждала.
— Наш брат Пейре вернулся с зимних пастбищ, — тихо сказал Гийом. — Однажды ночью, совсем неожиданно, он пришел в Монтайю вместе с Бернатом Белибастом и еще с добрым человеком Фелипом де Кустаусса. Через некоторое время они появятся здесь. Они втроем говорили с отцом. И со мной также. Пейре попросил меня сказать тебе, что он придет в Ларок д’Ольме на праздник святых Сирисы и Юлиты, для того, чтобы купить баранов для Бертомью Бурреля перед тем, как он вынужден будет подняться на летние пастбища. И он обязательно хочет навестить тебя; он все время настаивал на этом. Но ты должна еще немного подождать. Сейчас он в Аксе, у своего хозяина. Он должен помочь ему постричь всю отару и наделать сыров…
