В такой обстановке обычно удаются практически любые социальные эксперименты, и в ЮАР программа BEE впервые в истории помогла стране приблизиться к восстановлению расовой справедливости. Ее цель заключалась в создании новых компаний, которыми будут владеть чернокожие граждане, и в увеличении их доли в собственности уже существующих компаний. К тому же BEE поставила перед компаниями задачу нанимать больше чернокожих. И результаты не заставили себя ждать. Корпоративные собрания и советы директоров, прежде состоявшие практически исключительно из белых мужчин, заиграли всеми цветами радуги: теперь в них можно увидеть и белых, и черных, и представителей смешанной расы, и азиатов, и даже женщин. Но вот загвоздка: оказывается, у расовой интеграции есть реальные пределы, и за рамки офисной среды она почему-то почти не простирается. Красноречивое доказательство: в превосходных ресторанах ЮАР практически не увидишь чернокожего посетителя. Один чернокожий профсоюзный лидер, с которым я недавно беседовал, назвал это явление «экономикой капучино»: «горка белых сливок лежит на большой черной массе, а поверх нее крошки черного шоколада».

Кроме того, кажущееся на первый взгляд усиление вертикальной мобильности в значительной мере было достигнуто за счет долгов населения. Заработная плата быстро росла, приток глобальных капиталов серьезно облегчил доступ к кредитам, и растущий средний класс страны начал активно занимать и тратить деньги. В период бума, с 2003 по 2007 год, рост национальной экономики ускорился с 3 до 5 процентов, в значительной мере за счет увеличения потребления среди местного среднего класса. Прошлое десятилетие стало для страны истинным «золотым веком». Экономика работала на полную мощность: благодаря дешевым кредитам потребители транжирили деньги направо и налево, уверенный в себе бизнес активно инвестировал в новые проекты, и правительство щедро тратило средства на новые автомобильные и железные дороги. Ныне же потребители просадили практически все, накопив при этом огромные долги (отношение задолженности к чистому доходу в настоящее время составляет 70 процентов, это один из самых высоких показателей в развивающихся странах); владельцы компаний уже совсем не так уверены в успехе бизнеса, и основным двигателем экономического прогресса стало государство, на долю которого приходится почти весь рост экономики.

Иными словами, те немногочисленные чернокожие южноафриканцы, которые могли пополнить ряды среднего класса, это уже сделали. Остальным присоединиться к глобальной экономике мешает отсутствие профессиональных навыков. Уровень образования в стране остается низким: хотя ЮАР тратит на эти цели почти 6 процентов от ВВП – показатель, сопоставимый со многими экономически развитыми странами, – по результатам ряда оценок качества начального и среднего образования, она занимает одно из последних мест в мире. Миллионы южноафриканцев на протяжении многих лет оставались безработными, вследствие чего не имеют навыков, необходимых для работы на уровне среднего класса, даже когда на такие должности открываются вакансии. Чтобы создавать новые рабочие места в количестве, достаточном для повышения уровня занятости, экономика страны должна расти на 6–7 процентов, а этого в ЮАР не было даже в годы недавнего бума. И сегодня темпы экономического роста ЮАР вдвое ниже, чем необходимо для решения ее основной проблемы – проблемы безработицы.

Отрасли, которые в годы апартеида и президентства Питера Боты принадлежали государству, теперь контролирует АНК, но управление ими по-прежнему неэффективно. Телефонная компания Telkom принадлежит государству; стоит ли удивляться, что только 14 процентов жителей ЮАР имеют сегодня доступ к интернету. То же самое можно сказать и о государственном поставщике электроэнергии Eskom, из-за отвратительной работы которого население постоянно страдает от веерных отключений электроэнергии. А железнодорожная сеть находится в ведении Transnet, которая вот уже пять лет ведет переговоры с частными партнерами, чтобы устранить основные «узкие места» в системе, мешающие ЮАР увеличивать экспорт железной руды даже в периоды пикового повышения спроса на этот продукт в годы глобальных экономических бумов.

Именно государственной собственностью объясняется и то, что у национального флагмана авиаперевозок South African Airways практически нет конкурентов и почему невозможно купить дешевые авиабилеты в Южную Африку, что сильно мешает развитию туризма в стране и реализации других бизнес-возможностей. Новаторство по-южноафрикански – если это можно так назвать, – нередко заключается в том, что талантливый предприниматель находит лазейки, чтобы обойти нелепости здешней системы. Тут есть, например, венчурная компания, предлагающая другим компаниям услуги прямого подключения к национальным сетям электроснабжения, что позволяет им избежать высоких цен и отвратительного качества обслуживания, предлагаемого местными государственными посредниками. Все это означает возврат не только к некоторым принципам социализма, к которым в свое время прибегли победители апартеида, но и к более жестко регулируемому капитализму стиля 1970-х, который практиковал сам режим апартеида.

Государство очень неплохо справляется с масштабными проектами – например, футбольный турнир «Кубок мира», проведенный в ЮАР в 2010 году, стал, по всеобщему мнению, большим успехом и был проведен на уровне мировых стандартов, – но граждане страны все чаще жалуются на отвратительное качество основных услуг. В частности, многие чернокожие южноафриканцы ежедневно испытывают унижение из-за нелепо длинных поездок на работу и обратно, из-за постоянных отключений воды и электроэнергии, из-за ужасно медленного интернета, а то и из-за полного отсутствия подключения к нему.

Апартеид оставил ЮАР в наследство относительно закрытую и защищенную экономическую систему. Ситуация тут немного напоминает Мексику: во многих отраслях, включая финансы, розничную торговлю и СМИ, доминируют олигополии, которые получают очень большую прибыль и имеют достаточно средств для агрессивной экспансии в недостаточно охваченные регионы страны.

За годы апартеида в ЮАР сложилась одна из самых неустойчивых форм капитализма на всем земном шаре, которая характеризуется быстрым ростом курсов, чреватых последующим падением. До 1971 года экономика всего мира пользовалась золотым стандартом, обеспечивая южноафриканские золотодобывающие компании огромным глобальным рынком. Фиксированная цена на золото создала надежный экономический фундамент для системы апартеида. А когда эпоха золотого стандарта закончилась, цены на него начали сильно колебаться, что привело к нарушению торгового баланса страны и крайне негативно сказалось на стоимости национальной валюты, ранда. Но к тому времени золотодобывающие конгломераты стали настолько влиятельными, что, как только перспективы отрасли начинали казаться менее радужными, они тут же начинали скупать другие направления экономики. В итоге к концу 1980-х большая пятерка южноафриканских конгломератов – Anglo, Sanlam, Mutual, Liberty и Rembrandt – контролировала 90 процентов фондового рынка. И в последующие годы, по словам Алана Хирша, бывшего главного советника президента по экономическим вопросам и автора вышедшей в 2005 году книги «Сезон надежды: экономические реформы при Манделе и Мбеки» (Season of Hope: economic reform under Mandela and Mbeki), правительство «смотрело в другую сторону, а конкуренция тем временем слабла».

В середине 1980-х международное сообщество ввело в отношении апартеида более жесткие санкции, и правительство Боты еще больше замкнуло страну на самой себе. Ко времени, когда режим окончательно рухнул, южноафриканское бизнес-сообщество было практически полностью изолировано от реалий глобального рынка. АНК предприняла некоторые попытки разрушить власть монополий, однако после 1998 года, когда доля топ-пятерки южноафриканских конгломератов в фондовом рынке страны снизилась до минимальных 55 процентов, этот показатель опять начал быстро расти.