Каждый день полковник Кристиан приходил в кабинет сэра Джеймса с одним и тем же бессмысленным вопросом — когда он разрешит отпустить Мери.

— Неужели Рассел согласен, чтобы его дом превратили в тюрьму с заключенной и конвоирами? — не переставал возмущаться полковник.

— Вы должны понимать, — терпеливо объяснял Грэй, — ситуация сложилась крайне неприятная и опасная. Ещё никогда на моей памяти белые не пытались манипулировать смертными, чтобы те исполняли их прихоти. Вы только подумайте, одна белая не поленилась добраться до Лондона, чтобы найти нужных ей людей для раскопок египетских подземелий. Да, я согласен с вами, она не поняла, с кем имела дело. Но археологи вполне могли исполнить её пожелания, если бы захотели. Копали бы не один год, но все же нашли бы подземный город.

— Даже если этот злосчастный гипогеянский Мемфис откопают и белые хлынут в сторону Европы, в Лондон они не пойдут. Я собственными ушами слышал, что о нас говорят в под-Париже. Из-за Общества у здешних подземелий плохая репутация.

— Тогда давайте, оградим хотя бы Европу, — предложил сэр Джеймс. — Если в тамошних столицах появятся подземные железные дороги, то не скоро. А когда их начнут строить, то власти столкнутся с тем же, что погубило немало лондонских рабочих. И что тогда, посылать наших служащих в другие страны? Да уже сейчас это необходимо, хотя бы в том же Париже.

— Так Общество планирует экспансию на Континент? — пытаясь скрыть удивление, спросил полковник.

— Вы когда-нибудь раньше слышали о Гипогее? — парировал Грэй. — О том, что в Лондон можно попасть откуда угодно, стоит лишь пройти по подземному тоннелю?

— Вы же слышали, я узнал об этом только несколько месяцев назад.

— То-то и оно. Кто угодно может прийти в под-Париж, а оттуда в под-Лондон. Это очень плохо, полковник, и вы как никто другой должны это понимать. И, да, я не отпущу самозваную Меритсегер, пока не узнаю от неё всё, что мне нужно. Не стоит её жалеть. Она замыслила подлость против британских подданных и не довела её до конца только чудом, вернее, нашими силами. И вашими тоже.

— Я офицер и никогда не воевал с женщинами. — Не дав Грэю возразить, полковник тут же продолжил, — ах да, она ведь не женщина, а вражеский шпион. Вы всерьез собрались искать её кураторов? Если не секрет, где?

И сэр Джеймс не знал, что на это ответить. Каждый день он приходил в дом Рассела, чтобы поговорить с пленницей, и каждый раз она ничего ему не сообщала. Присутствующий при этом майор Сессил всякий раз спешил адресовать ей очередную колкость. Белая ему крайне не нравилась, а по виду Мери было понятно, что она побаивалась грозного майора.

Полковник предпочитал лишний раз не появляться в доме Рассела, потому что не знал, как смотреть в глаза Мери. Молчаливо она искала у него заступничества, а он не мог его дать, как бы того ни хотел. Полковник пытался, и не сумел разглядеть в Мэри врага и пришелицу из темных глубин Гипогеи. Её эмоции были неподдельны и искренни. Мери совсем не походила на белого кельта с его мрачностью и плохо скрываемой злобой, ни на величественную Зазу. Она оказалась куда эмоциональнее и открытие иных англичанок с их светскими манерами.

Как Мери ни просила, но Рассел отказался вернуть ей её любимицу-кобру по имени Сата. «Сатана» — буркнул Сессил, когда услышал кличку белой гадины. Наконец, Рассел разжалобился и готов был вынуть Сату из банки, но при условии, что змее придется вырвать клыки, дабы она не могла плеваться ядом. Мери в ужасе отказалась и лишь с тоской наблюдала за Сатой через стекло.

К собственному удивлению, доктор Рассел обнаружил, что ночью и утром Мери спит, и это никак не укладывалось в рамки его представлений о жизни кровопийц. Доктор потребовал от женщины объяснений, но то, что она отвечала, казалось ему диким и странным. Мери утверждала, что она не спит, а бодрствует — её тело хоть и остается в запертой комнате, но душа пребывает в другом мире и общается с забредшими туда людьми, духами и развоплощенными сущностями. Стэнли тут же поспешил подсказать, что мир этот называется астральным и там Мери наверняка встречается с магами, но доктор отмахнулся от этих сказок.

Одежду, что передала ей леди Элен, Мери не носила, предпочитая оставаться в белой тунике до пят — то ли современные платья казались ей неудобными, то ли она не представляла, как их правильно одеть.

Постоянные допросы пошли на пользу её речи, и она стала куда менее чудаковатой и более ясной. Не преминул этим воспользоваться и Хьюит Стэнли. Наконец сбылась его мечта, и он смог из первых уст узнать о жизни древней и давно почившей египетской страны. Мери с большой охотой говорила с молодым историком. Видимо, воспоминания о далекой родине стали для неё отдушиной в лондонском плену.

Рассказы о Древнем Египте заставляли Стэнли ликовать и удивляться. От Мери он услышал много того, о чём ему не рассказывали в университете, чего он никогда не встречал в книгах и о чём даже не мог даже мечтать.

— Пирамида не склеп, — возразила Мери на мимолетную фразу Хьюита, — там человек умирает и рождается вновь.

Стэнли изумленно посмотрел на женщину:

— Перерождается, это вы имели в виду? Смертный становится вечноживущим?

И она согласно кивнула.

— Но как? Я имею в виду, что в это момент происходит, что с вами делали?

Мери прервала поток вопросов, отрицательно мотнув головой.

— Это знают только те, кому должно знать. А я не должна.

— Значит, и вы не помните, как переродились? Неужели совсем ничего?

— Если я не помню, значит, не должна помнить. Но я умерла и родилась вновь, остальное — мелочь.

— И почему для перерождения выбирают одних людей, а не других, вы тоже не знаете?

— Первые из нас родились вновь, когда погиб Золотой Век.

— Когда это было?

— Тогда для Страны Десяти Городов наступили черные годы. Жрецы играли с темными силами, а царей приносили в жертву на их золотых тронах. Каждый верил, что нет ничего важнее человека, а выше — только небо. Все презирали землю, по которой ходили, и она отомстила им. Настали дни, когда сады увяли и фонтаны иссохли, яркие краски домов стали бледнее, а золото дворцов потускнело. Прозревшие жрецы смущали толпу речами о грядущем море. Мудрые из них снаряжали корабли и бежали на них под покровом ночи дальше от городов, в неизведанную даль океана. И пришло время долгой ночи. В холодном сумеречном небе над городами люди узрели искры горячего света — огненные камни падали с небес. Рассыпаясь на сотни искр, они разили обезумевших от страха нечестивцев. Гром оглушил мечущуюся толпу, тысячи рук в отчаянии вздымались к кроваво-черному небу. Земля вздымалась от яростных вздохов. В море поднялись водяные столбы, они шествовали к берегу и раз за разом обрушивались волнами на десть городов, на десять вертепов беззакония. Воды те смыли кровь с жертвенных алтарей. Золотые дворцы навеки погрузились в пучину, и дно океанское стало обителью мертвых. Тишина воцарилась над водной гладью. И солнце больше не взошло.

— Как не взошло? — удивленно вопросил Стэнли.

— Его окутал горячий туман. Он опустился на воду, обжигал и душил тех, кто продолжал плыть на кораблях и лодках. Серые хлопья сыпались из черных туч на воду, но не тонули, а покрывали океанскую гладь. Серая корка застыла на воде. Волны больше не плескались о борта, корабли и лодки застыли на месте, словно вмерзли в льдины. Шли дни и недели, стон проносился над бесконечными просторами. У беглецов не осталось воды и пищи. В отчаянии они, голодные безумцы, прыгали за борт на серую пористую корку, пробивали её и беззвучно шли на дно. Там они нашли покой. Но стойкие духом не сдавались. Они поедали сырое мясо своих попутчиков, пили их теплую кровь. И за их злодеяние небеса ниспослали им знамение. Во тьме дня на небе появилась красная дуга. С каждой ночью она становилась все шире и шире, пока не стала шаром, кровавым оком. Время от времени оно взирало на вероломных убийц, а они продолжали пить кровь своих братьев, своих отцов, своих детей. Прошли годы, и море выпустило их из плена. Лодки пристали к берегам неизвестных земель, сраженных всё той же тишиной. Люди брали редкие плоды, но не могли есть их. Они подходили к тоненьким ручейкам, но уста их не принимали воды. И поняли люди, что отныне прокляты они красным светилом и не могут более ничего вкушать, только кровь своих ближних. В плаче люди кидались обратно в пучину моря, но море их не принимало. С воплем они разбивали руки о камни, но раны их вмиг затягивались. Смерть забрала всех кто жил в Стране Десяти Городов, но о бежавших забыла, ибо презирала их кровавое племя. Так беглецы из страны мертвых городов разбрелись по земле, встречая живых, кого смерть все ещё любила. Прошло много времени, когда густые облака рассеялись, и солнце вновь осветило землю. Пьющие кровь вспомнили как раньше, в своей далёкой утраченной стране они молились ему с высоких гор. А теперь, после долгих лет тьмы, солнце слепило им глаза и обжигало кожу. Отвергнутые, они коротали дни в тёмных пещерах, а ночью под неусыпным оком растущего и убывающего светила выходили наружу и проклинали его.