После этого все устремляются в пробоину, раненых эвакуировать в первую очередь, прикрывает отход мой отряд, командир — Кобрик. Ведет отряды Мозик, он там внизу все знает. Приступить к выполнению! Все по местам!
Иэзя сноровисто и даже с изяществом перебинтовала лапу любимого, на что он заметил с улыбкой:
— Ты даже в перевязке не можешь обойтись без художеств, творческая натура ты моя…
— Обнял, поцеловал, еще раз обнял. Она просияла своей солнечной улыбкой… по крысиным меркам, конечно же, но Александр обладая неуемной фантазией, он уже представлял, как ему улыбается та, незнакомая пока девушка. Внутри же она — Иззя… о чудо!
Он представил, как они будут гулять, взявшись за руки, а не за лапки, как будут долго-долго влюблено смотреть в глубину глаз друг друга, мечтать вслух, делиться самыми святыми для каждого мыслями… и смеяться, смеяться и смеяться! Вместе, звонко, радостно, сознавая, что все самое страшное позади.
Но даже его воображения было недостаточно, чтобы представить те сладостные моменты, которые ожидают их в горячих объятиях там, наверху, в удобной теплой постели… Дрожь пробрала все тело. Увы, ненадолго: сладостные грезы прервал оглушительный грохот взрыва. Наш герой, как и планировал, тут же привел детонатор в действие. Второй взрыв практически слился со вторым, и был воспринят всеми как единый.
«Задумано — сделано! — подумал про себя Александр. — Неплохо получилось, всегда бы так! Вперед!»
Помещение лаборатории снова окутали клубы дыма и огня, только теперь это здорово играло на руку повстанцам. Враги не видели, как они исчезали в образовавшийся дыре, согласно своей тактике, штурмовики залегли перед началом атаки… а зря!
Александром был задуман еще один взрыв, в несколько раз мощнее первого, — неожиданный ход в шахматной партии, разыгранной на клетках пола бывшей лаборатории.
Глава 24
— В просторном фойе известной клиники, как обычно, царила тишина — ненавязчивая, незаметная для окружающих, но стоило ее кому-нибудь нарушить, как это сразу становилось заметно всем. Таково наше восприятие мира: мы не ценим того, что окружает нас, по ушедшему тоскуем. Иногда — очень сильно. Иногда — поздно.
Константин подошел к столику администратора. Его встретила улыбкой миловидная белокурая девушка, одетая в ослепительно-белый короткий халатик, почему-то надетый прямо на почти голое тело, только ажурные гипюровые трусики слегка просвечивали сквозь ткань, подчеркивая данные природой прелести девичьего тела. Когда Константин представился, девушка улыбнулась еще более приветливо и предложила пройти в комнату для посетителей.
Там уже его ожидали, несмотря на то, что назначенное время встречи еще не наступило. В кожаном кресле сидел средних лет серьезный седовласый мужчина в белом халате. Представился он как главный врач клиники, Бронштейн Борис Моисеевич.
За круглым столом расположились также несчастные родители пребывавшей в коме пары. На правах старшего Борис Моисеевич изложил родителям цель визита Константина Наумовича. Объяснял он все обстоятельно, подробно останавливаясь на ключевых пунктах, дабы не было превратного толкования того или иного параграфа договора.
Родители, конечно, чувствовали себя не лучшим образом — по вполне понятным причинам. Преимущественно они молчали, только изредка внимательно посматривали на Константина. Понять их колебания и сомнения было нетрудно — не каждый же день приходится принимать подобные решения…
Всех манипуляций и исследований, которые проводили врачи, они, безусловно, не понимали, зато сознавали печальный факт: дети, какими они их помнили, больше никогда не вернутся… И от осознания этого факта им становилось отнюдь не легче. Борис Моисеевич особо подчеркнул, что подобный эксперимент проводится впервые, случиться может всякое, что-нибудь может пойти не так.
Но о риске он предупреждал постоянно. Из всего им сказанного родители сделали основной для себя вывод: дети останутся живы в любом случае. Даже при самом неблагоприятном раскладе, если ничего не получится, их дети ничем не рискуют, только лишь окончательно будет утеряна надежда когда-нибудь покинуть клинику. Разве что в случае смерти, которой они, к сожалению, даже не осознают, тем более — не почувствуют… Такой исход все же был возможен. В процентном соотношении шансы были равны.
После продолжительной паузы один из родителей, Михаил Дмитриевич.
— Поинтересовался:
— В договоре сказано, что имена наших детей останутся прежними. А как к этому отнесутся те, кому будут предоставлены тела наших детей?
Слово взял Костя, поскольку именно он отвечал за научную сторону эксперимента.
— Я, как представитель этих двух людей, уверяю вас, что возражений по данному вопросу не возникнет. Скорее, наоборот: они с пониманием и удовольствием примут имена ваших детей, лишь просят разрешения добавить к ним свои имена, гарантируют также, что будут с уважением относиться к вам, равно как и к другим родственникам. Это было оговорено с ними заранее.
— Скажите, пожалуйста, они действительно не смогут никого узнать из прошлой жизни? Хотелось бы, чтобы они узнали нас!
— Понимаю. Вопрос для вас непростой, как и для меня. Это трудно объяснить… Я — человек подготовленный, все же не могу предсказать ход всех процессов в точности. Да и, как показывают результаты последних исследований в данной области, формирование новых образов и их закрепление в долговременной памяти происходит не так быстро, как нам хотелось бы.
Это долгий и неподвластный нашим желаниям процесс, требующий от нас терпения и выдержки. Только ваша безграничная любовь и внимание может ускорить реабилитацию. Что касается образов из прошлого, они, возможно, будут возникать у наших подопечных на уровне подсознания, что связано с неполным и не окончательным разрывом нейронных цепочек и связей у них в мозге.
В процессе образования новых связей старые могут сохраняться только фрагментарно. Так что, сами понимаете, ничего гарантировать нельзя, остается только ждать и надеется! Извините за применение некоторых специальных терминов, без них невозможно изложить в полном объеме картину происходящего.
Да и вы за время пребывания ваших детей в клинике многого наслушались, сами что-то узнавали из литературы и интернета, наверняка уже имеете некоторое представление, пусть самое общее, о том, что мы собираемся сделать.
Все это я излагаю с единственной целью: чтобы вы не заблуждались насчет того, что же в конечном итоге произойдет с дорогими вам людьми. Со своей стороны могу лишь гарантировать, как уже говорил ранее, порядочность моих клиентов. В этом плане можете быть абсолютно спокойны. И еще… у меня одна просьба. Моим клиентам тоже будет нелегко. По возможности постарайтесь, пожалуйста, не травмировать их сокрушениями насчет того, что они все-таки не совсем ваши дети…
И, как говорится, под занавес еще раз убедительно прошу отнестись к происходящему философски. Напоминаю вам, что подобных операций никто в мире еще не проводил, хотя, надо полагать, за ними будущее. Причем, самое ближайшее. Есть ли у вас еще вопросы?
