Зарождающиеся рынки уже стали настолько важным столпом глобальной экономики, что легко забыть, насколько нова эта концепция. Первое пришествие этих рынков датируется серединой 1980-х годов, когда Уолл-стрит начала отслеживать их как отдельный класс активов. Сначала их назвали «экзотическими», но потом, поняв, что это название отпугивает многих клиентов, его сменили. В те времена на эти рынки приходилось менее одного процента денег, вращающихся на глобальных фондовых биржах, но их рост на ранних этапах носил поистине взрывной характер. Это был хаотический период великих находок и исследований, ибо многие страны открывались для иностранных инвесторов впервые за всю свою историю. Тайвань распахнул свои двери миру в 1991 году, Индия – в 1992 году, Южная Корея – в 1993 году (хотя инвестиции в эту страну ограничивались 10 процентами второстепенного участия в капитале), Россия – в 1994 году. Китай и сегодня открыт для иностранцев лишь частично: они имеют ограниченный доступ к компаниям, зарегистрированным на Шанхайской бирже, а акции материковых компаний приобретаются в основном на рынке Гонконга. Впрочем, несмотря ни на что, в период между 1987 и 1994 годом растущий интерес инвесторов привел к беспрецедентному и беспорядочному 600-процентному буму (в долларовом выражении) инвестиций в формирующиеся рынки. За эти семь лет сумма вложенных в них денег выросла с менее одного процента до почти 8 процентов от глобального фондового рынка.

Последовавший за этим резкий спад весьма поумерил пыл иностранных инвесторов. С 1994 по 2002 год в ряде государств, от Мексики до Таиланда, разразилась целая череда экономических кризисов, в результате чего фондовые рынки развивающихся стран потеряли почти половину своей стоимости. То, что сегодня многие вспоминают как безудержное наступление формирующихся рынков по всем фронтам, на самом деле было подъемом одного Китая: в период между 1987 и 2002 годом суммарная доля развивающихся стран в мировом ВВП снизилась с 23 до 20 процентов, даже несмотря на то что доля Китая выросла в целых два раза, до 4,5 процента. Иными словами, весь груз заслуг нес на себе Китай, и к концу названного периода доля развивающихся стран в глобальных фондовых рынках снизилась наполовину, опять до менее 4 процентов. Иными словами, еще совсем недавно, в 2002 году, многие крупные инвесторы сильно сомневались, стоит ли вообще инвестировать в экономику столь малоэффективных стран.

Формирующиеся рынки пошли на взлет как группа только после 2002 года. Это было их второе пришествие, и именно оно привело впоследствии и к глобальному буму, и к краху 2008 года. С 2002 года доля зарождающихся рынков в мировом ВВП начала быстро расти и увеличилась с 20 до 34 процентов (отчасти из-за неуклонного подорожания национальных валют), а доля в мировых фондовых рынках выросла с менее 4 процентов до свыше 10. Огромные потери 2008 года к 2009 году были в основном компенсированы, но с тех пор данный процесс идет все медленнее. И сегодня мы вступаем в эпоху третьего пришествия развивающихся стран – эпоху все более умеренного роста, возврата к непостоянству экономического развития и отказа от стадного поведения.

На этом новом этапе всем будет очень не хватать как бесконечного потока дешевых денег, питавших огульные инвестиции в формирующиеся рынки, так и радужного оптимизма, порождения поистине потрясающих темпов глобального экономического развития. Темпы роста глобального ВВП последнего десятилетия, составлявшие 3,6 процента, по всей вероятности, в следующем десятилетии замедлятся до 2,9 процента, и прибыли фондового рынка развивающихся стран, скорее всего, тоже будут расти более умеренными темпами. Если в период между 2003 и 2007 годом они росли в среднем на 37 процентов в год, то в ближайшее десятилетие, вполне вероятно, ограничатся 10-процентным ростом, в первую очередь потому, что акции и валюты формирующихся рынков сегодня уже никак не назовешь дешевыми.

В этом медленнее развивающемся и более непостоянном мире страны и компании будут расти все более и более разными темпами, поэтому особенность «третьего пришествия» заключается прежде всего в том, что нам придется научиться рассматривать все зарождающиеся рынки как отдельные единицы. Причем относится это не только к экономике, но и к политике. Например, нынешнее беспокойство Запада по поводу усиления крупных формирующихся рынков в результате объединения в политико-экономические блоки и альянсы вроде БРИКС сильно преувеличено. Посмотрите внимательно на ядро этой группы: Бразилия, Россия, Индия, Китай и ЮАР. Все это страны с конкурирующими политическими интересами. Это всего лишь группа экспортеров сырья, объединившихся для совместной борьбы с импортерами, и торговые связи между ними на удивление ограниченны. Хотя Китай быстро развивает и укрепляет торговые и финансовые связи со всей остальной четверкой, эти четверо сотрудничают друг с другом не слишком активно. Более того, в условиях замедления темпов роста мировой экономики всем им будет очень трудно выработать общую программу развития.

Поскольку траектории роста будут все больше расходиться в разных направлениях, экономические ролевые модели последних десятилетий вот-вот уступят место принципиально новым моделям, а то и, возможно, полному отсутствию оных. В 1990-х годах темпы глобального роста составляли в среднем 2,9 процента, главным образом за счет США, и достигли своего пика в 4,7 процента в период с 2003 по 2007 год, в основном за счет крупных зарождающихся рынков. В следующем десятилетии рост мировой экономики, по всей вероятности, вернется к темпам 1990-х годов. Стимулировать его опять же будут прежде всего крупные формирующиеся рынки, но на этот раз в намного более сложной среде, в которой героями будут выглядеть очень немногие нации, если таковые вообще найдутся.

В прошлом, чтобы понять, как правильно и эффективно обеспечить рост, Азия обычно смотрела на Японию, страны от Балтики до Балкан – на Европейский союз, и почти все страны мира в той или иной степени – на США. Но кризис уничтожил доверие ко всем этим ролевым моделям. Государства, прежде мечтавшие войти в еврозону – такие как Польша, Чехия и Турция, – сегодня все больше задумываются, стоит ли вообще присоединиться к клубу, многие члены которого из последних сил борются за выживание. А учитывая, что недавние ошибки Японии сегодня намного заметнее, чем ее прошлые успехи и достижения, непонятно, зачем кому-то изучать экономическую модель этой страны внимательнее, чем модель Кореи, при помощи которой ей удалось стать новой промышленной силой планеты.

В игре роста все зависит от ожиданий. Люди постоянно спрашивают меня: получается, что если темпы роста Индии замедлятся с 9 до 6–7 процентов, они все равно будут в три раза выше, чем на Западе, не так ли? Конечно, но что это означает для самой Индии? Поначалу постепенное снижение темпов будет восприниматься как рецессия, ведь это одна из беднейших стран мира, входящая в группу низкого дохода на душу населения – менее 5 тысяч долларов. Ее граждане до сих пор наслаждаются комфортом и выгодами быстрого подъема с низкой базы – приятными чувствами, которые, вполне закономерно, вызывают у людей более высокие доходы и новые рабочие места. При составлении очередного бюджета Индии Нью-Дели исходила из доходов, на которые страна может рассчитывать при темпах роста в 9 процентов, а курсы акций на фондовом рынке Мумбаи на конец 2010 года определялись на основе будущей стоимости индийских компаний при условии, что экономика продолжит расти по крайней мере на 8 процентов в год. Иными словами, уже в 2011 году 7-процентных темпов роста оказалось достаточно, чтобы на индийском фондовом рынке возникла понижательная тенденция.

В общем и целом, прошлое десятилетие оказалось настолько необычным с точки зрения масштабов и темпов экономического роста, что сегодня значительная часть мира страдает от явно необоснованных, завышенных ожиданий. Страны с уровнем доходов на душу населения в 5–10 тысяч долларов рассчитывают не менее чем на 5-процентные темпы роста; при этом, например, надежды ЮАР и Малайзии, весьма вероятно, не оправдаются. Нации со средним доходом в 10–15 тысяч долларов ожидают 4-процентного роста, и тут в главную группу риска входят Россия, Бразилия, Мексика и Венгрия. В странах диапазона 20 тысяч долларов темпы экономического роста должны оставаться в пределах от 3–4 процентов, и такого напряжения вполне может не выдержать, например, Тайвань. Исключение из этой категории представляют собой страны Персидского залива, население которых растет так быстро – в последние годы в среднем на 2,6 процента в год, то есть значительно быстрее, чем в других развивающихся регионах, – что здешним экономикам, чтобы сохранить нынешний уровень дохода на душу населения, надо расти намного быстрее, чем на 4 процента в год. Реальный экономический рост зависит не только от ожиданий, но и от характеристик населения, в первую очередь от уровня его доходов.