— Ладно, поворачиваем назад. Вернемся и найдем ту, правильную расщелину.

— Брось, это чертовски долго. Пойдем дальше, наверняка, и этот проход выведет нас куда нужно. Я знаю эти места, многие ходы здесь тянутся параллельно и соединяются с одними и теми же залами.

Полковник не был в этом так уверен, потому как в под-Лондоне он никаких параллельных ходов не встречал. Но подумав, что Эйнар, не первый день гуляет по каменоломням Парижа, полковник решил ему поверить, ведь вернуться обратно они всегда успеют.

Проблуждав в узком проходе с полчаса, полковник Кристиан и Эйнар Гримссон наконец узрели вожделенный разлом в стене.

Полковник открыл фонарь, поднеся его ближе к пустоте, и пламя свечи накренилось в сторону.

— Туда, — указал полковник, — если воздух движется, значит поблизости пустоты.

Свечу задуло. Выругавшись, полковник достал спички и зажег её заново. Из расщелины ощутимо потянуло холодом.

— Неужели температура понизилась? — буркнул Эйнар.

— Температура на поверхности тут не причем. Мы под землей, здесь свой собственный климат.

— Тогда откуда взялся холод?

— Пока не знаю.

Теперь Эйнар послушно следовал за полковником, не пытаясь проявлять энтузиазма первопроходца.

Вдали забрезжил свет, холодный, как и воздух вокруг. Чем ближе они подходили к концу тоннеля, тем различимее становилось голубое сияние, и холод сильнее пробирал до костей. Впереди раскинулся огромный зал, и его высокий свод терялся во тьме — невозможно было вообразить, как высоко нависла твердь над этим странным местом.

— Секей, — отвлек внимание полковника завороженный шепот Эйнара, — гляди вперед.

Изумленные путники, не в силах оторвать глаз от поразительной причуды природы, двигались ей навстречу в дальний конец зала, где разобщенные глыбы льда выше человеческого роста испускали голубое свечение.

— Как будто внутри что-то темное.

— Вода намерзла вокруг камней, — решил полковник.

Чем ближе они приближались к леднику, тем больше полковник осознавал, как сильно он ошибся. И дело было вовсе не в камнях или сталагмитах, ведь в глыбы льда вмерзли не они. Да и сложно было назвать бесформенными кусками льда искусно вылитые блоки с абсолютно прямыми гранями, внутри которых темнели силуэты, напоминающие людей, но в голову приходило лишь слово «статуи».

Теперь, стоя вплотную к ледяным глыбам, полковник и Эйнар смогли разглядеть их содержимое. Молодая красивая девушка в крестьянской одежде судорожно сжала сверток, поднесенный к груди, а её длинные распущенные волосы, словно вздымаемые ветром, застыли во льду причудливыми изгибами. Офицер наполеоновской армии, не потеряв выправки, с достоинством взирал вдаль сквозь толщу льда. Монах в черной ризе закрыл глаза и опустил голову, сцепив руки в замок. Дама в одеянии времен Людовик XIV стыдливо придерживала вздымающиеся от воды юбки, а ткань развивалась, делая её похожей на медузу…

Их было около сотни, блоки стояли строго по рядам, один за другим. Ноги вмороженных не касались днищ, и тела парили в паре дюймов над землей.

Полковник и Эйнар в молчании обходили льдины одну за другой, внимательно вглядываясь в лица из разных эпох и государств.

— Это люди? — в полголоса спросил Эйнар, хотя прекрасно знал, что это так.

— Вопрос в другом, — заметил полковник. — Были ли они смертными?

Через минуту блужданий меж ледяных глыб они увидели, что в одну из них вморожен белый. С длиной седой бородой и бледной кожей, оттененной голубым светом льда, он был одет в странное серое одеяние.

Будто не веря, что кругом настоящий лёд, Эйнар не выдержал и приложил к глыбе ладонь и, отняв от неё руку, уставился на капли воды, стекающие по складкам кожи.

— Гробы, — прошептал он.

— Что? — рассеянно переспросил полковник.

— Гробы. А мы на ледяном кладбище.

Изо рта и ноздрей вырывались клубы теплого пара, а по спине пробегали мурашки.

— Я думаю, — предположил Эйнар, — они светятся из-за воды, которую заморозили. Может в неё подмешали специальную жидкость?

— А может что-то не то с телами, — возразил полковник.

— А что?

— Вот именно, что было не так со всеми этими людьми, если кто-то решил их здесь оставить в таком виде?

Но Эйнар, похоже, не слышал его, и всё водил ладонью по льду:

— Не могу взять в толк, как можно вылить такую ровную глыбу…

— Какая разница как? — возмутился полковник. — Здесь заморозили живых людей. Вечно живых, понимаешь?

Сияющие гладкие льдины словно приворожили Эйнара, и он не мог оторвать глаз от лиц пленников, будто пытался хорошенько запомнить каждого из них.

— Как думаешь, они чувствуют наше присутствие? — спросил он. — Они вообще могут сейчас что-нибудь чувствовать?

Разные эмоции застыли на замороженных лицах: испуг, разочарование, безразличие, злоба. Были улыбки и разные жесты, а если и были слезы, то они смешались с водой, пока та не успела стать льдом. Кровопийцы словно впали в волшебный сон, что тысячелетиями сковывает великих королей и их свиты — в легендах они всегда возвращаются, но только в конце времен.

— Представь, — произнёс полковник, — что будет, если однажды климат подземелий изменится и в этот зал потечет тёплый воздух.

— Альвары оттают, — согласно кивнул Эйнар.

— Все сто. Выдержит ли Париж нашествие стольких кровопийц?

— Им нужно всего лишь сто дарителей. Пустяк для многотысячного города.

— Ты так уверен, что все эти вечноживущие предпочитали дарителей? Я сильно сомневаюсь, что они расплачивались даже со случайными прохожими.

— Ты нагнетаешь, — отмахнулся Эйнар, любуясь молодой крестьянкой.

— Я всего лишь пытаюсь найти объяснения, зачем они здесь. Хороших кровопийц не принято вмораживать в лед. Это больше похоже на ограничение, как в тюрьме.

— Почему тюрьме?

— А ты никогда не задумывался, что может остановить разбушевавшегося вечноживущего? Нас ведь нельзя убить ни пулей, ни кинжалом.

— Можно запереть в укромном месте, но так, чтобы нельзя было бежать, и никто не отпер замок.

— Из льдины не сбежишь, — заметил полковник. — И здесь её не разморозишь. Даже вынести никому не по силам.

— Идеальная тюрьма, — согласился Эйнар.

— И лучше нам уйти сейчас же.

— Почему?

— Мы не знаем, за что вечноживущие оказываются вмороженными в лед. Может быть и за то, что просто увидели это место.

Ледяной зал и пугал и очаровывал, но оставаться в нём полковнику и Эйнару больше не хотелось, и они спешно вернулись назад к тёмному проходу.

— Ты всех видел? Твоей Зазы там не было?

— Нет, — беззаботно ответил Эйнар. Похоже, эта возможность даже не приходила ему в голову.

— И она никогда не говорила тебе об этом месте?

— Наверное, она и сама о нём ничего не знает. Она бы рассказала.

— Уверен?

— Просто это место очень похоже на то, где я переродился.

Ответ немало поразил полковника, и он поспешил спросить:

— Так ты видел людей в льдинах раньше?

— Нет, я не это имел в виду. Просто в той темной пещере тоже был светящийся лед. И альфары были.

— И как ты там оказался?

Эйнар пожал плечами:

— Да как-то само собой получилось. До того я был обыкновенным смертным пастухом — жил, работал, ничем особенным не отличился. И вот, однажды ощутил я всем своим нутром непреодолимую тягу — захотелось мне идти в горы. Зачем, сам не знаю, будто манила какая-то незримая сила. Я даже спать не мог, всё видел сны, как взбираюсь вверх, иду по снегам, брожу в какой-то пещере, ищу что-то и не нахожу. Родные заметили, что со мной что-то неладное, ведь я не ел и работать не мог — всё из рук валилось. Пару раз я даже бежал в горы, но братья с отцом нагнали меня и вернули. Мать плакала, когда одна из соседских старух ей сказала, что всему виной чары Дивного Народа…

— Кого?

— Альфаров. Так их называют в знак уважения и страха. Всем известно, что время от времени они уводят скот и людей в свой Альф-хейм, только никто не знает, зачем. А я, вот, теперь знаю. Все это враки, что они ищут себе среди смертных мужей и жен. На самом деле им нужны дарители крови, а скот — если людей не получится сыскать. И почему об этом прямо не говорится ни в одном сказании, ума не приложу.