- И давно тебя бросили?

Сабрина, помолчав, прижала к себе Елизавету. Прямо перед её взором на небольшой колонне висело распятие. Скелет на нём ухмылялся девушке, будто её страдания только забавляли мессию. Вздохнув, девушка сказала:

- Очень давно.

20 июня, 541 год после Освобождения

Тайрек сбился со счёта дней. Его держали здесь почти месяц. А может быть и целый год. Каждый день боль. Окон в камере не было, единственным источником света служила лампа, висевшая прямо над головой. Лампочка никогда не выключалась. Из-за этого режим сна узника нарушился, а учитывая постоянные допросы и пытки, он с напряжением жил от избиения к избиению, дрожа в углу. Кормили раз в день. Или раз в шесть часов – Тайрек всё равно не мог сказать точно, поэтому просто ел каждый раз, когда что-нибудь приносили. Обычно на обед (или ужин?) была чашка с зелёной жидкостью, правда, лишённая вкусовых приправ, которые добавляли в обычную еду из утилизаторов. К тому же, питательных веществ в каждой порции явно было меньше, чем нужно. Тайрек философски смотрел на своё усыхающее тело и вспоминал времена, когда ему приходилось тянуть несколько корок хлеба и флягу воды по три дня. Примерно раз в сутки узника стабильно допрашивали двое мужчин в аккуратных костюмах, идеально подогнанных под их фигуры. Допрос начинался со стандартных вопросов: как его зовут, откуда он, как проник в Город, являясь бывшим партизаном Союза, как выбрался из Приюта, куда он дел чип действующего гражданина, и, в конце концов, всё приходило к одному лишь вопросу – где чертежи?

После того, как Тайрек не отвечал на последнее, начиналась «обработка», как называл процесс пыток один из мучителей, тот, что повыше. Узник мысленно обозвал его Башней. Второго, перекачанного, он называл Допингом. Разведчик явно большую часть времени находился под действием наркотиков, его налитые кровью глаза с непритворной ненавистью сверлили Тайрека каждый день. Оба мучителя любили поиграть в «хорошего копа, плохого копа». Допингу роль хорошего копа удавалась очень слабо, он то и дело срывался и начинал без причины избивать сааксца, даже когда тот давал правильные ответы. В такие моменты Тайрек часто отключался, а потом просыпался в камере, находя всё новые и новые повреждения на своём теле. Что-то подсказывало ему, что боль обычно переносил Керн. Все ощущения доставались старому бандиту, место он освобождал только после того, как медики начинали лечение тела Тайрека.

Сааксец удивлялся, как ему оставили хоть какие-то целые кости. Когда у него был открытый перелом руки, мучители догадались «обработать» его ноги. Опять же, самого момента ломки он не застал – Керн снова принял всю боль на себя. Тайрека больше всего удивляло, что голоса вдруг затихли. Даже языкастая Мира вдруг заткнулась, хотя, казалось бы, это единственный мучитель, который никогда не покинет сааксца. Тайрек подозревал, что это связано с той дрянью, что разведчики вводили ему каждый раз перед допросом. Каким-то образом, она заставляла его личности замолчать, но это всё же не мешало Керну захватывать контроль над телом. Вполне вероятно, что Мира также иногда включалась в допрос, а он это просто забыл. Казалось, однако, странным, что в момент, когда Мира сдала тело разведчикам, сам Тайрек всё прекрасно видел и ощущал – просто ничего не мог поделать. Над этой загадкой сааксец всё ещё ломал голову.

Как ему представлялось, каждая из личностей в его голове также находится в своего рода темнице. Запертая в лабиринте собственной памяти и мыслей, неспособная более общаться, однако готовая в любой момент взять контроль над его телом. Просто чуть ли не каждая из них не хотела терпеть боль, что испытывал Тайрек. Керну же, видимо, было просто наплевать на неё.

Забавно, думал Тайрек. Разведчики хотели разговорить его, заставить кого-то из его попутчиков вылезти на поверхность, чтобы можно было вести личный разговор. В итоге же Башня и Допинг сами заткнули своих допрашиваемых. Никакие пытки теперь не могли принести пользы. Они могут перемолоть всё его тело, попытаться залезть в воспоминания, но, наверняка, это не принесёт никакой пользы. Что-то подсказывало Тайреку, что даже если его тело уничтожат, оставив лишь мозг, ставший тюрьмой для нескольких разумов, всё равно разведчики не смогут ничего добиться.

Заскрежетали замки, дверь открылась. Допинг вошёл внутрь, в бешенстве вращая глазами. Воротничок сегодняшней рубашки был ему явно мал. Лысина разведчика была мокрой от пота. Следом вошёл Башня, воротя нос – из-за сломанных ног Тайрек ленился ползти до горшка и ходил под себя. Запашок и правда стоял дикий, но сааксцу было всё равно, как он умрёт. Ему казалось, что он должен был погибнуть ещё десять лет назад, защищая свою родину. Получился бы до крайности храбрый поступок, хоть и бессмысленный. Но в жизни Тайрека и так мало что имело смысл. Он хотя бы мог умереть, зная, что пытался спасти свою землю. Теперь же было поздно что-либо менять.

На лице Башни блуждала какая-то странная улыбка. Он присел на стул посреди комнаты и воззрился на лежащего в углу Тайрека. Вслед за ним вошёл ещё один мужчина. Тайрек узнал в нём командора, с которым разговаривала Мира. Сааксец попытался улыбнуться:

- Здравствуйте, - произнёс он, слегка шепелявя – во время одной из «обработок» Тайреку выбили зубы.

Командор сохранял молчание. Башня тоже не ответил, достав из кармана блокнот и ручку. Он всегда держался достаточно высокомерно, редко дотрагивался до допрашиваемого, очевидно, не очень желая марать руки. Допинг, в свою очередь, только и делал, что «ощупывал» сааксца кулаками.

Разведчик, подойдя к Тайреку, попытался поставить его на ноги. В очередной раз узник дико заорал и рухнул наземь. Такими темпами ноги никогда не заживут, подумал Тайрек.

Оставив всякие попытки привести допрашиваемого в вертикальное положение, Допинг вкатил узнику из шприца очередную дозу неизвестного вещества, затем взял второй стул и поставил его, в отличие от Башни, спинкой вперёд. Оба разведчика теперь находились под светом качающейся лампы, отбрасывая демонические тени на корчащегося в углу и кричащего Тайрека. В глазах узника темнело от боли. Казалось, он уже должен был к ней привыкнуть, но каждый раз ощущение было всё сильнее и сильнее.

Прошло ещё немного времени, прежде чем Тайрек перестал кричать. Воздух покинул его лёгкие. Он весь истекал потом и, кажется, обмочился. Стиснув зубы, сааксец продолжал часто дышать, пытаясь восстановить хоть какое-то подобие мысли в мятущемся от животного ужаса разуме.

- Как вас зовут? – деликатно спросил Башня, что-то записывая в блокноте.

Как меня зовут, как меня зовут, как же меня зовут, думал Тайрек. Вот же оно, где-то здесь, где-то рядом должно быть…

- Тайрек… Маут… - прорычал узник, совладав с болью.

- Откуда вы? – буркнул Допинг.

- Саакский Союз, город Карас… улицу не помню, - последние слова Тайрек практически прошептал. Его мучителям, однако, было всё равно, они продолжали, будто даже не слушая его ответы.

- Как вы проникли в Город?

- Вы сами меня впустили.

Командор неожиданно громко прыснул, хлопнул Допинга по плечу и громко сказал:

- Господи, вы правда думаете, что в таком состоянии он способен на нормальный разговор? Дай-ка мне обезболивающее.

Взяв у Допинга шприц, разведчик подошёл к Тайреку. Узника так трясло, что командор попал в вену только с третьего раза. Через пару десятков вздохов сааксца боль ушла. По всему телу растеклась приятная нега. Тайрек расслабился и глубоко вздохнул. По его щекам побежали слёзы счастья.

Командор аккуратно посадил узника, облокотив на стену. Помахав у Тайрека перед лицом ладонью и пощёлкав пальцами, разведчик улыбнулся и вернулся на своё место.

- Как мне кажется, мы начали не с той ноги, - усмехнулся он своему каламбуру. – Давайте с самого начала…

- Зачем вы продолжаете это делать? – неожиданно для самого себя спросил Тайрек. – Вы ведь знаете, что я не имею понятия, где ваши сраные чертежи. Убейте меня уже и дело с концом.