Когда он очнулся, мир стал многослойным. Образы один за другим возникали в сознании. Тётушка Салли, и другая тётушка, но уже не его… или всё же его? И песок, и поляны, и контракт… а это что? О, привет, сынок…

Тайрек мотнул головой. Поднял козырёк шлема. Казалось, что на него одновременно смотрят с семи сторон. Вот только вокруг него сидело семеро мертвецов с простреленными головами и Оператор со спёкшимися мозгами. За закрытыми козырьками не было видно выражений лиц. Проклятье, это я? Неужели это я? Я мёртв?

Какого чёрта?!

В голове стоял дикий шум. Воспоминания лезли из Тайрека будто рис из прохудившегося мешка. Откуда этот образ вообще взялся? Нужно было использовать обратную полярность…

Он сдёрнул с головы шлем. Голоса не давали покоя. Нужно было бежать. Быстро, как только можно. Бежать, не разбирая дороги.

Извини, что подставила тебя, парень. Но другого выхода не было.

Тайреку захотелось взреветь. Им сыграли как пешкой на шахматной доске. Стоп. Что такое пешка? Что такое шахматы?! Что здесь происходит?!

Он вырвался из комнаты, высадив дверь и оставив семерых мертвецов позади. Ну, вообще-то они живее всех живых, дружок, но теперь они у тебя в голове. Следи за словами.

Пол сотрясся под ним. Началось. Мира, грёбаная ты сука, что же ты наделала, хотел вскричать Тайрек. Люди из зала испуганно шарахались от него и звали охрану. Но охранникам было не до этого – одновременно в десяти местах на Четвёртом Уровне произошли взрывы. Взрывы, ставшие сигналом для вторжения.

Если бы я могла, я бы сделала всё сама. Но таков был мой уговор с ними. Огонь разгорается, Тайрек.

Комнату накрыла тишина. Немного штукатурки посыпалось на пол после взрыва. Мертвецы молчали. Оборудование тихо потрёскивало, работая вхолостую.

Коул шевельнулся, открыл глаза и снял шлем. Огляделся.

Место Тайрека пустовало. Не самый страшный противник. Бедный ублюдок даже не заметил, что кто-то ещё жив. Коул выкинул бесполезный револьвер. Никто не заметил, как он разрядил оружие. Риск, что реципиент обратит внимание на ещё одного выжившего, был велик, но, как и предполагали коллеги Коула, неподготовленный мозг не сразу сумеет совладать с ещё несколькими личностями – если вообще сумеет.

Коул порылся в памяти личности, которая теперь принадлежала ему – единственной, что он украл. Мира, два дня назад, Пятнадцатый Сектор. Как он и предполагал. У неё был уговор с теми людьми. И они сделали свой ход.

Вопросы Веры

22 мая, 541 год после Освобождения

Сабрина нервно разгладила складки на униформе. За четыре года обучения в Его Величества Короля Ричарда I Военной Академии она так и не привыкла к тугим в талии пиджакам. Но выбора особенно не было. Конечно, она бы предпочла остаться в обычной школе с ребятами, но если дедушка решил, что Сабрина будет учиться в Военной Академии, то так тому и быть.

В столовой стоял жуткий шум, туда-сюда носились юные кадеты с горящими глазами. Казалось, все они состоят из одних позолоченных аксельбантов – из-за Дня Победы аскетичный наряд Сабрины сильно выделялся среди празднующих студентов. Девушка краем глаза заметила среди толпы Елизавету, одетую в столь же простую форму без всяких украшений. Ей, как и Сабрине, достались от матери длинные тёмные волосы и ярко-зелёные глаза. Только в отличие от старшей сестры Елизавета предпочитала держать волосы распущенными. Вокруг Лизы стояли её одногруппницы и задавали девочке какие-то вопросы. Та отвечала нехотя и с настолько несчастным видом, что, казалось, сейчас заплачет. Сабрина почувствовала беспокойство. К концу первого курса она уже без проблем общалась со всеми своими одногруппниками, умудрилась даже подружиться с этим придурком Роско, хотя это было весьма и весьма сложно. Засранец при каждом удобном случае припоминал, что их Семьи десять лет назад хотели заключить союз, попытавшись свести семилетних Сабрину и Дэниела вместе. Но что-то пошло не так, главы не сошлись в каких-то пунктах договоров, да и дети не особо горели желанием друг с другом дружить (не то чтобы кого-то интересовало их мнение). В конце концов, Сабрине удалось заставить Дэниела забыть о прошлом и, как оказалось, он не такой уж и плохой парень, каким пытался казаться. Девушка удивлялась, сколько верности и благородства может скрываться в представителе столь кровожадного Дома и не понимала, как все остальные этого не видят. С другой стороны, Сабрина принадлежала Лоренсам и, как представительница Королевской Семьи, была обязана видеть в своих будущих подданных хоть что-то хорошее, чтобы править ими. Елизавете же, судя по всему, это давалось с трудом. Сабрина сжала кулачки: пришло время спасать младшую сестрёнку.

- Простите, друзья, мне срочно нужно поговорить с Лизой, - протараторила она, врываясь в тесный круг первокурсниц и хватая сестрёнку за руку. Со всех сторон послышались крики возмущения, но Сабрине было не до этого. Вытащив Елизавету из толпы, она посадила её за свой стол, где уже сидел Дэниел, а сама пошла к раздаточному пункту. Утилизатор выплюнул ей в тарелку зелёную жижу – ага, сегодня суп. Сабрина ухмыльнулась. Дома дедушка держал при себе специально обученных людей, которые, кажется, звались «поварами». Они занимались тем, что готовили еду из продуктов, которые выдавал утилизатор. Сабрина никак не могла постичь смысл этого процесса. Зачем отдельно брать ингредиенты, чтобы приготовить еду, когда можно сразу получить готовое кушанье, которое уже богато всеми нужными витаминами и веществами? Как-то раз она даже спросила это у дедушки, на что тот ответил, что когда-то все готовили только так, потому что пища должна быть вкусной. Ну и глупость.

Поставив себе на поднос чашку с соком, Сабрина вернулась к столу. Елизавета, красная как мундир королевского гвардейца, уставилась вниз. К груди она прижимала какой-то предмет, причём, так сильно, что побелели костяшки. Её очки запотели. Всё-таки не сдержалась и заплакала, расстроенно подумала Сабрина.

Присев рядом с сестрой, она положила свою руку поверх её:

- Что они у тебя спрашивали?

- Я выходила из кабинета и оставила открытым свой дневник, - срывающимся голосом ответила Елизавета. – А там была икона Отца.

«Проклятье. Почему именно в День Победы?»

- И что же случилось? – мягко спросила Сабрина, пытаясь разжать пальцы Елизаветы и освободить дневник.

- Они сначала начали смеяться, а потом начали спрашивать, для чего она.

- И что ты им рассказала?

- Правду.

Сабрина тяжело вздохнула:

- Сколько я тебе говорила, милая: что правда для тебя, необязательно будет тем же для другого человека. Важно то, как ты это подашь, - убрав с лица сестры упавшую прядь волос, Сабрина аккуратно взяла Елизавету за подбородок и подняла её лицо. – Процитируй всё то, что ты сказала.

- Я сказала… я сказала, что Отец смотрит за всеми. Он оценивает поступки, что мы совершаем во время жизни и, когда приходит пора умирать, самые чистые отправятся греться в его тепле, а осквернённые будут навечно заключены в преисподней.

- Жалкая калька с Божьего Порядка, - сказал Дэниел, со стуком опуская пустой стакан на стол и воззрившись своими холодными голубыми глазами на девочку. – И не самая верная. Бог-Отец существует, это верно. Но есть  ещё и Бог-Сын, которым стал Кастус Дрейк, когда построил Первый Город. Но нет, сектанты Отца отрицают существование Освободителя. Всё говорят, что Дрейк – Антихрист, и не может зваться Сыном. Ты мне сейчас напоминаешь моего дядю – он тоже верит в эту ахинею. Я ни капельки не удивлён, что они стали над тобой смеяться.

Сабрина бросила быстрый взгляд на Дэниела, призвав его к молчанию. Но парень с глазами убийцы лишь усмехнулся и покачал головой:

- В смысле, неужели ты готова поверить во всю хрень, которую рассказывают синегубые голодранцы, живущие в пустыне и жрущие собственные экскременты? Да ты мне в уши срёшь!

- Во-первых, Дэниел, после окончания войны мы обязуемся называть «синегубых голодранцев» сааксцами, -  пропела Сабрина. – Во-вторых, большинство из них живёт в джунглях. И, в-третьих, технически мы тоже едим собственные экскременты.