— А ты говорил с другими профсоюзами? — спросил Хоффа.

— Вы первые.

— А почему ты начал с нас?

— Отраслью которой вы действуете, одна из самых важных для экономики страны.

Хоффа и Бойль замолчали, глядя перед собой.

— Можно нам подумать? — спросил, наконец, Бойль.

— Конечно.

— А если мы откажемся?

— Молодых честолюбивых лидеров сколько угодно, — ответил Дэниэл. — Даже в вашем профсоюзе. Поговорю с ними.

— Это шантаж, — тихо произнес Хоффа.

— Некоторым образом, — с улыбкой подтвердил Дэниэл.

— Ты можешь дать нам неделю на размышление?

— Да.

Они пожали друг другу руки. Посмотрев, как Хоффа и Бойль садятся в машины, Дэниэл вновь опустил голову и погрузился в размышления. Интересно, догадываются ли они, с какими трудностями он сейчас столкнется? Десять лет он по крупицам собирал свою Конфедерацию, а сейчас объединение АФТ и КПП свело все его усилия на нет. Некоторые профсоюзы уже вышли из ОКТ, остальные можно пока удерживать с помощью денежных субсидий, но средств для этого осталось только на пару месяцев. Потом все кончится. Идеи, начинания, надежды — все, чем жил Дэниэл последние двадцать лет, — могли потерпеть крах, и надо было спасать положение.

Дэниэл встал из-за столика.

— Запиши на мой счет, Джо, — сказал он бармену, проходя мимо стойки. — Можешь прибавить еще десять долларов для себя.

— Спасибо, Большой Дэн.

Выйдя из бара, Дэниэл прикрыл глаза, давая им привыкнуть к яркому свету и направился к штаб-квартире Конфедерации. О принадлежности здания профсоюзу говорили большие серебристо-серые буквы, укрепленные на фасаде: ОКТ. Заметив, что они запылились, Дэниэл решил дать соответствующее задание обслуживающему персоналу.

Дэниэл поднялся к себе в кабинет, где дожидался Ди-Джей.

— Ну, как, папа? — с нетерпением спросил он.

— Мы поговорили.

— Ты думаешь, они согласятся?

— Не знаю. Я вообще больше ничего не знаю, — Дэниэл достал из ящика сигару. — А у тебя как дела? Как учеба?

— Все в порядке, папа, — Ди-Джей улыбнулся. — Меня приняли в Гарвард на экономический факультет.

Дэниэл с такой силой пожал руку сына, что тот поморщился от боли.

— Поздравляю, я горжусь тобой.

— Мне очень приятно, — ответил юноша. — Но…

— Но что?

— Думаю, мне не надо туда ходить, — сказал Ди-Джей. — Мне известно, в каком ты сейчас положении и я уже достаточно взрослый, чтобы самому зарабатывать себе на жизнь.

— Еще успеешь поработать, — ответил Дэниэл. — Когда-нибудь тебе достанется все, чем сейчас управляю я, и ты должен быть достаточно образованным.

— А если Бойль и Хоффа не согласятся? Тогда нам придется экономить каждый доллар.

— Не пропадем. Сейчас твоя единственная задача — учиться. Об остальном позабочусь я.

На столе зазвонил телефон.

— Возьми трубку, сын, я на минуту выйду.

Когда Дэниэл вернулся в кабинет, Ди-Джей был очень взволнован, хотя всеми силами пытался не показывать этого.

— Тебе звонили из Белого Дома, — сказал он прерывающимся голосом. — Какой-то мистер Эдамс.

— Шерман Эдамс?

Ди-Джей кивнул.

— Что ему нужно?

— Шестого сентября Президент приглашает тебя на завтрак. Эдамс просил, чтобы ты перезвонил ему.

— А он не сказал, кто еще будет?

— Я не спрашивал.

Дэниэл взял трубку попросил секретаршу соединить его с Эдамсом и, ожидая ответа, обернулся к сыну.

— Да, Эйзенхауэр, видимо, нервничает, — сказал он. — В АФТ-КПП почти все поддерживают Стивенсона.

— Слушаю, — раздался в трубке голос Эдамса.

— Ты звонил мне, Шерман?

— Президент считает, что было бы неплохо нам собраться и поговорить.

— Кого вы еще пригласили?

— Джона Льюиса. Может, позовем еще Дэйва Бека.

— Бека не надо, — сказал Дэниэл. — Есть кое-какие проблемы, которые, если он там появится, могут коснуться и нас.

— Что это за проблемы? — спросил помощник Президента.

— Это не телефонный разговор.

— Хорошо. Значит, ты придешь?

— Да.

— Прекрасно. Президент будет доволен.

— Передай ему привет, — сказал Дэниэл. — Надеюсь, с тобой мы тоже встретимся.

— В восемь, — Эдамс повесил трубку.

Дэниэл улыбнулся сыну.

— По-моему, в Белом Доме еще не знают, в каком мы положении. Ну, а сейчас мне надо работать.

— Не буду тебе мешать, папа, — ответил Ди-Джей, направляясь к выходу. Тебя ждать к ужину?

— Пока не знаю. Скажи Мэми, я позвоню ей позже.

Ди-Джей вышел. Проводив сына взглядом, Дэниэл достал из ящика бутылку виски и отпил большой глоток прямо из горла.

— До конца месяца мы продержимся, — сказал Мозес, — но если денег не будет, Конфедерации конец.

— Я думал, у нас есть еще месяца два, — ответил Дэниэл своему помощнику.

— Взносы не поступают, и, насколько я понимаю, профсоюзы выходят из Конфедерации, даже не уведомляя нас. — В голосе Мозеса чувствовалась тревога. Они дружили с Дэниэлом уже двадцать лет, причем негр был первым видным профсоюзным деятелем, вступившим в ОКТ. — Я думаю, пора увольнять персонал.

Дэниэл на мгновение задумался.

— Нельзя, иначе все поймут, что ОКТ больше не существует, и мы уже ничего не сможем предпринять.

— Тогда не знаю, что делать, — произнес Мозес.

— Надо замять у кого-нибудь.

— Кто нам даст? — грустно улыбнулся помощник. — Списки наших членов посчитают фальшивкой, особенно если кто-нибудь наткнется на бюллетени об уплате членских взносов.

— Знаю, кто, — ответил Дэниэл. — Ланский. Тебе не нравится?

— А тебе нравится? Ты не знаешь, к чему это может привести? Ты же сам говорил, что если хоть раз обратиться к ним, они уже никогда от тебя не отстанут.

— Ну и что? Бывают моменты, когда обстоятельства оказываются сильнее нас. В конце концов, другие имели дело с мафией, и ничего, остались живы. Мы что, какие-то особенные?

— Да.

— Тогда нам пора меняться. Невозможно, чтобы только мы шли в ногу, а все остальные — нет. — Мозес снова промолчал, и Дэниэл неожиданно рассердился. — Ладно, не строй из себя умника. Даже Господь был вынужден поделить с дьяволом загробный мир.

— Сейчас мы говорим не об этом.

— Если ты не согласен, уходи, — произнес Дэниэл.

— Ты сам знаешь, что я останусь. — В голосе Мозеса послышались обиженные нотки.

— Ладно, извини, — примирительно сказал Дэниэл. — Я не хотел тебя обидеть. Переговоры с Ланским — наш последний шанс, и мы попытаемся его использовать, если Бойль и Хоффа нам откажут. А пока надо подумать о другом. На следующей неделе я поеду на прием к Эйзенхауэру. Думаю, там ничего плохого не произойдет. По крайней мере, все увидят, что мы еще живы и настолько сильны, что нас принимает сам Президент.

Мозес задумался.

— Ну, ладно, — произнес он наконец. — Когда ты хочешь встретиться с Ланским?

— Если удастся, то завтра. Я полечу в Майами утром, а вернусь вечерним рейсом.

В шесть часов, когда Дэниэл уже собирался идти домой, ему позвонила секретарша.

— К вам мисс Рурке, — доложила она.

— Кто? — удивился Дэниэл.

— Мисс Рурке. Она звонила вам на прошлой неделе. Ее отцу не платят пособие, и вы попросили ее прийти. Я записала ее сегодня на шесть.

Отец мисс Рурке попал под трактор и остался инвалидом. Профсоюз назначил ему пособие, но в последнее время он ничего не получал.

— Хорошо, впусти ее.

Когда девушка вошла в кабинет, Дэниэл, с трудом, встал ей навстречу.

— Я Дэниэл Хаггинс.

— Маргарет Рурке. — Девушка протянула руку. — Спасибо, что вы согласились меня принять.

На вид ей лет девятнадцать, подумал Дэниэл. Черные волосы спадали на плечи, подчеркивая бледность лица и голубизну глаз. Говорила она спокойно и очень тихо.

Дэниэл указал девушке на стул.

— Итак, чем могу быть вам полезен?

Достав из папки несколько листов, девушка положила их на стол.