— С чего вы решили, что мне это нравится? Это всего лишь моя работа, которую за меня никто не выполнит.

— В этом вы правы. Так что, поедете в Париж искать подземных тайных вождей Матерса? У меня даже есть для вас новые документы, где вам по прежнему 42 года.

— А что случилось со старыми, — спросил Стэнли, на что получил ответ полковника:

— А по старым мне 57 лет. Не очень-то реалистично, ты не находишь?

— Ну да, конечно, — согласился молодой человек.

— Так что вы решили, полковник? — продолжал наседать Грэй.

— Не так давно вы запретили мне спускаться в под-Лондон. С чего вдруг вы хотите отправить меня в парижские катакомбы? Вам и мое давнее путешествие под Дублином не пришлось по душе.

— Конечно, не пришлось — ушли с вечера в подземелья, кишащие белыми, а на утро не вернулись в гостиницу, и не понятно где вы и чем вам помочь. А оказалось, вы предпочли морскую прогулку в компании четырех подозрительных личностей. И как мне за вас не переживать? Когда отправитесь в Париж, будете телеграфировать мне дважды в день с докладом, что собираетесь делать в последующие 12 часов.

Полковнику такая перспектива крайне не понравилась. Ему не хотелось ехать в Париж, не хотелось бродить в затхлых катакомбах, где черепа взирают пустыми глазницами со стен на каждого вошедшего. Причина тому нежелание надолго расставаться с Идой или нежелание встречаться с белыми, он так для себя и не уяснил.

— Так что вы скажете на мое предложение?

— Я внимательно выслушал доклад Стэнли. Для начала было бы неплохо побеседовать с несколькими орденцами здесь, в Лондоне. А Париж подождет.

Яркая вспышка пробилась сквозь опущенные веки и быстро погасла. Том проснулся от холода, пробиравшего до костей, и попытался притянуть к себе одеяло, но и оно ничуть его не согрело.

Рядом послышались тяжелые вздохи. Разлепив глаза, Том не без усилия повернул голову к Флоренс. Казалось, её снова посетил дурной сон: глаза быстро двигались под сомкнутыми веками, а грудь вздымалась в тяжелом дыхании.

Взгляд Тома скользнул вниз по обнаженному телу любовницы, и он увидел, как мышцы её живота лихорадочно сокращались волной, одна рука судорожно сжала подушку, другая — стягивала простынь, а ноги были согнуты в коленях и широко раздвинуты. Теперь Том отчетливо услышал вырвавшийся сладострастный стон.

Томасу было трудно поверить и принять тот факт, что эфемерные сны доставлял Флоренс несравненно большее удовольствие, чем его любовные ласки. Укол ревности вынудил Вильерса потрясти Флоренс за плечо, чтобы разбудить, но она не проснулась, а только сильнее застонала. Вильерс предпринял ещё одну безуспешную попытку, даже ущипнул Фло, но и это не помогло — сон был слишком глубок. Озадаченный и расстроенный, он устало присел на кровати и ещё раз глянул на разгоряченную любовницу. Тело её содрогалось ещё сильнее и неестественнее, словно под действием чьих-то толчков, а бедра и ягодицы Флоренс похотливо двигались в нарастающем ритме.

А Тому становилось все холоднее, в затылке неприятно тянуло, а чувство неясной тревоги щемило в груди. Вслушиваясь в неистовые стоны, Томасу становилось неловко, будто он здесь третий лишний, и вместе с тем обидно. Порываясь уйти, он в последний раз взглянул на Флоренс и в ужасе замер. То, что он увидел, не могла быть игрой мышц или обманом зрения.

Тело женщины билось в яростных судорогах, а по нему скользила нечто невидимое. Кожа прогибалась под чужим весом, а на животе, предплечье и боку таяли белые следы. Внезапно грудь Фло сжалась, а на ней вырисовался отпечаток незримой пятерни.

Том тут же слетел с кровати на пол. Сознание разрывали искры страха. Присутствие чего-то злобного и необъятного явственно посетило его. Оно ненавидело Тома, как и все живое в этом мире, оно сеяло только злость и холод.

Томас судорожно попятился назад, дальше от дьявольского ложа, пока со всей силы не наткнулся спиной на холодную ножку торшера и в панике не опрокинул его. Грохот громадины и звон разбитой лампы взрывом отозвались в голове.

— Том, где ты? — пробивался сквозь пелену полузабытья тревожный голос Фло. — Что ты там делаешь?

Он понял, что инстинктивно закрывает голову руками, когда Флоренс нежно прикоснулась к нему.

— Что с тобой?

— А ты?.. — еле выдавил из себя Вильерс.

— Что я? — удивленно взирала на него Флоренс. — Это ведь ты лежишь на полу.

Взгляд её был нежен и полон сочувствия, но Томасу от этого не стало легче. Он взял Флоренс за руку, потом отпустил и притянул другую, затем провел ладонью по её животу, развернул спиной и снова лицом к себе. Ни синяков, ни других следов того, что ещё минуту назад они были в этой комнате не одни, на её теле не осталось.

Флоренс укоризненно смотрела на юного любовника.

— Что с тобой?

— А ты не помнишь? — дрожащими губами произнёс Том.

— Что я должна помнить? Я проснулась от шума, ты здесь, торшер на полу.

— А сон?

— Какой сон?

— Твой. Ты его помнишь?

На лице Флоренс отразилось недоумение, будто она и вправду ничего не понимала.

— При чем тут мои сны?

Томас не находил в себе сил и дальше оставаться в этой жуткой квартире, даже взглянуть в сторону злополучной кровати ему было боязно. Вильерс не стал дожидаться утра. Наспех одевшись, он покинул озадаченную своим странным поведением Флоренс и без всяких объяснений выбежал на улицу.

Огни уличных фонарей почти не освещали дорогу, и от того Вильерсу ещё больше становилось не по себе. В полумгле он не сразу заметил, как под газовым фонарем кто-то стоит. Представив, как глупо он выглядит со стороны, Том поспешил замедлить шаг и придать лицу безразличное выражение скучающего и ничем не напуганного человека. Темная фигура стала ближе, и Том понял, что в ней не так. Перед ним предстала мусульманка в черной чадре, полностью закрывающей лицо и руки не говоря уже об остальных частях тела. Первое что пришло Томасу в голову, так это, что женщина, а может и молодая девушка, потерялась в незнакомом городе, куда приехала с мужем или отцом и сейчас напугана и растеряна куда больше чем он сам. Наверняка она не знает, куда ей теперь идти, а главное, не знает языка и не может ни к кому обратиться за помощью.

— Простите мисс… мадам, — начал Том, но женщина в чёрном даже не пошевелилась. — Вы, верно, заблудились. Может, вы назовете гостиницу, где остановились, и я провожу вас?

Молчание было ему ответом, и оттого становилось неловко и тягостно.

— В этот час опасно оставаться на улице одной. Я вас не обижу. Я только хочу помочь.

Том очень надеялся, что она, если и не поймет ни слова из того что он ей сказал, так хотя бы уверится в его добрых намерениях. В мыслях Томас усмехался над пугливостью восточных женщин, и вместе с тем дивился, до чего же неподвижна незнакомка, будто она каменная статуя, которую накрыли черным полотнищем.

Невольно Том протянул руку, чтобы дёрнуть материю и узнать, какую тайну она скрывает, как женщина отпрянула назад. Это было первым её движением за всё время, что Том пытался до неё достучаться.

— Таф пришел, — раздался звонкий голос из-под покрывала, явно молодой.

Странный, ни на что не похожий акцент, заставил Тома призадуматься, из какого уголка планеты приехала в Лондон его обладательница. Ему показалось странным, но голос девушки не звучал напугано, а скорее даже озорно, что в столь поздний час выглядело крайне странно.

— Простите, так вас отвезти к Тафу? Скажите где он, и я охотно это сделаю.

— Ты видел, но не видел.

Странная фраза, даже не вопрос, с двумя взаимоисключающими понятиями ввела Тома в легкий ступор:

— Простите, я никого здесь не видел.

— Таф пришел, не ушел. Тебе нельзя его не видеть.

Новые словестные загадки из-под покрывала уже заставили Тома пожалеть о собственной отзывчивости. Теперь ему хотелось побыстрей отделаться от девушки в чадре и пойти домой.

— Он искал мудрицу, а тебе он отдаст злобу и заберет жизнь.