Ему навстречу вышел Харри.

— Чем могу служить, сэр? — услужливо сказал он.

— Мистер Фитч здесь?

— Он у себя в кабинете.

— Спасибо, — вежливо ответил незнакомец и, прежде, чем Харри успел что-либо сказать или сделать, вошел в комнату.

Фитч сидел за конторкой. Услышав, как открылась дверь, он поднял голову и увидел перед собой молодого фермера, лицо которого было закрыто шляпой.

— Доброе утро, приятель, — любезно сказал он. — Могу я что-нибудь для тебя сделать?

Незнакомец остановился перед конторкой и резким движением сдвинул шляпу на затылок.

— Думаю, да, — бесстрастно ответил он.

— Дэниэл! — Фитч побледнел. — Смотри, как ты вырос, — сказал Фитч. — Я тебя и не узнал.

Дэниэл бросил на него тяжелый взгляд.

— Зачем вы это сделали, мистер Фитч?

— Что я сделал? — Фитч попытался изобразить непонимание. — О чем ты?

— Вы знаете, мистер Фитч. — Глаза Дэниэла казались ледяными. — Зачем вы убили моих родителей?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Роско Крэйг сидел тогда в сарае и все видел.

Взглянув на юношу, Фитч понял, что надо изменить тактику.

— Это произошло случайно. Поверь мне, мы не собирались открывать огонь.

— Вы и отца не собирались убивать. Но почему-то, когда он вышел, вы дали своим людям приказ стрелять.

— Нет, наоборот, я хотел остановить их. — Увидев, что Дэниэл расстегнул куртку и достал обрез, он незаметно открыл ящик стола и потянулся к лежащему пистолету. — Но они меня не послушали. Они вели себя, как безумцы.

— Вы лжете, мистер Фитч, — сказал Дэниэл словно вынося приговор.

Рука Фитча схватила пистолет. Понимая, что теперь все решает быстрота, он резко встал и с неожиданным проворством кинулся к двери. Но его резвости все-таки оказалось недостаточно, грохнули два выстрела, и Фитч грузно осел на пол. По деревянным половицам заструилась кровь.

Подойдя к трупу, Дэниэл стоял над ним, пока в кабинет не ворвался шериф, сопровождаемый двумя полицейскими. Окинув беглым взглядом комнату, Джейсон посмотрел на Дэниэла.

— Дай мне обрез, — тихо сказал он.

Дэниэл с трудом оторвал глаза от лежавшего на полу Фитча.

— Шериф, он убил всю мою семью.

— Дай мне обрез, — повторил шериф.

— Прошу вас, сэр.

— Пойдем. — Передав оружие одному из полицейских, шериф направился к выходу. У двери Дэниэл остановился и еще раз посмотрел на труп.

— Шериф, неужели во всем городе не было никого, кто мог бы остановить его?

Судья окинул взглядом полупустой зал и начал зачитывать приговор.

— Дэниэл Бун Хаггинс, — торжественно произнес он. — Принимая во внимание смягчающие обстоятельства, коими является гибель вашей семьи и ваша молодость, а также надеясь, что волна убийств и насилия, захлестнувшая наш край в последнее время, спадет, суд приговаривает вас к лишению свободы сроком на два года или до достижения восемнадцати лет, в зависимости от того, что наступит раньше, с содержанием в Исправительной колонии штата для подростков и несовершеннолетних. Суд также надеется, что в колонии вы будете прилежно учиться и работать и используете предоставляемые ею возможности, чтобы стать достойным членом общества. Заседание суда считаю закрытым.

К Дэниэлу подошел шериф с наручниками.

— Извини, — сказал он, — закон так требует.

Дэниэл молча протянул руки. Замки щелкнули на его запястьях.

— Ты не сердишься, Дэниэл?

— Почему я должен сердиться на вас, шериф? Все кончено. Может, со временем я смогу все забыть.

Но время показало, что забыть он так и не смог.

Водитель затормозил, и грузовик остановился на обочине дороги. Я открыл дверь и, чувствуя на себе любопытный взгляд, подал руку Энн.

— Вы, ребята, по-моему, немного не того, — произнес водитель. — Нашли где слезать. До Фитчвилля тридцать пять миль, а до ближайшего города в другой стороне — пятьдесят. А здесь и есть-то несколько жалких домишек.

Энн соскочила на землю, и я подошел к двери, чтобы забрать сумки.

— Спасибо, что подвезли.

Водитель еще раз посмотрел на меня.

— Не за что. Будь осторожен. Люди здесь не очень любят чужих, иногда они хватаются за винтовку прежде, чем узнают, кто ты такой.

— Все будет хорошо.

Водитель улыбнулся и резким движением захлопнул дверь. Машина стала набирать и скрылась в пыли, окутывавшей шоссе. Я повернулся к Энн.

— Ты знаешь, куда мы идем? — спросила она.

Я кивнул.

— Может, скажешь? — На ее лице появилась ироническая улыбка.

— Вон туда. — Я показал на небольшой холмик, возвышавшийся среди деревьев приблизительно в миле от дороги. Энн посмотрела на холмик, потом на меня.

— Зачем?

— Я скажу тебе, когда мы придем. — Я сделал несколько шагов и обернулся. Энн по-прежнему стояла на обочине. — Ты идешь?

Не дойдя до меня совсем немного, она пошатнулась и чуть не упала, мне пришлось подхватить ее. Энн всю трясло.

— Мне страшно, — сказала она сдавленным голосом.

— Не бойся, я с тобой.

Путь на вершину холма занял у нас почти два часа, после чего мы стали спускаться по склону с другой стороны. Минут через пятнадцать я положил рюкзак на землю и сел. Глубоко вздохнув, я неожиданно поймал себя на мысли, что прикосновение земли кажется мне знакомым. Встав на колени, я принялся раздвигать пальцами траву.

— Что ты делаешь? — спросила Энн.

— Ищу кое-что. Рука наткнулась на камень. Это была прямоугольная плита, приблизительно двух футов в длину и одного в ширину. Очистив ее от земли, я обнаружил надпись, состоявшую из одного слова: «Хаггинс».

— Что ты там нашел? — тихо спросила Энн.

— Это могила моего деда.

— Ты знал место раньше?

— Нет.

— Как же ты ее нашел?

— Не знаю.

— Скажи ей, сынок. Я привел тебя сюда.

— Но ты же умер. Ты и при жизни ничего мне не говорил.

— Я все тебе рассказывал. Только ты не слушал.

— Хорошо, но почему ты думаешь, что я слушаю тебя сейчас?

Отец засмеялся, и мне показалось, что этот смех исходит откуда-то из груди.

— У тебя нет выбора. Я здесь, в твоем мозгу.

— Уходи, отец. Ты умер. А у меня своя жизнь.

— Ты еще молодой. У тебя много времени. Сначала доживи мою жизнь, а потом будешь заниматься своей.

— Это ужасно.

— Совершенно верно. — Отец снова засмеялся. — Но прежде, чем бегать, надо научиться ходить.

— А ты, значит, собираешься меня учить?

— Да.

— Интересно, как ты сделаешь это из могилы.

— Я уже говорил тебе. Я живу в тебе, в каждой клетке твоего тела. И пока ты жив, я останусь здесь.

— Но я когда-нибудь тоже умру. Где ты будешь тогда?

— Вместе с тобой. В твоем сыне.

— Повернитесь и стойте смирно!

Я встал, взял Энн за руку и обернулся к говорившему — высокому худому человеку с загорелым лицом, в выцветших штанах, рабочей рубашке и широкополой соломенной шляпе. Его двустволка была нацелена на нас.

— Вы что, не видели надпись «Не подходить»? — резко спросил он. — Она висит рядом с дорогой.

— Мы шли не по дороге, — ответил я. — Мы приехали по шоссе, а потом поднялись по холму.

— Уходите отсюда. Что бы вы ни искали, здесь вы ничего не найдете.

— Мы уже нашли то. — Я показал рукой на плиту.

Незнакомец подошел ближе.

— Хаггинс, — тихо произнес он. — Какое он имеет отношение к вам?

— Он мой дед.

Незнакомец молча рассматривал нас.

— Как тебя зовут? — наконец спросил он.

— Джонатан Хаггинс.

— Ты сын Большого Дэна?

Я кивнул.

Незнакомец опустил ружье.

— Что же ты мне раньше не сказал? — он опустил винтовку. — Пойдемте ко мне, жена угостит вас лимонадом.

Мы пошли за ним по тропинке и через несколько минут увидели низенькую изгородь, за которой начиналось кукурузное поле, а за ним стоял дом, вернее, полуразрушенное строение, опиравшееся на вбитые в землю колья. Стены были сделаны из старых досок, набитых на стойки, а крыша представляла собой несколько деревянных, грубо сколоченных плит, покрытых пленкой. Перед домом стоял старый, неопределенного цвета пикап.