— Спасибо, шериф. — Я пожал его руку.

Проводив взглядом удалявшийся вертолет, мы вернулись в дом.

— Пойдем, — я достал спальные мешки. — День сегодня был трудный, надо выспаться.

Мы дошли до кукурузного поля засветло.

— Я не знала, что они не муж и жена.

— Я тоже.

Энн скрутила сигарету. Затянувшись пару раз, я вернул ей сигарету и прилег, чувствуя, как во мне разливается спокойствие.

— Джонатан.

— Да?

— Поехали домой вместе.

— Не могу. Во всяком случае, сейчас.

— Почему?

— Ты уже спрашивала меня. Я не знаю.

Сделав несколько затяжек, я перевернулся на спину и стал смотреть на небо. Докурив сигарету, Энн закопала ее в землю и положила руку мне на плечо.

— Я буду скучать по тебе. Ты знаешь, где меня искать: на террасе, напротив вашего окна.

— Хорошо.

— Не пропадай надолго. Рядом с тобой я кажусь себе девочкой, и мне хочется, чтобы так продолжалось хотя бы еще немного. Мы взрослеем слишком быстро.

Я смотрел, как пикап удаляется по грязной дороге. Энн махнула мне рукой из заднего окна. Я помахал в ответ. Потом они скрылись из виду, я поднял рюкзак. Было почти одиннадцать, и солнце уже начинало палить. Энн должна успеть на двадцать третий автобус, в Нью-Йорке пересесть на поезд и быть дома к семи часам.

Я стал подниматься на холм, чтобы еще раз взглянуть на аккуратно убранные могилы и высаженные вокруг них цветы.

— Не волнуйся, Джонатан, — сказала мне Бетти. — Я буду поливать их, и когда бы ты ни приехал, ты всегда увидишь их свежими.

Посмотрев на видневшийся за деревьями дом, я неожиданно спросил себя, удастся ли мне побывать здесь еще раз. Кто знает, может, мне предначертано другое.

— Не думай так, сынок. Придет время, и ты вернешься.

— Ты уверен, отец? Ты никогда сюда не возвращался.

— Однажды я вернулся, Джонатан. Шериф рассказал тебе об этом.

— Но ты здесь не остался.

— И ты не останешься.

— Тогда в чем же дело? Я могу вообще не вернуться.

— Тебе придется. Ты вернешься сюда за тем же, за чем приезжал я. Тебе надо будет набраться сип.

— Я не понимаю, отец.

— Со временем ты все поймешь, Джонатан. Ты приедешь сюда за своим ребенком.

— За ребенком?

— Да. За ребенком, которого ты никогда не думал иметь.

Было два часа ночи, и снег, растаявший днем, замерз на ветру, покрыв дорогу слоем льда. Тучи закрыли луну, и Дэниэлу пришлось идти в полной темноте. Тихо выругавшись, он поплотнее запахнул легкий пиджак.

Он удалился от Сент-Луиса уже на десять миль, и до Калифорнии осталось совсем немного. Если, конечно, он не замерзнет в пути. Дэниэл шел уже почти час, но остановки, о которой говорили выкинувшие его из машины, все не было. А если они обманули его, и никакой остановки вообще нет? Часов через пять его окоченевший труп найдут на обочине дороги, и все вздохнут спокойно. Джон Льюис из Объединенного профсоюза горняков, Большой Билл из профсоюза плотников, Мюррей и Грин из АФТ, даже ненавидящие друг друга Хиллмэн и Дубинский — все они будут счастливы узнать о его смерти.

— Отправляйся в Канзас-Сити, — сказали они. — Надо организовать упаковщиков мяса, и ты как раз подходишь для этой работы.

Путь в Канзас-Сити напоминал сибирский этап. Из четырех человек, посланных туда, в живых пока остался один Дэниэл. Правда, и его жизнь под вопросом.

Три дня он провел в машине с итальянцами, акцент которых был так же заметен, как пистолеты и ножи, которые они безуспешно пытались скрыть под одеждой. Три дня они питались бутербродами, столь обильно политыми чесночным соусом, что его запах заглушал даже запах газа. Три дня они отдыхали на дороге, и Дэниэл не знал, пустят ему пулю в голову, или нет. Три дня он ждал возле телефонных будок, пока они получали инструкции. Наконец, долгое ожидание закончилось. Итальянцы прекратили разговоры — даже между собой, и машина двинулась по шестьдесят шестому шоссе.

Минут через двадцать, они остановились, и один из итальянцев сильно ударил Дэниэла, который выпал из машины на мерзлую землю, успев подставить руки, чтобы не разбиться. Приподняв голову, он увидел, как итальянец прицелился в него, и инстинктивно съежился, пытаясь сделаться как можно меньше. Пули со свистом врезались в землю. Дэниэлу показалось, что они впиваются в его тело. Потом выстрелы вдруг стихли, и Дэниэл поднял голову, не веря, что все еще жив.

Итальянец улыбнулся.

— Ну как, наделал в штаны? Не отпирайся, я чувствую запах. Сейчас тебе повезло, но в следующий раз тебя просто убьют.

Машина развернулась и покатила в сторону Канзас-Сити. Внезапно она остановилась и задом подъехала к поднявшемуся Дэниэлу. Водитель затормозил.

— Иди вон туда, — сказал он, указывая рукой назад. — Через две мили будет остановка грузовиков. Он снова нажал на газ, и машина скрылась из виду.

Дэниэл подобрал валявшийся у дороги обрывок газеты и стал приводить себя в порядок, растапливая в руках снег. Закончив эту неприятную процедуру, он начал долгий путь пешком.

Часа через два Дэниэл заметил вдалеке свет. Ему понадобилось полчаса, чтобы дойти до освещенной красными и желтыми лампочками надписи: «Остановка грузовиков — Газ — Ужин — Ночлег — Туалет». Невдалеке стояло шесть больших грузовиков. Легковых машин на стоянке не было, следовательно, итальянцы здесь не показывались. Впрочем, они могли оставить кого-нибудь.

Подойдя к окну главного здания, Дэниэл заглянул внутрь. Официантка накрывала столы к завтраку, а кассир, грузно оперевшись на кассовый аппарат, изучал вчерашнюю газету.

— Закрой дверь, — лениво сказал он, когда Дэниэл открыл дверь. — Холодно.

— Заходите, — пригласила официантка.

— Мне надо помыться, — сказал Дэниэл. Как ни старался он держать себя в руках, его зубы стучали от холода.

— Сначала вам нужно выпить чего-нибудь горячего. Я сделаю вам кофе.

— Где у вас ванная? Принесите мне кофе туда. — Он взглянул на кассира. — Вы не могли бы найти для меня какие-нибудь брюки?

— С вами все в порядке? — Кассир испуганно посмотрел на Дэниэла.

— В меня стреляли макаронники, и я наделал в штаны. Потом они выбросили меня из машины, и я чуть не замерз.

— У меня есть спецовка, — сказал кассир. — Думаю, вам подойдет. Она почти новая. Два доллара.

Дэниэл пошарил в кармане, достал оттуда банкноту и протянул ее официантке.

— Здесь пять долларов. Принесите кофе и брюки в ванную. Захватите, пожалуйста, бритву, если, конечно, она у вас есть.

Официантка взяла деньги.

— Ванная у нас в левом корпусе. Это рядом со спальней.

— Спасибо, мэм.

Через окно было видно, как Дэниэл шел к указанному ему зданию. Официантка протянула банкноту кассиру.

— Эти штаны не стоят и доллара, и ты это знаешь, — сказала она.

— Это для нас с тобой, — спокойно ответил кассир. — А для него они стоят все два доллара. — Записав в книгу двадцать пять центов, он положил в карман два доллара, а остальное подал официантке. — За ванную и бритву.

— Хорошо.

— Штаны висят на вешалке за дверью.

— Знаю.

— Если у тебя есть голова на плечах, — бросил ей вдогонку кассир, — ты сделаешь так, чтобы он тебе еще заплатил.

Официантка оглянулась. Казалось, она хотела испепелить его взглядом.

— Он не такой, как ты, дуралей. Все, что он попросил, он мог бы получить бесплатно.

Когда официантка вошла в ванную, Дэниэл с закрытыми глазами и запрокинутой головой стоял под душем. Его вид поразил ее. Все тело было в синяках, а одна сторона лица полностью заплыла.

— Да, они поработали на славу, — тихо сказала она.

Дэниэл открыл глаза.

— Хорошо еще, что я остался жив, — спокойно ответил он, показывая рукой на лежавшие штаны. Мокрые рубашка и пиджак сохли на стуле. — Выбросите их. Рубашку я уже постирал.