— Нет! — раздался позади нас голос Бетти. — Не делай этого, Джеб Стюарт!

Я посмотрел на Джеба, потом на Бетти.

— Не волнуйтесь, мэм, мы не сделаем ничего плохого.

Джеб кивнул и вышел во двор. Я обернулся к Энн.

— Жди меня здесь, пока я не приду.

— Пойду приготовлю ужин, — сказала Бетти.

— Спасибо.

Джеб шел молча, не оглядываясь, и обратил на меня внимание, лишь когда мы остановились возле небольшого креста, стоявшего на склоне холма.

— Здесь, — сказал он.

Я посмотрел на крест. Он был таким старым, что походил на остатки погибшего дерева.

— Да, — ответил я.

— Как ты догадался?

— Ты сам сказал.

— Не понимаю.

— Неважно.

Джеб пошел куда-то в сторону. Я двинулся за ним, раздвигая кусты и ветки деревьев. Через несколько минут мы остановились перед небольшой землянкой, покрытой бревнами. В землянке, судя по всему, готовили пиво. Прямо передо мной стоял большой паровой котел, рядом поблескивали медные, не тронутые временем трубки. В стороне я увидел дистиллятор, возле которого выстроились большие деревянные бочки, а напротив него были аккуратно сложены дрова.

Мое внимание привлек шум воды, доносившийся откуда-то снизу. Спустившись, я наткнулся на небольшой ручеек, уходивший туда, откуда мы пришли. Опустив руку, я зачерпнул немного воды. Она показалась мне свежей и сладкой.

— Эта вода течет в наш колодец, — сказал Джеб.

— Как вы нашли это?

— Охотился. Года два назад моя собака погналась за енотом, и он ринулся сюда. Енота я подстрелил, а потом мне захотелось узнать, куда течет ручей. Я знал, что где-то здесь должен был стоять старый дом, и спустился вниз. Он действительно там был. Через три года мы разбогатеем. Никогда больше не буду растить этих поганых цыплят. Лучше уж немного поперебиваться, но зато потом жить по-человечески.

Мы вернулись к землянке.

— Все новое? — спросил я, указывая на трубки.

Джеб кивнул.

— Нам пришлось все переделывать. Мы с Бетти работали целый год, расчищали землю, строили сарай. У нас было около шестисот долларов, и все ушло на ремонт. Только прошлой осенью, когда взошла кукуруза, мы поверили, что у нас что-то получилось. Тогда нам казалось, что мы живем, как в раю. Никто о нас ничего не знал, в Фитчвилль мы никогда не ездили и только раз выбрались в Графтон, чтобы привезти вещи. Хорошо съездили. Пойдем, — закончил он, указывая рукой в сторону дома.

Джеб медленно опустил ружье на землю и полез в карман рубашки за сигаретой. Она оказалась кривой и мятой, и, наблюдая за его пальцами, я подумал, что она, наверное, пролежала там не день и не два. Бережно разгладив сигарету, Джеб закурил и обернулся ко мне.

— В душе мы с Бетти понимали, что все слишком хорошо, чтобы быть правдой. Счастье никогда долго не длится. — Он помолчал, и каким-то странным голосом добавил:

— У нас здесь немного. Мы можем уехать даже завтра.

— Разве я хочу выселить вас отсюда? — Последняя фраза Джеба несколько удивила меня.

— Это твоя собственность, не так ли? Я видел вашу фамилию в регистре, когда смотрел его, чтобы узнать, в чьем доме мы живем. Она была написана там несколько раз. Три года назад ваш отец переписал эту землю на вас, но, когда я был у нотариуса, мне сказали, что здесь уже тридцать лет никто не появлялся, если не считать юриста, который приезжал оформить дарственную.

Я отвернулся. Мне не хотелось, чтобы Джеб видел, как мои глаза вдруг наполнились слезами. Отец, видимо, рассчитал за меня все.

— Иди домой и скажи Бетти, что вам не надо никуда ехать. Я сейчас приду.

— Ты найдешь дорогу? — спросил он.

— Да.

Послышался хруст веток, вскоре стихший, и я понял, что остался один. Взяв пригоршню земли, я внимательно посмотрел на нее. Она была темной и влажной. Прижав руку к лицу, я закрыл глаза и поймал себя на мысли, что впервые после смерти отца мне захотелось плакать.

Когда мы, наконец, справились с копченой свининой и горошком, залитыми бурой водянистой подливой, я вытер тарелку куском домашнего кукурузного хлеба и неожиданно почувствовал на себе взгляд Бетти.

— Замечательно, — сказал я, протягивая руку к чашке дымящегося кофе.

Бетти улыбнулась. По-видимому, она была очень довольна моей похвалой.

— Это, конечно, не деликатес, я пекла хлеб сама.

— Поэтому он такой и вкусный.

— Я всегда это говорил, — неожиданно вмешался Джеб. — А Бетти почему-то очень нравится читать рецепты в журналах. Конечно, почитать их неплохо, но готовить по ним просто невозможно.

— По-моему, вы зря волнуетесь, — с улыбкой сказала Энн. — Бетти может приготовить все, что угодно.

Джеб отодвинул тарелку.

— Вообще-то места здесь не очень много, но уляжемся все. Мы с Бетти отдадим вам кровать, а сами пойдем во двор.

— Не надо. У нас с Энн есть спальные мешки, и, кроме того, нам нравится спать на улице.

— Тогда устройтесь в поле, — посоветовал Джеб. — Там комаров меньше. Пойдемте, я попробую найти для вас местечко получше.

— Подожди, — сказала Энн. — Я хочу помочь Бетти вымыть посуду.

— Я сама справлюсь. Идите лучше отдохните.

Быстро спустились сумерки, и, когда через десять минут мы с Джебом вернулись с поля, на столе уже стояла старая керосиновая лампа, распространявшая вокруг себя неровный тусклый свет. Я взглянул на часы. Почти восемь.

— У вас есть приемник? — спросил я.

— Нет. Нам некогда его слушать. Мы возвращаемся к самому ужину.

— Я хотел послушать новости, — сказал я. — Сегодня мой брат должен был стать председателем ОКТ.

— Что поделаешь, — Джеб вздохнул.

— Ладно. — Я повернулся к Энн. — Пошли, я покажу, где лежат спальные мешки. Спасибо за ужин, Бетти, и спокойной ночи.

Выйдя на улицу, мы медленно направились к кукурузному полю. Когда мы подошли к мешкам, было уже совсем темно, и влезать в них нам пришлось ощупью.

— У них нет даже электричества, — сказала Энн.

— Им оно, по-моему, и не нужно.

— Бетти хочет смотреть телевизор. Она сама мне сказала. Ты позволишь им остаться здесь, Джонатан? — спросила Энн.

— Да.

— Хорошо. Бетти очень боялась, что ты их выгонишь.

— Это она тебе сказала?

— Да. Они видели твою фамилию в регистре. Ты знал, что твой отец переписал эту землю на тебя?

— Нет.

— Тогда зачем ты сюда приехал?

— Не знаю. Слушай, не задавай мне больше вопросов. Что мы делаем сегодня? Куда пойдем завтра?

Энн сжала мою руку. На небе появился месяц, и, повернувшись, я увидел ее лицо.

— Ты стал какой-то странный, Джонатан. Такое впечатление, что это не ты, а твой отец. Даже голос у тебя изменился.

— К черту, — резко сказал я. Энн замолчала. Несколько минут протекли в молчании. — Извини, что я заставил тебя выбросить травку. Я бы и сам сейчас не прочь затянуться.

Энн вылезла из мешка, уселась на землю и, порывшись в сумке, достала небольшой пакетик.

— Мой неприкосновенный запас. Я с ним никогда не расстаюсь.

Она свернула сигарету, ловко заклеила ее языком и потянулась за спичкой.

— Давай зажгу, — предложил я. — Пожар здесь нам совершенно ни к чему.

Затянувшись первым, я потушил спичку и, зарыв ее в землю, протянул сигарету Энн. Сделав две затяжки, она вернула мне самокрутку, с довольным видом легла на землю и положила голову на локоть. Мы затянулись еще по разу, после чего я потушил сигарету и положил ее в карман рубашки.

— Ты когда-нибудь видел столько звезд на небе? — спросила Энн.

Я посмотрел вверх.

— Нет.

Энн неожиданно задвигалась в мешке, на ее лице появилось хорошо знакомое мне выражение сосредоточенности.

— О Господи! — воскликнула она, поняв, что я смотрю на нее. — Я не могу иначе. Я очень возбудилась.

Она протянула ко мне руки, я склонился над ней, чувствуя, как ее губы прикасаются к моим.

— Дэниэл!

Я вырвался из ее объятий.

— Если кто-то из нас странный, то не я, а ты. Ты опять хочешь отдаться мертвецу?