— В шестьдесят пятом, через десять лет после того, как отец основал свою Конфедерацию.
— И что он делал все это время? — спросила Кристина.
— Честно говоря, не знаю. Я вообще не очень много знаю о нем, он никогда не рассказывал мне о себе.
— Ты можешь спросить его сейчас.
— В каком смысле?
— Я чувствую, он где-то рядом. — Кристина сделала глоток. — Иногда, глядя на тебя, я думаю, что это не ты, а совершенно другой человек.
Я взглянул на часы.
— Пожалуй, пора спать.
— Никак не могу успокоиться. Хочешь сигарету? Всего пару затяжек, — сказала Кристина. — Это успокоит меня, и я смогу уснуть.
— Хорошо.
Она отправилась за сигаретами, а я вышел во двор и растянулся на траве. Была прекрасная теплая ночь, на небе сияли звезды, а с моря дул ласковый ветерок.
Кристина села рядом, подала мне сигарету и поднесла к губам стакан. Я зажег сигарету и протянул ей. Меня поразила легкость и непринужденность ее манеры: делает глубокую затяжку, на мгновение останавливается, наслаждаясь, а потом медленно выдыхает дым.
Кристина протянула сигарету мне. После двух затяжек я почувствовал, что мне вот-вот станет нехорошо.
— Хватит на сегодня, — сказал я.
— Ты должен привыкнуть.
— Не знаю, смогу ли я когда-нибудь позволить себе такие сигареты.
Она засмеялась и, затянувшись еще раз, взглянула на меня.
— Куда ты поедешь, Джонатан?
— Раньше я хотел вернуться домой, а сейчас не знаю.
— Ты нашел здесь то, что искал?
— Честно говоря, я не знаю, что ищу. По-моему, мне вообще ничего не надо.
— А твой отец?
— Он умер, искать его уже поздно.
Кристина снова протянула мне сигарету. Я затянулся и почувствовал, что теряю сознание.
— Давай больше не будем говорить о моем отце. Хорошо?
— Хорошо. Тогда о чем?
— Ну, например, о том, что такое быть богатым.
— Не знаю.
— А твой муж? Он тоже был богатым человеком?
— Да.
— А твой отец?
— Тоже.
— То есть, ты с детства ни в чем не нуждалась?
Кристина задумалась.
— Да, можно и так сказать.
— А почему ты развелась?
— Рассказать тебе правду?
— Я и спрашиваю потому, что хочу знать правду.
— Мой муж слишком гнался за деньгами.
Я засмеялся.
— Это не смешно. Он всегда был так сосредоточен на своих делах, что просто не мог наслаждаться жизнью.
— Поэтому вы расстались. Давно это было?
— В прошлом году.
— А сейчас тебе лучше?
— В некотором смысле, — Кристина пожала плечами. — Во всяком случае, теперь никто меня не упрекает, что, не работая в компании, я живу как нахлебница. Да, я не работала, но только потому, что не хотела занимать место другого, может быть, более достойного человека.
— За это трудно осуждать. — Я вернул сигарету Кристине. — У меня кружится голова. Я никогда так себя не чувствовал.
— Так хорошо?
— Да.
— Прекрасно, — Кристина поцеловала меня теплыми губами, и я прижал ее к себе. Через мгновение она высвободилась из моих объятий. — Я хочу, чтобы ты побыл здесь еще немного, Джонатан. Пожалуйста, останься.
— Не знаю, смогу ли я.
— Оставайся, сколько сможешь. Ты мне очень нужен.
Я посмотрел ей в глаза. Теперь они казались мне совсем знакомыми.
— Тебе нужен не я, а мой отец.
— Что в этом плохого? Твой отец живет в тебе так же, как моя мать — во мне. Когда ты сказал, что мы играем в следопытов, я сначала не поняла тебя. Теперь понимаю. Понимаю и предлагаю довести игру до конца.
Я не ответил.
— Ты когда-нибудь был влюблен, Джонатан?
— По-моему, нет.
— Я тоже, но я представляю себе, что такое любовь. Моя мать любила твоего отца. Может, и мы сможем полюбить друг друга.
Я внезапно почувствовал, что мной управляет чужая воля. Обняв Кристину, я нежно погладил ее по голове.
— По-моему, то, что между нами сейчас — это и есть любовь. Но она не наша и никогда нашей не будет. Мне кажется, ты тоже это понимаешь.
— Да, — со слезами на глазах ответила Кристина. — Хотя сейчас не имеет значения, чья это любовь. Главное, что мы оба ее чувствуем.
День минувший. III
Глава 1
— Ты жулик, Большой Дэн!
Дэниэл засмеялся и, налив себе еще стакан виски, повернулся к другому.
— А ты что думаешь, Тони?
— То же самое.
Дэниэл вновь засмеялся и направился к выходу из бара.
— Тогда нам больше не о чем разговаривать, — сказал он, убирая со лба прядь седых волос.
— Подожди, — остановил его первый. — Ты меня не так понял. Мы еще не все сказали друг другу.
— Хорошо, — Дэниэл сел на место.
— Ты слишком много просишь.
— Слишком много чего? Денег? Что такое деньги? Со мной вы сделаете себе имя.
— Имя у нас и так есть, — упрямо повторил первый собеседник.
— Интересно, сколько времени вам удастся его сохранить? Сейчас, пока вы в тени, вас никто не обливает грязью, но стоит вам высунуться, и вы сразу узнаете, что такое нож в спину. Конечно, Дэйв Бек долго не продержится, в этом вы правы. А что будет дальше? По логике вещей, следующим председателем профсоюза водителей грузовиков должен стать Джимми. Но станет ли? Вдруг у Мини будет другое мнение? Тогда вы проиграли. И не только в профсоюзе. Вам некуда будет идти, так как АФТ и КПП теперь объединились. Теперь ты, Тони. — Дэниэл повернулся ко второму. — Все сказанное относится, в общем-то, и к тебе. Когда Джон Льюис уйдет в отставку, председателем Объединенного профсоюза работников сталелитейной промышленности ты не станешь. Этот пост достанется Тому Кеннеди. Он уже давно работает с Джоном, и, конечно, это место должно принадлежать ему. Ты будешь его заместителем, затем Кеннеди уйдет, и ты займешь его место.
— Похоже, ты все знаешь наперед, — сказал Джимми Хоффа.
— Я не первый год в профсоюзах, — ответил Дэниэл.
— Тогда почему ты до сих пор не разбогател? — На лице Тони Бойля появилась улыбка.
— Я не тороплюсь. Надо, чтобы вы, ребята, подросли.
— Кстати, — сказал Хоффа. — Мне так и не удалось убедить Льюиса согласиться на десятицентовые отчисления для ОКТ.
— Знаю, — ответил Дэниэл. — Но все будут решать отделения Конфедерации на местах. Ты, кстати, можешь за этим проследить.
— Старик рано или поздно до тебя доберется, — произнес Тони. — После твоих высказываний о нем, он тебя ненавидит.
— И это для меня не новость. — Дэниэл улыбнулся. — Мини и Бек, насколько мне известно, тоже не питают ко мне особой любви. Все они одного поля ягоды, и охотятся за мной уже не один год, но я пока держусь.
— Не знаю, как тебе это удается, — Бойль с восхищением покачал головой. — У тебя же намного меньше людей, чем у них. Сорок, ну, может, пятьдесят тысяч, у них-то сколько?
— Вообще-то, их побольше, почти сто тысяч. Но дело не в количестве членов. Едва ли не все наши люди состоят в маленьких независимых профсоюзах. Боссы обычно считают ниже своего достоинства обращать на них внимание, хотя в этих объединениях есть такое, чего нет ни у кого.
— И что же это? — спросил Хоффа.
— Равновесие сил. У нас нет, или почти нет междоусобиц. Никто ни с кем не дерется, никто не пытается прикарманить чужие деньги.
— Там слишком мало денег, чтобы пытаться их прикарманить, — со смехом возразил Бойль.
— Может быть, — спокойно ответил Дэниэл. — Но факты остаются фактами. Люди доверяют нам, и мы, как показывают опросы, остаемся пока единственным профсоюзным объединением, за которым они готовы пойти. А я борюсь за их интересы.
— С водителями нам не договориться, — произнес Хоффа.
— Двести девяносто девятое отделение сделает все, как надо, — ответил Дэниэл. — Ты его руководитель, и люди будут выполнять твои указания. Для начала этого достаточно, а потом присоединятся и остальные.
— Хорошо, но что получим мы?
— Помощь и совет, — произнес Дэниэл. — Вы молоды и честолюбивы, я помогу вам добиться всего, чего вы хотите. Если, конечно, вы сами все не испортите.