Сегодня эти компании частного сектора находятся под протекторатом государства, однако ими очень хорошо управляют (опять большое сходство с Мексикой), и они являются источником всех без исключения экономических успехов ЮАР на глобальном рынке. Надо сказать, в Южной Африке самый развитый финансовый рынок среди всех развивающихся стран (по оценке Всемирного экономического форума он находится на пятом месте по уровню сложности развития), но деньги в основной массе «заперты» дома. Таково мрачное наследие жесткого контроля над движением капиталов, осуществлявшегося режимом апартеида с целью предотвращения массового оттока денег из страны. Начиная с 1990-х ситуация постепенно меняется, но запасы внутренних сбережений по-прежнему огромны. Сейчас под управлением местных страховых, пенсионных и взаимных фондов находятся активы стоимостью 750 миллиардов долларов – сумма, в два раза превышающая ВВП страны, из чего следует, что в экономике ЮАР накоплено поистине огромное богатство.

К несчастью, режим апартеида был настолько непреклонен в своих намерениях всячески подавлять черное население, что отказывался использовать хотя бы часть этих легкодоступных денег на его нужды, в итоге все национальные системы, от школьного образования до водопроводной системы, пришли в весьма плачевное состояние. Такими они остаются и поныне, ибо южноафриканский бизнес не слишком активно инвестирует средства в отечественный рынок, и доля основного капитала, в частности вложений в тяжелую технику и заводское оборудование, от ВВП неуклонно снижается. Это одна из причин, по которым снижается и производительность труда в стране.

Иными словами, сегодня ЮАР представляет собой развитый рынок, завернутый внутрь развивающегося. Большинство белых семей имеют по две машины, и общее соотношение числа автомобилей к количеству жителей страны достаточно высоко, 109 на тысячу человек, но среди чернокожего населения ситуация несравненно хуже. По сути, если убрать автомобили, принадлежащие белым южноафриканцам, это соотношение, скорее всего, будет приблизительно таким же, как в Индии, хотя средний уровень дохода в ЮАР в пять раз выше. Объем средств, управляемых пенсионными фондами страны, тоже очень велик – больше 7200 долларов на одного человека (сравните с показателем в России в 267 долларов), – но эти деньги тоже в основном сосредоточены на счетах белого населения. Такая концентрация богатства в руках явного меньшинства может привести к тому, что главная тема дебатов в ЮАР скоро поменяется, и вместо способов увеличения экономического пирога тут будут обсуждать в основном его перераспределение.

Поскольку фондовый рынок зарабатывает подавляющую часть своей прибыли за пределами страны, экономический пейзаж самой ЮАР не представляется этому рынку чем-то действительно важным. В лучших южноафриканских компаниях работают умные менеджеры, они предлагают акционерам высокие дивиденды и наслаждаются отличными прибылями, зарабатываемыми в основном за рубежом. В группе шестидесяти самых успешных компаний 56 процентов прибыли поступает из-за границы – это один из самых высоких показателей в мире. Поистине наглядный пример того, что «глобализация» может одновременно стать символом как корпоративной мощи, так и слабости нации в целом.

На протяжении многих десятилетий ЮАР была повернута к остальной части Африки спиной. Еще в 1940-х годах, когда мировые лидеры вели переговоры о первых международных торговых соглашениях, лидеры апартеида выступали против любой попытки включения их страны в список формирующихся рынков, даже если это означало выгоды и благоприятные условия для развития. Они хотели, чтобы другие нации относились к ЮАР как к части белого европейского мира, и активно инвестировали за рубеж, в англоговорящие страны с преимущественно белым населением, прежде всего в США и Австралию. Несколько позже, когда зарождающиеся рынки совершили в 1990-х годах настоящий прорыв, южноафриканские инвесторы начали искать объекты инвестирования в Китае, России и Индии, но все равно не в Африке. Эта ситуация резко изменилась в последние десять лет: новая Южная Африка ищет благоприятные возможности на своем собственном заднем дворе, агрессивно выходя на рынки других стран южной части Африки, таких как Замбия, Мозамбик, Намибия, и дальше, в глубь континента, в Нигерию и Танзанию. Активное выведение находчивыми транснациональными корпорациями ЮАР капиталов в соседние африканские страны точно указывает, где таятся наиболее многообещающие возможности на этом втором по величине континенте мира.

Взлет Нолливуда, превратившегося за двадцать лет практически из ничего во второго по величине работодателя страны после государства, служит потрясающим примером того, как недорогие новые технологии вроде цифровых видеокамер в сочетании с предпринимательской жилкой населения могут привести к настоящему экономическому мини-буму даже в самом сердце Африки

Когда наблюдаешь за необычным поведением мировой экономики в годы экономического бума, нередко вспоминаются причудливые идеи знаменитого британского биохимика и психолога Руперта Шелдрейка. В своей вышедшей в 1981 году книге «Новая наука о жизни»[12] Шелдрейк исследовал загадочные связи между живыми существами на нашей планете. Например, почему собака каким-то образом точно знает, что ее хозяин скоро придет домой. Помимо всего прочего, автор описывает один эксперимент, в котором сотню обезьян обучали новой задаче, и каждое очередное животное училось чуть быстрее предыдущего. В итоге сотая обезьяна каким-то непостижимым образом впитала в себя опыт всех предыдущих и оказалась самой способной ученицей. Шелдрейк объяснил эти телепатические связи «морфическим резонансом»; суть его идеи заключалась в том, что живые существа могут обмениваться информацией и воспоминаниями через невидимые сгустки, которые ученый назвал «морфическими полями».

Несмотря на его превосходную репутацию в научном мире, коллеги-ученые резко раскритиковали теорию Шелдрейка, назвав ее лженаучной. Но, глядя на четко синхронизированные циклы развития глобального рынка в последнее десятилетие, я не могу не вспоминать о морфических полях, об этом привлекательном, пусть и в конечном счете неправильном объяснении многих любопытных явлений нашего мира. Крупные формирующиеся рынки всегда меняются в соответствии с собственной уникальной логикой, в последнее время они переживают взлеты и падения парами, как будто глобализация сама по себе стала некой мистической жизненной силой. И, судя по всему, многие современные аналитики и экономисты, уже считающие эту силу «конвергенции» реальной и универсальной, уверены, что все формирующиеся рынки будут и впредь расти такими же быстрыми темпами, постепенно догоняя Запад по уровню доходов населения.

Но при более внимательном взгляде на ситуацию становится очевидно, что на самом деле глобализация сказывается на развивающихся рынках совсем неодинаково. В мире был и остается широкий спектр небольших стран, которые до сих пор не подключились в полную силу к глобальным потокам торговли и денег и, что, возможно, еще важнее, к общепринятым идеям управления экономикой. Эти страны в совокупности составляют хаотический «четвертый мир» так называемых пограничных рынков, политические лидеры которых еще не готовы в полной мере принять согласованные принципы и правила глобального рынка и в которых экономический рост и рост фондового рынка по-прежнему намного более непредсказуемы, чем того требует норма. И сегодня, когда многие инвесторы пребывают в поиске крупных рынков, развивающихся и действующих непохоже на других, способность пограничных рынков выбирать для себя совершенно неожиданные пути развития делает их объектом всеобщего восхищения.